Александр Афанасьев - Отягощенные злом 2: Разновидности зла
Мы остановились в губернаторском дворце. Совсем не таком шикарном, как в Кандагаре, дворец, окруженный садом из настоящих сосен – но тоже вполне приличное двухэтажное здание с садом и павлинами в саду – символом власти на Востоке.[49] Ночь спали спокойно – в городе не стреляли, а утром во время бритья я посмотрел на себя в зеркало, и мне не понравилось то, что я там увидел. Я увидел человека лет под пятьдесят, с печальными – именно печальными – глазами. Как у еврея… не смейтесь, так оно и есть. Помню… в Одессе был еврей – сапожник, который придумывал и рассказывал анекдоты… кое-кто даже записывал в блокнот, специально приходили послушать. А глаза у него были грустные – грустные…
В сущности – чем я живу? Почему я так и не создал семьи? Дети есть… а семья? Почему ничего не получается? Последний пример та же Крис. Легко обвинить другого человека – но если не получается три раза подряд, проблема все таки в тебе, друг мой…
И я принял решение…
Основным аэродромом для перевозок на Афганистан был Ташкент, причем не Ташкент-международный, базовый аэропорт крайнего оплота цивилизации здесь на Востоке – а заводской аэродром Ташкента. Здесь был завод… он принадлежал Юнкерсу и производил военно-транспортные самолеты для нужд ВВС… когда-то здесь производились и бомбардировщики, и стратегические самолеты разведчики. Завод был расположен в городской черте и с тех самых пор имел аэродром первого класса, способный принимать все типы самолетов – и при этом не внесенный в списки ИКАО.[50] Весьма полезное упущение, дающее возможность принимать и отправлять любые типы спецбортов и даже беспилотники…
Здесь не было гражданских таможенных постов, не было зала ожидания, не было вообще ничего. Я сошел с самолета вместе с группой направляющихся на короткий отдых парашютистов и морских пехотинцев – после двадцати трех дней нахождения в зоне боевых действий они имели право на семь или восемь дней отдыха, можно было копить эти дни, но не более чем за три раза. Самолет был военно-транспортный, просто попутный с Баграма, перелет больше напоминал перелеты в Европе – только взлетели и уже посадка. С самого начала я надвинул на глаза позаимствованную на аэродроме широкополую панаму, тем самым дав знать, что разговаривать ни с кем не хочу – попутчики мое желание уважили, здесь вообще не принято лезть в чужие дела, тем более если человек дал понять, что не хочет этого. Полувоенная форма, небольшой рюкзак – я походил на гражданского специалиста, может быть ремонтника, может специалиста по системам водо или энергоснабжения, возвращающегося из краткосрочной командировки. В Ташкенте – на окраине город давно уже выросли целые кварталы неприметных, серых, разноэтажных офисных зданий совершенно без какой-либо архитектуры и многие из них – даже без таблички над дверью: кому надо, тот и так знает, куда идти. Это самые разные подрядчики, военные и гражданские, которые пришли на вкус и запах денег, обслуживают нашу экспансию на Восток и осваивают выделенные на это казной ассигнования. Ташкент – последний город, где работникам не надо умножать жалование на "восточный коэффициент".
Семь суток. Мой первый отпуск, который я, черт побери, намерен был провести с собой в ладу. Возможно, впервые за много лет – с собой в ладу.
Или вы считаете, что я не имею права на отпуск? Ха, мне даже наш главный квартирмейстер подтвердил по связи что я, как и любой военнослужащий Его Величества, находящийся в зоне боевых действий имею право на семь дней отпуска. Это – святое…
Пункт контроля – он был военным, а не таможенным, гражданской администрации не подчинялся – я прошел не по своим документам, а по документам прикрытия, какие у меня были. Не знаю, опознали меня или нет – но предпочли держать язык за зубами. Обыскали как и всех – нельзя было везти в Ташкент две вещи, неучтенное оружие и наркотики. Ташкент был мирным городом – и ввозить сюда войну было нельзя. Война должна была оставаться там, где ей самое место…
На выходе через проходную – вереница такси и просто бомбил, желающих подработать. Здесь давно уже сложилась инфраструктура, позволяющая неплохо заработать. Все знают, что те кто возвращается на семь или восемь дней в мир из войны – у тех денег полные карманы. Вон… гаденыш… невысокий, крепкий, верткий, черные волосы чуть ниже плеч… местный кадр. Местная мафия…
– Господин хороший… общество не изволите искать? Свежие, как распустившиеся розы… только из гимназий…
Ну, что за мерзость…
– Пшел вон…
Цепкие пальцы ухватились за рукав
– А может… отравиться желаете…
Это уже наглость.
