Михаил Королюк - Квинт Лициний 2
– Что «кстати»? – подала голос Синти.
– А, – махнул рукой, отмерев, – по твоей родне еще доклад пришел. Пока не удалось понять, как наш источник на тебя так ловко вышел. Внешне все выглядит очень чисто. Никаких следов интереса к тебе или твоей семье со стороны русских. Но ФБР роет дальше. Не из воздуха же, в самом деле.
– Я голову сломала, пытаясь понять, как они смогли набрать такие сведения, – призналась Синти, – никаких разумных гипотез, одна фантастика.
– Фантастика у нас, увы, не работает. Так что, – подвел черту Фред, – работаем с тем, что есть. Ищем переведенного москвича, ищем среди лучников, ждем русистов.
– Да, все так, все верно, – скорбно вздохнул Карл, – но, чую, где-то мы свернули не туда. Не складывается у меня картинка.
– Почему? – вскинул брови Фред.
– А это уже вторая слабость в нашей гипотезе. Вот скажи, Фред, – Карл доверительно перегнулся через ручку кресла в его сторону, – почему «Стрелец» отправил информацию по заговору леваков из Москвы, через иранское и афганское посольства? Ведь он вышел сначала на нас здесь? Таблицы связи успешно передал. Хорошие таблицы, профессиональные… Но пользоваться ими в этот раз не стал, хоть это было бы проще и безопаснее. Мы думали, что его мотив – заработать очки у США перед побегом отсюда. Но если он шлет важную информацию мимо нас, то какой для него в этом интерес? Ради чего он рискует, ты можешь объяснить?
– Я думал на эту тему, – кивнул, соглашаясь, Фред. – Есть разумное объяснение. Он, как работающий в верхах местного КГБ, в курсе той прессухи, что оно нам здесь устроило в последние месяцы, и закономерно опасается перехвата сообщения. В худшем для нас случае, мы где-то течем, и он об этом знает. То есть, теоретически, его таблицы связи могут быть засвечены перед контрразведкой.
– О как… – встрепенулась Синти и с опаской оглядела присутствующих.
– А ты думала? – с насмешкой покосился на нее Фред, – такую возможность надо постоянно держать в уме. Любой может быть перевербован. Карл, Джордж, ты… Я.
Синти коротко сглотнула, проталкивая вставший в горле комок.
– А насчет его интереса… – продолжил Фред, – ну, предположим, рассчитывает признаться нам после побега из СССР и заработать очки постфактум.
Карл с грустью покачал головой:
– Нет. Для меня – не убедительно. Не сходится у меня в голове. Мотив «Стрелка» в афганской утечке не ясен, хоть убейте. И, поэтому, подозрителен.
Фред помолчал, водя пальцами по столу. Чувствовалось, что он и сам не очень-то и доволен своим объяснением.
– Вот найдем и узнаем, – сказал он чуть погодя. – Парни, есть еще одна важная новость. Едет новый консул. А Деда на пенсию.
– Кто? – подался вперед Карл.
– А вот это, действительно, крайне интересно, кто… – многозначительно протянул Фред, – к нам едет некто Дрейк. Ничего не хотите мне сказать?
– Тим Дрейк? – быстро уточнил Карл.
– Да, – коротко кивнул Фред.
Карл и Джордж переглянулись.
– Ну, началось… – недовольно протянул Карл.
Фред молча побарабанил пальцами по столу и посмотрел на него, ожидая продолжения.
– Крокодил Бжезинского… – поморщившись, пояснил Карл
Синти с тревогой переводила взгляд с Фреда на Карла и обратно, пытаясь понять, что меняется для нее.
– И?
– Крокодил – он и есть крокодил. Будет нас жевать… Знаю я людей, кто под ним работал – ничего хорошего. А, раз Бжезинского, то кое-кто в Вашингтоне засомневался в простоте мотивов «Стрельца». Как и я. Консул в Ленинграде – это не уровень Дрейка.
Фред поиграл бровями, обдумывая, потом сказал:
– Все равно ничего не понял. Объясни деревенщине.
– Смотри, назначение Дрейка, – пустился в объяснения Карл, – это знак того, что наш источник перестали рассматривать только как агента, пусть и очень важного. Вместо этого они теперь думают о группе влияния внутри СССР, ведущей свою собственную политическую игру. Это идея-фикс Збига: победить СССР без непосредственного использования военной силы, расшатывая их изнутри, на противоречиях между властными группами. Вот зуб даю, он приедет с инструкцией из двух слов: «никакой эксфильтрации».
Фред откинулся в кресле, обдумывая. Потом начал размышлять вслух:
– Ну, если посмотреть непредвзято, то такой взгляд на источник по-своему логичен. Я готов рассматривать и под таким углом зрения – как один из возможных вариантов.
