Станислав Смакотин - Цусимский синдром
Значит, все-таки засекли? Начали передавать?.. Либо Рожественский так страхуется? Ну вот и началось, Слава. Приехали…
– Интересно, почему не всем кораблям, а лишь «Уралу»?.. – Шишкин недоуменно разводит руками, на лице философское спокойствие. Будто нас не обнаружила только что разведка неприятеля, а студент на лекции решил поразмышлять вслух. – Если бы заработали одновременно все передатчики – и эффект был бы бо́льшим?..
– Как и большее количество передатчиков, которые можно сосчитать… – Белый угрюм и сосредоточен. Не отводит взгляда от горизонта. – Пока говорит один лишь «Урал», выдается лишь его присутствие…
Разумно. Он один глушит передачу, и адмирал Того в своем Мозампо не знает, следует через пролив вся эскадра либо один крейсер. А Рожественский-то – молодец! Если, конечно, разведчик еще не успел сообщить, что видит все соединение…
Дымок растет, медленно увеличиваясь в размерах. Через несколько минут становится различим уже силуэт корабля. Действительно идущего наперерез эскадре.
Пустующий мостик начинает быстро заполняться любопытными: черные фуражки, толкаясь и переговариваясь вполголоса, вытягивают шеи, стараясь не пропустить подобную невидаль. Одним из последних забегает Редькин с подзорной трубой. Под мышкой массивная книга в твердом переплете. Облокотив ее о прожектор, спешно листает страницы.
– Не броненосец, не канонерка… Авизо?.. Не похоже… Крейсер, устаревшей постройки… – слюнявя палец, бубнит лейтенант.
Где наши крейсеры? Почему же так медленно? Что за неповоротливость? Догнать, уничтожить разведчика, чтобы только со дна мог вести передачу! В отчаянии я сжимаю кулаки, стараясь разглядеть хвост нашей колонны.
– Повернул на восемь румбов, влево… Идет контркурсом.
– Семьдесят кабельтовых, не больше!..
А вот и наши! От общего строя наконец отделяется часть, превращаясь в силуэты с мачтами и трубами. Небольшая колонна быстро распадается: парой, быстро набирая скорость, следуют «Олег» с «Изумрудом». «Аврора» догоняет «Жемчуг», идущий вне строя, постепенно опережая его. «Урал» довольно четко пристраивается последнему в кильватер. Все трио поворачивает «все вдруг», ложась на почти перпендикулярный нам курс. Гребные винты вспенивают море, оставляя три светлых следа на поверхности. Хотят взять разведчика в клещи?
Хорошо видно, как носовая башня «Олега», который сейчас как раз у нас по борту, поворачивается, по палубе торопливо перемещаются несколько людских фигурок…
Редькин не перестает бормотать:
– «Идзуми»?.. Не он, нет характерной надстройки… «Сума»?.. Трубы ниже… «Акицусима»?.. Весьма напоминает!.. Похоже, опознал голубчика, господа…
– «Акицусима», говорите? Бронепалубный старичок? Что ходил при Порт-Артуре?
– Он самый!
– Что там японец?
– Отворачивает, заметил погоню!
– Не догонят…
– Посмотрим! Пары не успеет развести!
Над неприятелем образуется огромная черная петля. Медленно… Ох, как же медленно все происходит!.. «Изумруд» с «Олегом» движутся прямо к цели, и даже отсюда видно, как неумолимо сокращается дистанция. На правой тройке заметили маневр японца и тоже довернули в его сторону, бросившись теперь в погоню за убегающей добычей.
Перебивать, перебивать искрой все, что может передать этот разведчик! Не давать ему выкинуть в эфир никакой информации!.. Давай, «Урал», старайся же!.. Я сжат, будто пружина. От внутреннего напряжения в висках начинает стучать.
– Пора бы и начать пристрелку… Сорок кабельтовых от «Олега», не больше!.. – Голос Редькина дословно цитирует мои мысли.
– Сейчас начнется, держу пари!.. Не таков Оскар Адольфович…
– «Олег», носовым!.. Как вам шестидюймовый подарок, господа самураи?
– Недолет… Поправку целика бы, на пару кабельтовых!..
Словно в ответ на его слова, до мостика доносится гулкий раскат первого выстрела.
Бум… Бум… Долетает издали грохот орудийной канонады: в игру вступили три правых крейсера. Хоть те уже и отошли на значительное удаление, но даже отсюда видны орудийные вспышки. Пока лишь из носовых башен.
– Отвечает, нехристь… Сделал залп правым бортом… Маневрирует!..
Как же я сожалею, что не захватил с собой бинокля! И как сейчас завидую всем вам, вокруг!
– Есть!.. Накрыли!.. Корма задымилась!
Не может быть… Попали?.. Мы?!
