Андрей Родионов - Послушник
Затягивать бой не в моих интересах, изловчившись, с силой пинаю раненого в голень ребром стопы, тут же бью эфесом меча в висок. Закатив глаза, воин с грохотом рушится на пол, обрывая кусок черной материи со стены. Краем глаза замечаю вырезанные в камне чудовищные фигуры, полустертые беспощадным временем. С хриплым ревом припавший к каменному полу священник бойко взмахивает дубинкой в длинном выпаде. На конце оружия красуется увесистый свинцовый набалдашник, перебить голень или раздробить коленную чашечку для него раз плюнуть. Я пытаюсь отпрыгнуть, но, зацепившись за один из трупов, теряю равновесие. Чертов падре таки достает меня по голени, самым кончиком. От резкой боли я складываюсь пополам, взъерошив волосы над головой, мелькает смазанная полоска стали: очнувшийся от грез третий воин выкинул до сих пор невиданный трюк – метнул меч.
Множество раз я видел, как кидают копье, боевой молот, секиру или нож, но меч – это нечто новое в моей жизни. С громким лязгом клинок отлетает от стены, дребезжа успокаивается на полу, нещадно царапая серые каменные плиты. Не говоря худого слова, воин кидается бежать, бойко цокая каблуками сапог по стертым ступенькам.
– Далеко не убежишь! – обозлясь, кидаю я.
Пару минут мне приходится потратить на кюре: обезумев от страха и ненависти, тот превратился в настоящего берсерка. Я мог бы просто убить «оборотня», если бы не приготовил ему нечто пострашнее. Наконец, загнав отца Жильбера в угол, я оглушаю и обезоруживаю падре. На все мои корректно заданные вопросы тот лишь рычит и злобно ругается.
– Что ж, – согласно киваю я, – собаке – собачья смерть.
Я оставляю связанного священника лежать на полу, быстро проверяю второго воина, тот уже начал шевелиться, оглушенно потряхивая головой. Ребенок жив, но не двигается, похоже, даже не понимает, что происходит вокруг. Чем-то одурманен, но это не смертельно. Давно замечаю, что дети гораздо крепче, чем прикидываются. Я перекидываю мальчишку через плечо, скачками кидаюсь наверх. У самого выхода я некоторое время внимательно прислушиваюсь, пока явственно не различаю чьи-то чавкающие шаги.
Вдалеке через болото медленно плывет слабый огонек, последний из сатанистов пытается оторваться от преследования. Так спешил убраться подальше, что даже не сообразил захлопнуть за собой тяжелый люк, завалить сверху камнями. Я аккуратно вытаскиваю из мешка сооруженную мной адскую машину, пороха в ней столько, что можно крепостную башню снести. Спустившись по коридору метра на три, аккуратно устанавливаю на выкрошившуюся от времени ступеньку.
Празднично шипит подожженный фитиль, а я с тяжелым вздохом вступаю в холодную грязную жижу, тут же погружаясь в нее по самый пояс. Времени у меня немного, надо постараться отойти подальше. Через пару минут над болотом разносится громкий взрыв, «дорожка» под ногами ощутимо вздрагивает, чуть не сбросив меня в сторону. В свете яркой вспышки я прекрасно вижу, как островок осыпается внутрь, а над ним плавно смыкается темная жижа трясины. Вуаля!
Где-то в недрах каменной темницы остались коротать ночь «брат Саммаэль» и кюре Жильбер. Надеюсь, оба с толком используют оставшееся время, успеют раскаяться, покаяться и помолиться. Говорят, что Господь наш иногда проявляет постыдное малодушие, всего после двухсот – трехсот лет исправительно-показательной варки в кипящей смоле милосердно прощает даже подобных мерзавцев.
Я бреду по булькающему болоту, стараясь не оступиться мимо гати. Упаду в невыносимо смердящую трясину, затянет тут же, помощи ждать не от кого. Благо начинает рассветать, непроглядная мгла отступает. Я уже четко различаю, где тут трепетной ланью промчался беглец, а по следу идти намного легче. Сонный ребенок мирно сопит в левое ухо, весь воротник уже обслюнявил. Я собираюсь оставить мальчика на холме, рядом с пастушьей пещерой, сам же отправлюсь за сатанистом.
Нельзя, чтобы беглец ушел живым. Боюсь, вновь организует черную секту, уже во главе с собой, любимым. Еще решит сдуру, что он Избранный, любимое Дитя Тьмы. Мол, Рогатый явил свою благосклонность, спас и укрыл от обидчика. Вновь начнутся детские жертвоприношения, что недопустимо, это во-первых. А во-вторых, не люблю бросать недоделанную работу. С близкого уже берега доносятся громкие ругательства.
