Владислав Морозов - Принуждение к войне. Победа будет за нами!
Так вот какие у них тут были громкие победы, оказывается! Значит, воспользовались все-таки моим подарочком… То есть войну-то, получается, я выиграл. Без солдат, планов, ядерного оружия и танковых армий. Хотя про этот отрадный факт не знает, да и уже никогда не узнает ни одна живая душа на планете. И никто в целом свете, похоже, ничего не заметил и не понял. Но что характерно, на этой чисто виртуальной войне были-таки вполне реальные убитые. Аж целых шесть штук..
Я медленно обошел монумент справа. И в стороне, позади него, там, где никогда не стояло ничего подобного (в этом месте всегда торчала беседка с характерной треугольной крышей, имевшая в народе название «Дельтаплан»), узрел еще один постамент, на котором покоился серо-голубой, с темно-зеленым низом и белой ватерлинией торпедный катер. Хотя нет, пардон, приглядевшись внимательнее, я понял, что это катер из ранних ракетных, что-то в духе обычного «Комсомольца», но вместо торпедных аппаратов по бокам от его рубки торчали два гофрированных ракетных контейнера. Надпись на постаменте особой оригинальностью не отличалась: «Слава советским морякам!» А вот слева я увидел нечто совсем интересное – там, где прежде, а точнее, в «нашей» реальности был похоронен умерший в 1985 году единственный в нашей республике Дважды Герой Советского Союза Муса Галиев, я обнаружил сразу две могилы, а над ними – гранитные постаменты, увенчанные бронзовыми бюстами. Две вполне мужественные головы, один, похоже, был в кителе с открытым воротником, галстуком и погонами, а второй в чем-то вроде летного или десантного комбеза или, к примеру, маскхалата. А вот подписи – это для меня было самым интересным. «Дважды Герой Советского Союза полковник Салимьянов Равиль Мустафиевич. 1921–1963 гг.», а чуть пониже – силуэты двух золотых звездочек, напротив первой подпись: «Кёнигсберг 1945 г.», а под второй – «Мидлсбро 1952 г.». Ничего себе, получается, здесь уже в начале 1950-х годов советская армия высаживалась в Англии? Интересно, с моря или с воздуха? Или и так, и сяк? Впрочем, надписи под вторым бюстом оказались еще забавнее: «Дважды Герой Советского Союза генерал-лейтенант Дубовик Анатолий Иванович. 1924–1989 гг.», а под звездочками: «Сиэтл 1958 г.» и «Монтевидео 1962 г.».
Я стоял с, похоже, опять разинутым ртом и, натужно соображая, прикидывал – а что же я тогда, ребята, собственно говоря, выиграл? И стоило ли вообще ЭТО выигрывать? Ведь хрен, как всем известно, редьки отнюдь не слаще. И если Сталин задавил недобитых гитлеровцев, то он, похоже на то, устроил остальному человечеству такую «кузькину мать», что даже Карибский кризис, помноженный на Афган, покажутся всем сущей мелочью. Я сразу живо представил себе, как лихие советские ребятки, ведомые каким-нибудь Пашей Судоплатовым или Илюшей Стариновым, на трофейном, добытом в Арктике с моей помощью аппарате, летят к лунной базе нацистов. Тихо проникают туда и без единого выстрела уничтожают немногочисленный тамошний персонал. А потом вслед за ними приходят другие, инженеры в погонах, которые берут все бесценные трофеи скоротечной лунной кампании в свои руки, и борта сотен боевых орбитальных кораблей увенчивает уже не свастика, а красная пятиконечная звезда. Представил, как наши танковые армады и десантники с ранцевыми движками без труда перемахивают Эльбу, Рейн и Ла-Манш, как ракетопланы Лавочкина и обычные самолеты разносят в пух и прах глубокие тылы НАТО, а сотни ракетных катеров топят все, что может плавать в Атлантике. Как грозный и неуязвимый противник спускается с орбиты прямо на головы американцам, и небо над Соединенными Штатами озаряется сотнями адских вспышек того самого взятого как трофей у нацистов «чистого» ядерного оружия. Как советская морская пехота чуть позже высаживается с морских или орбитальных кораблей в Южной Америке. Как оставшиеся от крупных городов западного полушария руины или кратеры зарастают бурьяном, а новоиспеченные американские колхозники спустя несколько лет снимают «гарний урожай бурякив» с полей Техасщины и Аризонщины.
Нет, меня эти картинки отчего-то совсем не обрадовали. Но тем не менее отступать было уже поздно. Поскольку, похоже, именно из-за моих недавних действий и возникла-таки эта новая, где-то страшноватая, но вполне убедительная, альтернативная нашей реальность. Возможно, способная обрадовать кого-нибудь, но только не меня. Хотя бы потому, что у меня в голове не хватало цифр на то, чтобы даже приблизительно представить количество погибших в этой «Великой Освободительной войне 1951–62 гг.». Ну да ладно. Будем считать, что недобитые нацисты все-таки получили свое, что от меня и требовалось. Теперь же мне следовало подумать о себе, любимом, поскольку дальнейшие визиты непрошеных вооруженных гостей не исключались. По пути обратно к порталу мне навстречу попался ранний постовой милиционер, который внимательно, но без особого подозрения посмотрел на мою грязноватую куртку и джинсы. Видок у него был еще тот. Белая летняя форма вполне современного покроя, даже с карманами на «липунах», но при этом на белой фуражке – красный околыш и старая, еще сталинского, похоже, образца милицейская кокарда, а на плечах – красные погоны с желтыми Т-образными лычками. Старшина, значит, причем с погонами, отмененными в конце 1960-х годов. Правда, меня куда больше удивило, что милиционер был не вооружен – у него на поясе висела только портативная рация. Именно рация, а не, к примеру, радиотелефон. Весело, черт побери! Полный триумф социализма – ни тебе спутникового телевидения, ни Интернета, ни мобильной связи. Хотя кто знает, плохо это или хорошо? Зачем, спрашивается, при коммунизме мобильники? Маркс, Энгельс, Ленин, Сталин, Мао и Че Гевара про Интернет, как известно, ничего не писали…
Добравшись до портала, я понял, что мои несчастные мозги вот-вот закипят. Поэтому, как добрался до дома, я уже, честно говоря, не помню. Просто упал и заснул, как убитый. И проснулся уже под вечер, с больной головой. С трудом представляя, где же я нахожусь. Но не успел я толком продрать глаза и прийти в себя, как вернувшаяся с теткиного огорода мама сообщила мне, что давеча звонила какая-то говорившая со странным акцентом баба. По голосу похожая на иностранку.
– Она представилась, имя назвала? – спросил я.
– Назвала. Игрид Гонсалес кажется.
– И чего она хотела? – спросил я, внутренне холодея.
– Тебя спрашивала, обещала перезвонить. Ну и на всякий случай номер оставила.
– А какой сегодня день? – задал я маме неожиданный вопрос.
– Тринадцатое августа, вечер, – ответила она, заметно удивившись, и в свою очередь ехидно поинтересовалась: – Опять, что ли, шары залил со своими обалдуями? До того, что уже и дни недели потерял?
Под удивленным маминым взглядом я лихорадочно полез сначала в ящик стола, а потом в шкаф. И давешнее письмо от меня мне, и сумка с жестким диском и прочими материалами были на прежнем месте. Отнюдь не исчезли. Следующим моим шагом был немедленный телефонный звонок Борьке Ухову с вопросом – а как там обстоит дело с творческим наследием покойного Кинёва, а то скоро близится сорок дней со дня его гибели.
– Какой гибели? – не понял меня Боря. – Ты вообще в порядке, френдище?
– Я-то в порядке. Но он же в аварии разбился без малого месяц назад. Ты что – забыл?
– В какой такой аварии? Он живее всех живых, я с ним позавчера созванивался. Он, кстати, о тебе спрашивал. Говорил, что вы с ним очень плодотворно побеседовали. Ты накануне точно ничего не пил и не нюхал?
Вот же паразитство… Мне пришлось что-то мямлить, извиняться и откланиваться с наилучшими пожеланиями. Что, черт возьми, произошло? Пока, судя по всему, получалось, что из-за предпринятых мной действий действительно возникла эта непотребная альтернативная реальность. Но почему тогда наш «базовый вариант» тоже столь быстро и неуловимо изменился? Ведь явно произошло нечто такое, из-за чего в событиях трех последних недель случился какой-то неслабый сбой. И в итоге мертвые почему-то ожили. Ну, в этом-то, положим, как раз нет ничего плохого. Куда интереснее другое – раз диск и записка не исчезли, дальнейшее развитие событий возможно и по прописанному там невеселому сценарию. Возможно, что и без явления в конце пьесы гитлеровских недобитков, но тем не менее… Радости-то все равно мало. Во всяком случае, теперь мне надо было как минимум побеседовать с этой ожившей кстати и вдруг Ингрид Гонсалес, а также узнать, жив ли еще дорогой герр Луттенберг и на кого именно он сейчас работает. Ведь, по большому счету, ничего еще не кончилось…
Чуть позже я получил-таки ответы на ряд вопросов, узнав для себя много нового и интересного. Но это уже совсем другая история…
