Знойные ветры юга ч.2 (СИ) - Чайка Дмитрий
15 августа 636 года. Там же. День первый.
Поле боя Халид выбирал тщательнее, чем жену для своего старшего сына. Так тщательно, что ради этого оставил римлянам Дамаск и Эмессу, захваченные в прошлом году с таким трудом. Немыслимый поступок с точки зрения любого полководца, но только не для того, кто провел десятки битв, не потерпев поражения ни в одной из них. Эти города были оставлены еще и потому, что все отряды арабов, которые рыскали по Сирии и Палестине, были стянуты в единый кулак. Да еще и подкрепление от халифа Умара подошло буквально только что. Шесть тысяч всадников на конях и верблюдах ради такого дела покинули Персию, которую до этого с таким упоением грабили. Халиф был мудр, он бросил в Сирию все силы, которые имел. Ведь именно там решалась судьба новой веры.
Поле боя было отрезано с юга рекой Ярмук и ее обрывистым берегом, а с запада — вади ар-Раккад, пересохшим руслом, которое заполнялось только зимой, когда здесь лили дожди. Эти места были совершенно непроходимы, потому что представляли собой каменистые ущелья глубиной в добрую сотню локтей. В реку впадал ручей Аллан, который воины империи оставили у себя за спиной. Сорок тысяч привели ромеи и почти двадцать — арабы. Немыслимая сила для пустынного народа и истощенной бесконечной войной Империи (1). Римская армия была разнородна. В ней были как регулярные войска под командованием патрикия Григория, так и непременные армяне, которыми руководил неутомимый Ваган, который прошел бок о бок с императором всю персидскую войну. Сюда собрали грузин, исавров, киликийцев, наемников-славян и городские отряды из Сирии. Пришли и верные христианству арабы—гассаниды со своим вождем Джабалой, служившие легкой кавалерией. Командовал всем этим пестрым воинством сакелларий Феодор Трифирий, евнух, ответственный за императорскую казну. Удивительное назначение, но вполне обычное для империи ромеев. Там еще и не такое случалось. Титул вельможи, а не боевой опыт определял его возможность командовать хоть флотом, хоть пехотой. А еще у ромеев была интересная традиция назначать высшее командование перед самым походом, отчего боевая слаженность частей была предельно низкой, а в войсках творился перманентный бардак. С выплатой жалования — особенно. И даже великий сакелларий не смог решить этот вопрос окончательно, а потому по Сирии пронесся стон. Наемники грабили не хуже арабов.
К несчастью, во всем войске не было человека, подобного василевсу Ираклию, авторитет которого был бы непререкаем. Император болел и безвылазно сидел в Антиохии, а его брат куропалат Феодор как полководец больше не рассматривался. Уж слишком унизительным и тяжелым было его поражение при Аджнадайне два года назад.
Арабы выстроились так, как строились всегда — центр, ядро которого составила отборная тысяча, что воевала еще с самим Пророком, левое крыло, где встали воины с севера Аравии и правый фланг, где приготовились к битве йеменцы. Кавалерия встала позади, разбитая на четыре корпуса, главным из которых командовал неугомонный Дирар ибн аль-Азвар, «голый дьявол», наводивший ужас на ромеев своей свирепостью. Он и сейчас разделся до пояса, разминая худое, перевитое сухими жилами тело. Он улыбался во весь рот. Дирару было ужасно весело. Отдельным отрядом конницы командовал сам Халид, отдав резерв старому другу аль-Кааке ибн Амру, который пришел из Персии, будучи не в силах пропустить такую битву.
А позади войска был лагерь, где находились женщины и дети. Абу Убайда, сподвижник Пророка, сказал женам воинов: «Возьмите в руки шесты от шатров и соберите груды камней. Если мы победим, все будет хорошо. Однако если вы увидите, что кто-то из мусульман бежит с поля боя, бейте его шестами в лицо, забрасывайте камнями, показывайте ему его детей и говорите ему, что он должен сражаться за жену, детей и ислам». Ночь в лагере прошла в молитвах, а потому к утру все были готовы…
Два войска сблизились и по древнему обычаю вперед вышли бойцы — поединщики, краса и гордость обеих армий. Вся верхушка арабов вышла на этот бой, и множество командиров императорской армии. Жизнь и непрерывные поражения так ничему их и не научили. Закипели схватки тут и там, и десятки лучших воинов пали в них. Абд ар-Рахман ибн Абу-Бакр сразил пятерых, и остался непобежденным. А со стороны ромеев непобежденным остался ручной демон императора, который бесновался на поле с огромным топором. Никто больше не хотел выходить против него, ведь отважные воины пустыни привыкли биться против людей, а не против порождений шайтана.