Ай-яй-яй. Не пристало мужчине так открыто выражать свои чувства, некрасиво. Это в двадцать первом веке прищемленный палец – повод для длинной матерной тирады, но мы же находимся в суровом пятнадцатом, зачем так забываться? Да, коней на месте нет, некий послушник ордена францисканцев предусмотрительно выпустил их на волю. А вы думали, чего я так задержался, по седельным сумкам шарил?
Ну пошарил немного, знал, что хозяевам все равно уже ничего не понадобится. Это ведь француз заявил, что война сама себя должна кормить, а потому не надо делать круглые глаза и возмущаться. И не тычьте мне в нос тем, что он корсиканец, это все равно что Пушкина считать эфиопом, а Ленина – то ли немцем, то ли евреем.
Главное – кем сам человек себя считает и как воспринимают его окружающие. Сказал великий полководец, что грабить не зазорно, значит, так оно и есть. И не мне, практически французу, спорить с самим Бонапартом. Да и по русской линии мои достойные предки никогда не гнушались набрать трофеев. И начался процесс задолго до походов «за зипунами», еще Кир Великий пытался разгромить разбойных скифов. Без всякого успеха, заметим; в той войне смышленые кочевники изрядно обогатились за счет персов. К тому же известно, что золото портит лишь слабых, убогих разумом. Для меня это всего лишь средство быстро передвигаться, покупать нужные сведения, поощрять завербованных мною людей, быть в курсе последних новостей.
Итак, дьяволопоклоннику придется убегать пешком, пылающим факелом освещая дорогу, иначе можно и ногу ненароком сломать. Окружающая местность – нагромождение камней и коряг, толстые корни деревьев выныривают в самых неожиданных местах, будто специально ловят за ногу. С факелом беглец виден издалека, вдобавок сам я в освещении не нуждаюсь, и так все вижу замечательно.
Наконец я добредаю до берега, с облегчением присаживаюсь на широкий плоский валун, до чего приятно чувствовать под ногами твердую почву! Преподаватель биологии, сутулый задохлик холерического темперамента, страсть как любил пичкать нас новомодными доктринами. Дома всякий раз затыкала рот жена, мелкое, но властное создание, а потому Владимир Иванович всласть отрывался на безответных студентах.
Так вот, по одной из современных теорий древние люди жили по пояс в воде на прибрежных отмелях. Дескать, потому они развили прямохождение, лишились шерсти и приобрели вкус к морепродуктам. Мол, японцы до ста лет живут, потому что питаются исконно, рыбой и водорослями. В результате никакого рака и лишнего холестерина у узкоглазых и в помине нет.
Я сорвал недовольно извивающихся жирных пиявок, стряхнул с головы тину, в последний раз оглянулся на примолкшее после взрыва болото. Внимательно прислушался, не заговорят ли в душе древние инстинкты, не позовут ли обратно в глубь трясины? Еще разок припомнил, каково это, шлепать по самый пояс в воде, машинально пожевал и выплюнул невесть как попавшую в рот безвкусную кувшинку, отстраненно подумал: «Это вряд ли. Чепуховая теория, не стоит внимания».
Глава 3
1428 год, город Орлеан: первая кровь.
За ночь тучи разошлись, так и не пролившись обещанным ливнем. Проснувшееся солнце озарило верхушки поросших колючим кустарником холмов, плавно скользнуло по обрывистым склонам, теплый ветер сдул холодный зябкий туман. Радостно щебетали птицы где-то над головой, а я продолжал гнать последнего оставшегося в живых сатаниста. Тот так бойко перебирал ногами, что я лишь диву давался. Вот бы мне призадуматься, а куда это мы так летим? Но разве есть в нашей суматошной жизни время остановиться, оглянуться повнимательнее, хорошенько поразмыслить? Вечно куда-то опаздываем, за кем-то мчимся…
Оставив хнычущего ребенка в безопасном месте, я строго наказал ему ждать, пока совсем не рассветет, а уж потом идти в просыпающуюся вдалеке деревню. Беглеца я настиг уже на рассвете. Лучше бы я его не ловил! Мало того что вконец разболелась левая нога, которую зацепил дубинкой «оборотень в рясе», к тому же я за какое-то мгновение из охотника превратился в дичь.
Как оказалось, сразу за холмами беглеца поджидал целый отряд конных воинов, а потому вот уже полчаса я бодро бежал по сильно пересеченной местности в обратном направлении. Благо кони могли идти только шагом, осторожно ставя копыта среди нагромождения камней и булыжников, иначе бы мне ни за что не уйти. Двух всадников, не пожалевших лошадиных ног, я достойно встретил метким пистолетным огнем в упор.
К сожалению, перезарядить пистолеты не вышло: во время погони я крайне неудачно упал боком на острый край валуна, вдребезги расколотив деревянную флягу с порохом. С другой стороны, начни я отстреливаться напропалую, загонщики могли бы передумать брать меня живьем. У луков и арбалетов убойная сила ничуть не меньше, зато дальность стрельбы намного лучше.