– Еще одно попадание!.. Туда же!..
– Готов спорить, это с «Олега», знаком с их старшим артиллеристом… В муху попасть может ночью!..
Ликования на мостике не передать словами: офицеры громко кричат, как малые дети. С трудом сдерживаю себя и я, готовый от радости броситься обнимать каждого из них, персонально и крепко! Хоть проныру Клапье, будь он тут, поблизости…
Почти ничего уже нельзя рассмотреть. Тем более – невооруженным взглядом. Да и окружающие понемногу отнимают от глаз оптику – слишком далеко. Враг сливается с горизонтом, вновь превращаясь в дымок. Только… Дым от него стал намного гуще, мне не мерещится?
– Попадание в «Аврору», пожар в районе ростров… – чей-то голос произносит это с надрывом.
Его тут же горестно поддерживают:
– Зацепили… Горит, богиня зари…
Пять наших крейсеров, почти соединившись друг с другом, преследуют подбитого противника строем фронта. Все же пара «Олег» и «Изумруд» – чуть впереди, насколько можно разобрать отсюда. Дым от «Авроры» действительно стал чернее… Бамс… Бумс… Звуки выстрелов постепенно отдаляются, становясь похожими на что-то детское, совсем безобидное, не громче хлопков воздушных шариков.
Разница заключается лишь в том, что каждый такой вот «лопнутый шарик» несет с собой силу, способную забрать не одну и даже не один десяток жизней… И где-то там, вдали, полыхает сейчас японский бронепалубный крейсер «Акицусима», отчаянно отбиваясь от наседающих преследователей. А на легендарной красавице «Авроре» русские моряки, задыхаясь, борются с возникшим пожаром. Пусть пока не под градом, но все же под осыпающими их осколками с ядовитой шимозой… Это война, Слава, а не «шарики»… Шутки закончились.
Невесть откуда взявшийся туман быстро накрывает поверхность моря, окончательно скрывая картину погони от глаз наблюдателей. Офицеры начинают расходиться, остаются лишь те, кто в шинелях. Зябко поеживаюсь – влага проникает, кажется, до самых моих костей… Впрочем, исходящий от меня жар должен немедленно ее испарять.
Доносится три отчетливых удара колокола… Двенадцать часов. Полдень.
Расстегиваю шинель, подставляя грудь ветру. Проведя рукой по лбу – обнаруживаю ее мокрой: весь лоб в испарине…
Двенадцать дня… А мы проходим Цусимские острова?.. Я перехожу на левую сторону палубы, стараясь разглядеть хоть что-то в волнующейся стихии. Ничего: берег надежно скрыт в белесом мареве.
В прошлом к этому времени нас уже надежно вели корабли пятого и шестого отрядов япов… База которых – как раз на этих клочках суши… Я прислушиваюсь к канонаде. А уже к часу дня эскадру перехватили и основные силы объединенной эскадры. Пока же – ничего подобного! Неужели проскочим?.. С силой я тру ладонями виски, пытаясь успокоиться и взять себя в руки.
– Вам нездоровится, господин поручик?.. – Оказывается, рядом со мной стоит Вырубов. Закуривая, участливо смотрит на мандражирующего бедолагу.
– Нет, ничего… – пытаюсь взять себя в руки. – Наверное, качка…
– Потерпите, осталось немного. Двое суток пути – и мы в России… – раскрывает передо мной портсигар: – Курите?
А-а-а-а-а-а!.. Нет… Да!.. Нет… Впрочем.
– Давайте!
Дрожащими руками вытягиваю папиросу, привычным движением курильщика чуть разминаю ее в пальцах… Огонек зажигалки заманчиво взвивается, прикрываемый рукой собеседника.
Затяжка… По телу разливается волна блаженства, кузнечным молотом ударяя в голову и метко перешибая нерв, отвечающий за крепость мышц в ногах. Колени предательски подкашиваются, и я едва успеваю ухватиться за поручень. В барабанные перепонки услужливо ударяет звук работающего двигателя «Ка-семьсот»… Интересно, откуда взялся на броненосце сей гигант советского машиностроения? Тоже, как и я, перелетел из будущего?.. На фига он тут?!
Сквозь шум ревущего мотора до меня долетают слова Вырубова:
– …Должны уничтожить японца… Посмотрим, удалось ли. В любом случае разведчика мы отогнали. А при подобной видимости… – Он разводит руками. Фокусируясь наконец в моей картинке. – Через пару часов при таком ходе мы минуем наиболее узкую часть пролива. А там – Японское море…
Отдаленный грохот заставляет его замолчать на полуслове. Через несколько мгновений звук повторяется вновь. Или это эхо? Радостный гомон мостика моментально стихает, встревоженные взгляды устремляются за правый борт:
– Мина? – нарушает тишину чей-то неуверенный голос.
