Константин Радов - Жизнь и деяния графа Александра Читтано, им самим рассказанные
Толковать со знатными людьми было несравненно трудней, чем с купцами. При слабом правлении Хусейна персидские губернаторы почти превратились в самостоятельных ханов, подати собирали на себя и не желали делиться ни с шахом, ни, тем более, с чужеземцами. Удобнейшим инструментом подчинения зарвавшихся вельмож могли служить раздоры и соперничество между претендентами на одно и то же место, которые надлежало всячески раздувать, вынуждая слабейших прибегать к нашей помощи; однако нужных политических талантов я в себе не чувствовал и с легким сердцем препоручил сие поднаторевшему в азиатских интригах Левашову. Сам же сосредоточился на воинских действиях. К началу весны город и равнина вокруг него были очищены от бунтовщиков: одни ломали камень в Дербенте, другие ушли в недальние горы, третьи притихли от страха. Стало возможно без опаски сократить здешние гарнизоны и заняться лезгинцами.
С чего следует начинать подготовку к любой войне, большой или малой? С экзерцирования солдат, заготовления провианта и амуниции? Не только. Стоит озаботиться людским мнением. Еще зимою полковник Безобразов занял по моему приказу Сальяны; Гуссейн со всем семейством и приближенными бежал в Шемаху к Дауд-беку. В прокламации, переведенной на персидское и татарское наречия и распространенной по всему Кавказу, я припомнил беглому наибу злодейское умерщвление Зимбулатова, назначил изрядную цену за голову негодяя (а за живого - вдвое) и обещал сокрушить любого, под чьим кровом он спрячется. Все же зарезать гостя - даже по магометанским обычаям верх неприличия. Когда подтвердилось, где укрылся преступник, настало время для словесной атаки на самого Дауда. Переводчик Иностранной коллегии мурза Тевкелев составил прекрасный памфлет о нечестии нашего врага, преступившего клятву на Коране.
Тем временем в Сальянах собирались войска. Сей пункт отстоит от Шемахи чуть дальше, чем Баку, и вдвое дальше, нежели Низовая - зато дорога, кроме последних двадцати или тридцати верст, идет по равнине. Соседство с Муганской степью, где пасутся бесчисленные стада и табуны, представляет дополнительное удобство. Убийственные миазмы в холодное время года не опасны. И вообще, меры по сбережению здоровья начали приносить плоды: солдатские кладбища наполнялись не так быстро, как в прежние годы. Смертность от кишечной горячки упала впятеро. Единственной конфузией в многосложной войне с болезнями стало цинготное поветрие в Терском крае, выкосившее оставленных на зимовку украинских казаков. Кропотов, полутора годами раньше блестяще справившийся с чумой, ничего не мог сделать. Карантинные меры не приносили пользы. Тяжко захворал сам Гаврила Семенович; жена его и вовсе умерла. Сие несчастье превратило доселе крепкого и деятельного генерал-майора в удрученного невзгодами старика. Впрочем, южную сторону Кавказских гор поветрие не затронуло и на мои приготовления не повлияло. Как только весеннее солнце начало пригревать, корволант в составе четырех пехотных и двух драгунских полков (весьма неполного штата) вышел на шемахинскую дорогу.
Дела персидские
Не приходилось надеяться на внезапность, замышляя сей поход. В персидских владениях за каждым движением русских следили тысячи недоброжелательных глаз. Когда встречать гостей, с какой стороны, в каком числе, - все это было Дауд-беку ведомо. Однако и для меня во вражьем стане тайн оставалось мало. Главное, что самозваный шемахинский владетель, отдавшись султану в подданство и еженедельно его поминая в пятничной молитве, вот уже третий год изобретательно уклонялся от назойливых предложений разместить в городе турецкий гарнизон. Должность номинального суверена при всевластном оттоманском паше его не устраивала. Следственно, в неприятельском войске одни горцы - храбрые, но совершенно не ведающие государственного послушания и воинской дисциплины. Городской жизни сии дети природы не понимают и не любят; заставить их оборонять полуразвалившиеся стены - бессмысленно и вряд ли возможно. Зато для засады на дороге (излюбленного приема кавказских жителей) перед Шемахою имеется пять или шесть удобных позиций.
Посему торопиться не следовало. Когда окрестная степь уступила место невысоким пока еще горам, марш сделался и вовсе неспешным. Осторожность превыше всего! Сначала иррегулярная конница испытывала путь, внимательно осматривая заросли, где могли таиться стрелки; потом егерские команды занимали придорожные высоты. Лишь немногочисленные вражеские соглядатаи уползали прочь либо становились нашей добычей. Полки шагали в предельной готовности к бою. Мнилось, противник не имеет способа напасть врасплох, - но впечатление сие оказалось ложным.
Стоило колонне втянуться в узкое дефиле, извитое буквою S у подножия отвесных скал - тяжкий удар нарушил покой гор. Земля вздрогнула. Гнедой карабагский жеребец подо мною взвился на дыбы. Сражаясь с обезумевшим животным, я успел заметить расплывающееся близ вершины пороховое облако и медленное, неумолимое движение стронувшихся с места гигантских глыб. Дробясь на уступах и с каждой секундой обретая сокрушительную скорость, они рушились (как казалось) прямо на меня. Камень размером с дом прокатился по шестерику артиллерийской упряжки, обращая людей и лошадей в кровавую слякоть; мячиками запрыгали валуны поменьше, с карету, - и все исчезло в плотной, как вата, пыльной мгле.
Конь, обуянный смертным ужасом, несся вскачь: то и дело взбрыкивая, рискуя споткнуться и переломать шеи нам обоим. Когда б не наследственный талант карабагской породы прыгать по камням, подобно горным козам, - тут бы мне и конец. Бешеным галопом промчавшись изрядное поприще, я справился с жеребцом лишь в самой голове авангарда. Вздыбившись еще раз и лягнув воздух передними ногами, своевольный персиянин подчинился, наконец, терзающим рот удилам. Навстречу, от передового пикета, таким же безумным аллюром стелился всадник. Шагов за десять казачий урядник мастерски соскочил, пробежкой погасил разгон и вытянулся во фрунт передо мною:
- Ваше Превосходитство, лезгинцы! В большой силе прут!
- Приказываю отходить. Не спеша, с боем. Ступай! - Я оглянулся, привстав на стременах. - Где полковник?!
Полковников нашлось целых три. Фон Шенинг, командир Астрабадского фузилерного полка, Ефим Мордвинов с полубатальоном егерей и Ванька Сомов с парой эскадронов драгун-астраханцев. Прочие войска - по другую сторону завала, и если пехота еще сможет налегке перебраться, то на артиллерию вряд ли стоит рассчитывать. Замысел Дауда понятен: раздробить русскую колонну, лишить ее самого мощного оружия и атаковать по частям. Одновременно с пальбою впереди, противник появился на флангах: множество черных точек усеяло гребни лысых, обглоданных мелкой скотиною, гор. Враги, прятавшиеся на обратном склоне, спешили приблизиться на выстрел.
- Ваше Высокоблагородие! - К немцу я всегда обращался сугубо официально, как во фрунте, так и вне его. Сей опытный офицер был крайне щепетилен в вопросах этикета и при малейшей фамилиарности вспоминал о древности своего рода и двоюродном дяде, бранденбургском фельдмаршале (впрочем, уже лет тридцать покойном). - Извольте учинить каре. Драгун поставьте в резерв и используйте по усмотрению. К завалу не жмитесь: оставьте столько места, чтоб еще и сикурсующий полк мог выстроиться. Запрещаю фузилерам открывать огонь по неприятелю далее, чем с тридцати шагов. До этого стреляют одни егеря; сделайте им интервалы в линии для ухода за строй. Ефим!
- Слушаю, Ваше Превосходительство!
- Постарайся не дать лезгинцам атаковать с ходу: вовлеки в перестрелку и тяни время. Нам нужен час или два, чтобы исправиться. Сумеешь?
- Исполню по мере сил, господин генерал!
- Сомов, отдай свои эскадроны фон Шенингу - и за подмогой! Егерей сюда! Всех! Остальным - ждать в готовности.
Пыль на месте катастрофы почти развеялась, открывши взору хаос каменных глыб в сужении долины, подобном перетяжке песочных часов. С полсотни солдат уже копошились среди валунов, пытаясь достать засыпанных товарищей.
- Кто старший?! Офицеры - ко мне!
Серый человек, спеша и спотыкаясь, перебрался через камни и вытянулся предо мной. В пыли от шляпы до башмаков, серое лицо расчерчено потными дорожками.
- Капитан Ртищев? Ты, что ли?! На твою роту пришлось?
- Я, Ва...
- Скольких раздавило?
- Душ двадцать или тридцать. Моих половина, остальные из артиллерии.
- Что, есть живые внизу?
- Навряд ли, Ваше Превосходительство, где там уцелеть...
- Значит, кончай эту возню. Так до ночи проход не расчистишь. У вас шанцекопный инструмент где?!
- Тут рядом, в артельных повозках, Ваше...
- Сыпь мелкое каменье и землю прямо поверх завала. Сначала пешую тропу, потом для пушек. Бегом!
Перелезши к основной части корпуса и поставив на подмогу ртищевской роте еще две или три, я убедился, что дальнейшее прибавление работников дело не ускорит, и обратился к обычным занятиям начальствующего генерала в баталии. Смотреть, думать, решать и распоряжаться. Откуда-то взялись адъютанты и ординарцы, будто и не пропадали, - не стало нужды гонять с поручениями полковников.
