Гарольд Койл - Группа «Янки»
— Простите, сэр, но я помню, во что это вылилось раньше. Я не уверен, что группа «Янки» сможет снова положиться на роту «С».
На мгновение воцарилось молчание. Все посмотрели на Бэннона, а затем на командира батальона, ожидая его реакции. Подполковник Рейнольдс переглянулся с С3, а затем улыбнулся:
— Шон, я уверен, но на этот раз не будет никакой такой херни. Я могу лично тебя заверить, что рота «С» окажется там, где ей положено быть. — Подполковник повернулся к капитану Крэйвену, командиру роты «С». — Не так ли, капитан Крэйвен?
Крэйвен, явно подавленный и расстроенный этим диалогом, просто слабым голосом ответил «Да». Майор Джордан подмигнул Бэннону, и затем продолжил инструктаж.
Батальон извлек хорошие уроки из последней атаки. Они будут двигаться под прикрытием темноты, затем временно разместятся в районе развертывания в тылу немецкой дивизии, прежде чем пройти через ее позиции. Там они смогут разобраться в любых последних изменениях, заправиться, согласовать с артиллерией время прохождения, а также провести последние приготовления. Затем они пройдут немецкие позиции при помощи офицера связи от немецкой дивизии. Для ускорения подготовки района развертывания, начштаба батальона направиться туда в полдень с представителями от каждой роты, разведывательным взводом батальона и заправщиками. Разведчики будут использовать те маршруты, которые сочтут необходимыми.
Когда С3 закончил, подполковник Рейнольдс поднялся и подчеркнул некоторые важные с его точки зрения моменты. Первым было то, что батальон направлялся к далекой цели — Лейпцигу. Любого противника, сопротивление которого они не смогут преодолеть с ходу, предстояло обходить. Вторым было то, что он хотел сохранить батальон в целостности, так как если они столкнуться с крупными силами, он мог пустить в ход весь батальон быстро и с максимальной мощью. Последним пунктом было то, что он не проявит никакого понимания к недоразумениям, как в последней операции. С этими словами он посмотрел прямо на Крэйвена.
Как обычно, пока докладывали С1 и С4 и остальные офицеры штаба, разум Бэннона обратился к новой задаче. Улецки мог выловить важную информацию, если он случайно выдадут ее. Бэннон изучил лежащую на коленях карту и провел пальцем вдоль направления наступления. В долине будет более чем достаточно места для маневров группы до самого ее конца. Было несколько узких мест, но это не имело никакого значения.
Наибольшей угрозой ему представлялись высоты на востоке. Он начал обводить красными «гусиными яйцами» места, которые ему представлялись идеальными для обороны или контратаки. Когда он закончил с этим, он подписал каждое из них и начал искать лучший способ движения для группы. Идеальным ему представлялся клин из двух танковых взводов и механизированного взвода позади.
Конец совещания оборвал ход его мыслей. Он встретился с Улецки и командиром группы огневой поддержки и дал указания поговорить с некоторыми из штабных офицеров, а сам направился к С3, чтобы пояснить некоторые пункты и внести некоторые рекомендации. Когда все вопросы были улажены, они направились обратно к группе, чтобы передать приказ и подготовить ее к выдвижению.
* * *
Группа встретила сообщение о новой задаче с теми же страхами, что и сам Бэннон.
В то время как они знали, что могут сделать сами, у них не было уверенности в остальной части батальона. Мысль о том, что им предстоит еще один такой же бой, как за высоту 214 не могла не радовать. Только Эвери, похоже, стремился в атаку. Бэннон решил, что это от неопытности. Без сомнения, из него выветриться весь энтузиазм, когда ему придется впервые подбирать солдатский жетон с одного из своих подчиненных. Если, конечно, он сам зайдет столь далеко.
Остаток дня пролетел быстро. Бэннон довел приказ до группы непосредственно после отбытия Улецки в полдень. Улецки направился вперед, чтобы разведать и подготовить все в районе сосредоточения, взяв с собой по одному человеку от каждого танкового взвода и отделение солдат для охраны. Ему надлежало продвинуться так далеко, как это только возможно. Бэннон хотел, чтобы он разведал маршрут через немецкие позиции и договорился с немцами об огневой поддержке при их прохождении. Он не сомневался, что советы увидят опасность, которую представлял собой прорыв немцев и направят туда силы, чтобы запечатать его или ликвидировать. Вопрос теперь состоял в том, кто придет первым.
Выслушав краткие отчеты командиров взводов, касающиеся поставленной задачи, и удовлетворившись их ответами, Бэннон решил немного поспать. Он направился в гастхаус и снял одну из комнат на несколько часов. После одиннадцати дней сна на земле, ощущения мягкой кровати и чистых простыней казались чуждыми. Но это было ощущение, к которому тело адаптировалась удивительно легко.
* * *
Расслабленная манера, с которой другие командиры взводов и Хеброк готовились к атаке, поразила Эвери. Все выполняли свои обязанности так, словно это были учебные занятия в Форт-Ноксе, а не подготовка к наступлению вглубь вражеской территории.
Как он не старался, он не мог успокоиться. Его мысли бешено мчались в попытке вспомнить все, чему его учили в Танковой Школе, подготовится отдавать приказы взводу.
Не то, чтобы ему было о чем волноваться. Хеброк всегда оказывался на шаг впереди, отдавая приказы и проверяя танки. Они шли по порядку, пункт за пунктом вычеркивая то, что было не нужно и добавляя то, что Эвери проглядел. Хеброк дипломатично «советовал» своему командиру взвода, что ему нужно делать и говорить. Даже отдавая приказы, Эвери зачастую оглядывался на Хеброка, ища одобрения.
Когда приказы были розданы, а командир группы удовлетворился его кратким отчетом, Хеброк посоветовал своему лейтенанту немного поспать. Только после того, как взводный сержант заверил его, что больше ничего было не нужно, Эвери попробовал сделать это. Но как оказалось, он смог только попытаться.
Его ум заполонили мысли, страхи и сомнения, реальные и воображаемые. Сможет ли он выполнить приказ? Что, если он заблудиться во время марша? Как он узнает, когда они пройдут через немецкие позиции? Сможет ли он вспомнить все команды для своего экипажа и своего взвода, когда они вступят в бой? Будет ли он в живых завтра? Голова так и не очистилась. Сон так и не пришел.
* * *
Группа начала выдвигаться в 18.00. Старый немец и его жена смотрели, как они уходили. Старшина роты Гаррет оставил им двухнедельный рацион, а также конверт с долларами и марками, которые собрал с личного состава, аптечку и две канистры бензина. Чтобы у них не возникло проблем с немецкими или американскими властями, им также оставили подписанную Бэнноном расписку на немецком и английском, где были перечислены эти предметы, оставленные старикам в качестве платы за постой. Старушка плакала, а старик отдал честь уходящим танкам. Бэннон отдал честь ему. Глядя на них из тронувшегося «66-го», он задумался о собственных родителях. Он благодарил бога, что им не пришлось страдать так, как этим людям.
* * *
Когда группа набрала скорость марша и техника заняла положенные интервалы, Гаргер откинулся в командирской башенке и расслабился. Он подумал о последних двенадцати днях и изменениях, которые претерпела группа за это время.
Потеря взводного сержанта стала большой неудачей. Пирсон многому его научил и был с ним очень терпелив. Гаргер знал, что тот бы не вынес, если бы его отстранили от командования. Мысль о таком позоре пугала его больше, чем перспектива идти в бой. Но Гаргер не только выжил, но и открыл в себе талант командира танка. Паники, напряженности, ощущения боли в животе и заикания, которые он испытывал в Форт-Ноксе и во время первой недели в роте, больше не было. Когда началась стрельба, все словно стало на свои места. Не было ни паники, ни страха. Его ум был ясен, как никогда. Ему еще многому предстояло научиться, и командир и старпом во многом помогли ему, пока группа стояла в районе сбора.
В конце концов, он освоит командование ротой и все тонкости штабной работы, потому что он понял, что может и будет овладевать выбранной специальностью.
* * *
Дорожный марш к линии фронта оказался тяжелым и изматывающим для Эвери. Его опасения и нервозность усиливалось неспособностью спать днем. Гаргер сказал ему накануне отбытия, что когда русские впервые начнут по нему стрелять, у него может случиться шок или нервный срыв. Для его друга это был простой, но хороший совет. Эвери попытался расслабиться, но заметил, что теперь беспокоиться по поводу возможного нервного срыва. Это была бы катастрофа. По крайней мере, после ранения он смог бы выжить. Но эвакуация из-за нервного срыва после первого же боя была слишком ужасным позором, чтобы даже думать о ней. Только внезапное осознание того, что он не знал, где они находятся, заставило Эвери забыть о стразе нервного срыва и ввергло его в пучину страха неспособности сориентироваться по карте.