– Да, – задумчиво пробормотал Карл, – судя по тому, что Збиг направил сюда своего крокодила, он думает именно так. Хорошо, что мы с Джорджем автономны и консулу не подчиняемся.
Синти тряхнула головой:
– Я одного не поняла: школьника мы ищем или уже нет?
– Конечно! – хором ответили ей три возмущенных мужских голоса.
Вторник, 20.12.1977, ночь
Ленинград, Измайловский пр.
– Соколов…
– Ммм… – я с неприязнью провел пальцем по алюминиевой ложке: опять жирная.
– Ну, посмотри на меня, Соколов… – со страстью сказала Кузя.
Я нехотя поднял на нее глаза. Достигнутый успех ее окрылил: она радостно взмахнула надкушенной сдобной булочкой и наклонилась вперед. Маневр был бы эффективен, будь у школьной формы декольте. А так я скользнул по глухому темно-коричневому платью безразличным взглядом и опять посмотрел на борщ, раздумывая, вытаскивать отмеченную черными пятнами свекольную соломку или сожрать ее так.
– Соглашайся, Соколов, – она даже шептать умудрялась с придыханием, – представь: только ты и я. А дверь закроем. И можно будет никуда не торопиться…
– Наташа, не буди во мне зверя, – процедил я. Ей все-таки удалось расшевелить мое воображение.
– Ну, подумай сам, – она эффектно прижала ладонь к груди, – никто не будет знать мое тело так, как ты – и вдоль, и поперек, и снизу-вверх…
Сидеть отчего-то стало неудобно, и я заелозил на стуле, ища позу покомфортней.
Кузя откусила от булки небольшой кусочек и запила молоком. На верхней губе осталась тонкая белая полоска. Она неторопливо ее слизнула и удовлетворенно хмыкнула, увидев, как дернулся мой взгляд.
Я молча давился первым. Она тоже замолкла, перейдя к капустному салатику, но светло-карие глаза загадочно поблескивали, неотрывно выглядывая брешь в моих позициях. Иногда она чуть заметно улыбалась, удовлетворенно так, словно в моих реакциях удалось отыскать что-то нужное. В такие моменты я начинал нервничать еще сильней.
– Кстати, – небрежно уточнила она, – с меня ведь никто и никогда еще мерки не снимал. Я вот даже и не знаю – там раздеваться надо, наверное, да? Ну, что б правильно замерить вот отсюда и досюда?
Она сложила указательные пальцы вместе и дотронулась ими до левого плеча. Потом разъединила, и правый палец плавно заскользил по груди к противоположному плечу, показывая, как, по ее мнению, надо будет производить замеры.
Я скрежетнул зубами, отодвигая недоеденный борщ. На бефстроганов с пюре я изначально возлагал большие надежды, но сейчас сомневался, что почувствую хоть какой-нибудь вкус.
Стул рядом со мной скрипнул, принимая еще одного едока. Белый бант, белые отутюженные манжеты, белые гольфики…
– Она опять мешает тебе обедать? – строго сдвинув брови, спросила Мелкая.
Я с озабоченностью изучил ее диету: снова те же самые четыре куска бесплатного хлеба, стакан чая и ватрушка с яблочным повидлом. Пять копеек на обед – не удивительно, что она такая тощая.
– Да, развлекается за мой счет, – кивнул в ответ.
Мелкая вперила угрожающий взгляд в Кузю, а потом негромко уточнила у меня:
– А чего хочет-то?
– Ой, мелочь, – радостно оскалилась Кузя, – да тебе еще рано это знать. У тебя ж стадия молочной зрелости: ни на что путное не годна. На беспутное, впрочем, тоже.
Мелкая сцепила под столом подрагивающие пальцы и молчит, глядя в стол. На смуглой коже румянца почти не видно.
– Не трогай ее, – говорю Кузе серьезно.
– А то что? – заинтересовалась та.
– Просто не трогай.
Мелкая смотрит с благодарностью, словно не сама только что влезла меня защищать.
– Ай, да и ладно, – легко отмахивается Кузя, – и не буду.
И тут же, словно ее шилом в зад кольнули, с азартом наклоняется через стол к Мелкой:
– Подруга, а, давай, я тебе потом на ушко нашепчу? Что от него хочу?
Та поводила тонким пальцем по столу, рисуя какой-то узор, и вдруг сверкнула белозубой улыбкой:
– А у нас так бывает… Ну, когда у подруг один мужчина. Бабушка рассказывала.
Мне становится душно и жарко, приходится ослабить галстук.
– Это клёво, – жизнерадостно соглашается Кузя, – давай тогда селфи сделаем. Втроем. Дюха, не стесняйся, доставай свой гаджет.
Тяжело дыша, вывертываюсь из-под одеяла.
– Твою ж мать, – шиплю злобно и шлепаю на кухню пить – очень пересохло в горле.
Ставлю стакан на место и повторяю уже с безнадегой в голосе:
