Виктор Храмов - Сегодня - позавчера 4
Так больно и так неприятно! Зачем вы меня тормошите! Идите вы все на...! И в...!
- Дед, вставай! Румыны! К нам идут!
- К бою! - прохрипел я.
Но, проснулся не сразу. Последовал примеру Егора - зачерпнул снега, натёр лицо колючим снегом, что даже не думал таять при контакте с кожей. Я - хладнокровный зомби? Похоже на то. Осторожно открыл рот, сунул туда снега. Терпимо. Значит - обошлось. Заживёт. Снег был со вкусом мертвятины, пороха, взрывчатки и выхлопных газов. Мерзость. Хотел выплюнуть - застонал в голос - больно. Лошадь дал мне флягу. Толку - вода в ней замёрзла, как ни тряси.
Проснулся. Только начало сереть небо на востоке. Снег продолжал падать. Не густо, так, мелким инеем, носимый порывами легкого ветерка, почти невидимый в сереющем рассвете. Ещё подморозило. Вздохнул. Мы - выжили. Ещё одну ночь. Надо выжить ещё и день.
Что там утро принесло? Румыны. Три человека шли от дороги в нашу сторону, внимательно осматривая тела.
- Сидите тут! - говорю своим.
Беру пулемёт и ползком, раздвигая руками снег, ползу под танк. Ползу бесконечно долго. Вот и вонючий, стылый, и, уже безопасный, танк.
Выставляю ствол меж катков. Один из румын это заметил. Закричал, припадая на колено, вскидывая винтовку. Двое других - последовали его примеру.
Стреляю короткую им под ноги. Залегают.
- Идите на буй! - кричу. И стонаю - рот опять свело судорогой боли.
Стреляю опять короткой. Перед лицами румын взлетают фонтаны снега и мёрзлой земли. В меня тоже стреляют. И не только эти. От дороги бежит цепь солдат.
- На буй! - опять кричу, плевав на боль.
И ещё раз укладываю перед их лицами пули. Не понимают. Прочерчиваю цепочку фонтанчиков меж двух румын. Оглядываются. Доходит? Отделяю фонтанчиками снега ещё одного. Дошло, что не убить вас хочу, а прогнать?
- Идите на буй!
Дошло. Поползли обратно. Сначала - ногами вперёд. Потом видят - не стреляю, разворачиваются. Через метров десять один рискнул приподняться. Видят же - не стреляю. Поднялись и припустили бегом к дороге. Встретились с цепочкой, наступающей от дороги, что-то обсудили, повернулись ко мне:
- На буй! - донёс до меня ветер.
Стреляю в них. Сильно выше голов. Развернулись и припустили к дороге. Лишь один, который меня первым и заметил, вскинул руку и помахал. И ему я пострелял. Сильно завышая. Чтобы не попасть.
Бегите. Нет у меня желания сегодня вас убивать.
- Ей! Братцы-кролики! Как вы там? - кричу я в тыл.
- Нормально! - слышу голос Егора.
И это - хорошо. Сначала хотел тут остаться. Но быстро замёрз. Пополз обратно. Оба бойца лежали с винтовками в осыпавшихся окопах. С напряжением ждали завершения моего поползновения. И вот я съезжаю в окоп.
- Война временно откладывается соглашением сторон, - возвестил я.
- Ну, раз прятаться уже не надо, то надо огонь развести, - Егор довольный потёр руки друг об друга, - Лошадь, дуй за дровами!
- А что сразу я? - возмутился Сашок.
- Потому что ты - Лошадь! Понял?
- Нет!
- Заикали вы! - ору я. От боли, от стресса, от усталости, - Щас оба - нах пойдёте! Мне что вам, гля, график установить? Или, как дети, конаться будите? Я, глять, вам щаз обоим шеи намылю! В атаку на дорогу с голыми... пойдёте! Как бабы, гля, раскудахтались! Бегом, мать... Бога... душу... дивизию!
- О, у Деда челюсть прошла, - ответил довольный Егор, придавая Сашку ускорения в виде пинка, - пойду, ёмкость поищу какую. Котелок. Хоть кружку, какую.
Чему доволен такой? Что я тут вторым армейским разговариваю? Или что вообще разговариваю? А тебе-то что до моих болячек?
- Э, Конь Педальный? Ты куда рванул-то? На танк посмотри! - кричу я, - Как ты бревно целое не увидел? Да, Лошадь, горе мне с тобой! И топор с пилой прихвати. А то тоже - не увидишь.
- Глаза пилоткой обшиты, - прокомментировал Егор.
- Напоминаю - это танк. И он - не сгорел. Значит - в нем полно горюче-смазочных материалов. Улавливаешь мысль? Горючих. - Продолжил я.
Потом повернулся к Егору:
- А ты что скалишься? Уже нашёл тару, кондитер-универсал? Кого ждём? Мадьяр - в собутыльники?
Бойцы тащат бревно, пилят его двуручной пилой, колют чурбаки на мелкие колышки, разводят огонь. Топливо слить не удалось, в вот вымочить тряпку в бензине - вполне. Пошло на розжиг.
Я - бездельничаю. Типа, их контролирую, за румынами поглядываю. Вдруг - бой? А я - уставший?
А вот и гости. На дымок слетаться стали. Отгоняю нахлебников пулемётными очередями.
Греем на огне тушёнку. Запиваем тёплой водой - не дождались кипения. Пусть - пронесёт. Это будет позже. Не сейчас. А сейчас - теплый поток бежит по пищеводу, распространяя волны жизни по организму. Потом ели горячую тушёнку, накладывая на плитки галет. Облизывали грязные жирные пальцы - саниструктор упал бы в обморок. А кишечные расстройства - радостно спешат на огонёк.
Опять прогоняли любопытных румын. Пришлось даже им по ногам стрелять.
- Думал - всё! Без боя - не уйдут. Ушли, - сказал Сашок. Он смотрел на банку сгущёнки, что варилась в котелке. С таким видом смотрел, будто это не кипящая вода, а Ю-Тьюб в планшете с надгрызенным яблоком.
- Повезло. Что не немцы. Были бы немцы - вчера бы нас ещё "зачистили". Порядок у них. А эти - совсем дикие. И ленивые. Видимо, командования у них совсем не осталось.
- Думаешь? - спросил Егор.
- Если бы были офицеры - ушли бы румыны? Некому их в атаки гнать. Вот и не лезут, - пожал я плечами. Я сидел лицом к дороге.
- Куда же они делись, офицеры ихние?
- Кто знает? - опять пожал плечами я, - может, выбили их. Может, драпанули в первых рядах. Вот переловят их, тогда и спросят.
- Ну, мы об этом не узнаем, - махнул рукой Егор.
- А тебе не всё равно? - спросил молчавший библиотекарь, не отрывая глаз от банки, что забавно подпрыгивала на дне котелка.
- Всё равно, - пожал плечами Егор, - просто, любопытно. Дед, а зачем её варить? Она и не варёная - мёд и мёд.
- Увидишь. Варёная сгущёнка - совсем другой вкус. Не боись - хуже не станет. Кстати, Лошадь, спасибо за сгущёнку. Где ты её только отрыл?
- Отрыл. Именно - отрыл. Свои вещи искал, вот и отрыл. Заначка была. На чёрный день.
- Что, он уже наступил?
- Надеюсь - нет. Просто, я понял - чушь всё это. Незачем откладывать на "потом". Завтра для тебя может и не быть.
- Верно, - кивнул я, - не откладывай на завтра то, что можно съесть сегодня.
- И то - истина, - согласился Егор, подпрыгивая, - долго ещё ждать?
- Нет, не долго. Ты бы чаю поискал.
- Не надо искать, - сказал Сашок, не отрывая глаз от банки, - есть чай.
- У тебя, как в Греции - всё есть? - спросил я.
- Не всё. Но, что есть - надо съесть.
- И то - истина, - повторил я слова Егора, - а истина - вечна. Давай пока чаю запарим. А потом ещё воды накипятим. Танкистам.
Мои соратники аж подскочили:
- Каким танкистам?
- Нашим. Нашим танкистам. По моему разумению, сегодня они придут. Оттуда. Это ведь они всю эту румынскую волну сюда гонят.
- Да? - задумался Егор, - это поэтому ты не стал на ту сторону пруда прорываться?
- А смысл? Я не знаю - есть там ротный или он тут лежит? Под снегом. А кто мы для остальных? Бежавшие с поля боя штрафники? Шлёпнут на месте без базара. А тут мы - на своей позиции. Которую так и не сдали. Чуешь разницу?
- Не думал об этом, - признался Егор.
- А я - думал. Так что, сидим и ждём. Кавалерию канистровую. Да, кстати, пока не забыл - этот танк - Вася Воробей подбил. Ясно?
- Нет, - удивился Егор. Саша тоже удивился, но молча, - это почему?
- Парень - герой! Не повезло ему. Но, он - герой. Пусть будет героем. А мы - уж сами как-нибудь.
- Всё одно - не понимаю! - выпрямился Егор, - Ты подбил танк. Зачем отдавать Воробью? Ему уже - похеру. Он - мертвый. С него и так всё снимется, как с павшего смертью героя. Тебе-то это зачем? Я бы не отдал.
- Понимаешь, - начал я, - он встал. Он смог. Не попал он гранатой туда, куда надо. Не хватило силёнок, не хватило навыка. Не всем везёт, как мне. Но, он - герой. Ты - не встал. Лошадь - не встал. И я - не встал. А он - встал. Доходяга-Воробей. Тише воды, ниже травы. Живого веса - как в баране. Не зассал, встал. И потому я - встал. Понял?
- Нет, - буркнул Егор, отвернувшись, - это твой танк. Тебе бы всё списали. Вернули бы звание, восстановили в строю.
- Кажется, я - понял, - поднял голову Сашок.
- Ни хера ты не понял, Лошадь! - цыкнул на него Егор, - командир тут благородного решил поиграть. Амнистии тут дарит мёртвым. Не тебе, не мне. Воробью. Которому - уже похер. Сироте. А вот мне - не похер! У меня жена больная и две девки-малолетки пайку в тылу не получают. Потому что я - штрафной! Ваше благородие! Пошли вы, со своей сгущёнкой!
Он вскочил, пошёл к танку, стал пинать гусеницу.