Перехватил чужую кисть, машинально вывернул, не прекращая неспешно идти. Больно, наверное…
– Уй… все понял… господин полковник…
Я повернулся, доворачивая руку.
– Аптинг курсун, кутарингесси джаляб.[51]
– Бачкана! Бачкана![52]
Я отпустил руку. Сутенер счел за лучшее отвалить – здесь знают и обратную сторону тех, кто возвращается в семидневный отпуск и предпочитают не будить лиха.
Пошел к машинам. Машин здесь много – ФИАТ в шестидесятые построил здесь большой завод. Старые ФИАТы только недавно перестали производить – здесь не любят что-либо менять и учиться чему-то новому. ФИАТ же – за годы, пока он производился, научились чинить в любом кишлаке.
– Свободен, друг?
– Вам куда, эфенди?
Я достал несколько купюр
– Сразу в Бухару. Хоп?
Водила сгреб купюры
– Хоп, кеты.[53]
– Покатаемся по Старому городу сначала. Часа два у меня есть. Будет мало денег – скажешь.
– Хоп.
Водитель даже выскочил из машины, чтобы открыть передо мной дверцу. Машина – тот самый, старый, сто двадцать четвертый ФИАТ…
Тронулись…
Ташкент – город удивительный, это можно сказать – наш Бомбей. Интернациональный город, таких немного, но они есть. Бомбей, Багдад, Тегеран, Варшава, Тифлис, Баку, Одесса, Константинополь, Танжер, скорее всего Карачи… может быть, станет таким и Кабул. Это города, которые колонизаторам удалось поднять на высокий, почти имперский уровень, но в котором сохранилась и местная культура, причем местная и привнесенная культура переплелись до такой степени, что разделить их уже невозможно. Типично узбекское "хоп" используют все живущие здесь русские, равно как и другие слова: понять русского, который долгое время жил в Ташкенте бывает сложно, потому что он говорит на смеси русского, узбекского и фарси, сам не понимая этого. Просто так ему удобнее. Точно так же живущий в Варшаве русский становится наполовину поляком, а живущий в Багдаде – наполовину арабом. Националисты – считают это уродством, ассимиляцией – причем националисты как с той, так и с другой стороны – но это полный идиотизм и весьма убогое представление о мире. Здесь, на стыке культур – закладывается не просто дружба народов, здесь рождаются абсолютно новые типы культур, впитывающие в себя самое лучшее от других. Люди, живущие в таких городах – считают за норму знать несколько языков и абсолютно свободно чувствуют себя в любой среде. И в то же время – такие города представляют собой маяки для отсталых местных культур, показывая им как можно жить нормально, не отказываясь в то же время и от своей самобытности. В Багдаде русские физики – а там лучший на Востоке технический университет, давший миру трех Нобелевских лауреатов – после работы идут в чайхану, а не в ресторан, где совершенно свободно общаются по-арабски с местными – да и среди самих физиков полно арабов. Баку – это вообще уникальный город, перекресток миров, бывшая нефтяная столица Империи, где в мире живут представители самых разных народов, где есть немецкая, британская, североамериканская, французская, шведская, еврейская колонии, давно уже интегрировавшиеся в жизнь города, и ставшие неотъемлемой частью его культуры и была. Одесса… про Одессу можно сказать, что это Одесса, и этим сказано все: я горжусь тем, что до двенадцати лет жил в Одессе, хоть и появился на свет на другом берегу Черного моря, в Константинополе.
Ташкент был из таких же городов. Его промышленное развитие началось в двадцатые годы, когда стало понятно, что Британия является нашим смертельным врагом, и рано или поздно на нашу территорию произойдет вторжение с Индостанского субконтинента. Первоначально – здесь строили дороги, очень хорошие железные и автомобильные дороги для того, чтобы обеспечить возможности быстрой переброски войск и подвозя снаряжения к линии фронта. Затем – тут стали строить авиационные базы, потому что нужна была плотная истребительная завеса от базирующихся в Индостане Веллингтонов и Британий.[54] Вместо того, чтобы построить авиаремонтный завод – построили авиационный завод, производящий истребители – под военно-транспортную авиацию его переделали потом, когда появились ракеты и атомные бомбы. Потом – южнее нашли огромные запасы газа, а в Каспии – нашли огромные запасы нефти, кроме того – начали прокладывать стратегический канал, перебрасывающий воды севера в этот засушливый регион.[55] Под это дело много чего построили, а с местными ханами договорились очень просто: Ташкент стал почти русским городом, а Хива, Самарканд и Бухара остались заповедниками старины, куда ездили толпы туристов.