— Ну, надо же! — удивился Стефан, который забрался на каменистый холм и теперь пытался разглядеть то, что происходило перед ним, скрытое клубами пыли. — Да неужели? Сигурд, дружище, это ты? И почему я не удивлен?
Поединки закончились, и стройные ряды войска ударились щитами друг о друга. С глухим стуком встретились копья, и первые тела убитых упали в сухую пыль. А ветер, который нес песок из пустыни, крепчал. И он дул прямо в лицо ромеям так, словно хотел помочь мусульманам в их безнадежном деле. Ведь их было вдвое меньше.
16 августа 636 года. Там же. День второй.
Ромеи просчитались. Во-первых, Халид выставил перед войском множество крепких дозоров, а во-вторых, на рассвете, когда армия императора пошла в наступление, правоверным мусульманам положено делать намаз. Чем они в этот самый момент и занимались. Взять арабов внезапной атакой не получилось. Дозоры, которые были изрублены до последнего человека, немного задержали наступающее войско, и дали возможность своим братьям сомкнуть ряды и встретить неприятеля с оружием в руках…
— Ветер! — удивленно шептал Стефан. — Опять поднялся проклятый ветер! Сам господь выступил против воинства Христова. Наши замотали лица платками. Ветер несет песок прямо в их глаза. За что, милосердный боже, ты отвернулся от сыновей своих? За что ты так жестоко караешь нас?
Опытнейший воин Ваган, который кое-как договорился с евнухом Феодором, взял командование на себя. Вчерашний день не привел ни к чему. Сражение прошло без особенного ожесточения, полководцы всего лишь прощупывали своими ударами оборону противника так, словно опытный копьеносец крутит финты древком, испытывая своего врага. И вот Ваган нащупал слабое место. Он переместился на левый фланг, которым командовал Канатир(2), где встал на горе, окруженный двумя тысячами своих армян. Туда же он стянул конницу и приготовился к удару. Воины Йемена стали тем самым слабым местом, и он навалился на три ряда их пехоты строем в десять шеренг, ударив во фланг кавалерией.
— Они бегут! Они бегут! — не верил своим глазам Стефан, который даже не подумал о том, что и его самого могут зарубить в горячке боя. Лагерь мусульман раскинулся у подножия его холма, и туда текли разбитые отряды арабов, которых настигали императорские войска. Ну как войска… Наемники—славяне, набранные в Греции и на Балканах, стояли на левом фланге. Они-то и опрокинули пехоту арабов и начали грабить лагерь. Пожитки нищих бедуинов были для них хорошей добычей.
На пути бегущих воинов встали их жены, которые начали колотить своих незадачливых мужей палками. И в наступающих, и в тех, кто бросил свой строй, полетели тучи камней. Воины, оторопевшие от такой встречи, кое-как сбились в шеренгу и снова приняли бой. И только подкрепление, которое привел Амр ибн аль-Ас помогло отбросить войско ромеев назад.
— Ох! — выдохнул Стефан, ведь тут же посыпался и левый фланг мусульман, который раздавила тяжелая фракийская пехота. Побежали даже мекканцы, которых вел сам Абу-Суфьян(3). Ему сильно не повезло, ведь в лагере он нарвался на собственную жену, которая стукнула шестом от шатра прямо по морде его коня. Конь обиженно заржал и чуть не сбросил своего всадника.
— А ну, иди назад и дерись с ними, несчастный трус!(4) — завизжала старая седая тетка с распущенными волосами. Платок слетел с ее головы. — Или мне, бабушке одиннадцати внуков, пойти туда за тебя!
