Владлен Щербаков - Спасение неизбежно Октябрь 2012
Свет потускнел, генератор заработал в экономичном режиме, рабочий день подходил к концу. В скрежете конструкции, названной лифтом, послышался голос Доктора:
— Весь день не ел. Этот жиртрест даже пообедать не предложил!
— И хорошо, а то бы съел чего нехорошего. – Житейский опыт Механика равноценен его рукам.
— Здорово, парни! С прибытием. – Кабанов, к удивлению прибывших, не только пожал руки, даже приобнял. Парни так и не поняли, какому риску подвергались.
Доктор, потирая руки, садился за стол. Доклад продолжался при жадном осмотре немудреных яств:
— Подъезжаем к Восточным воротам, на километр от забора все выжжено, перепахано. В бетонных плитах пулеметные гнезда. Думаем, откроют огонь – не спасемся, пристреляно все. Ждем, куда деваться. Не самые приятные 10 минут. Из ворот вылетает Геленваген. Вот для чего внедорожники нужны, а не для понтов на асфальте. Через рытвины на скорости прямо к нам. Собственно, там больше никого и не было. Пароль – отзыв. Здоровенный капитан за рулем. Вышел, улыбнулся, сумку на сиденье забросил. С заднего сиденья пулеметчик ручкой сделал. Не менты — душки.
Виталий потянулся за бутербродом, Иваныч уже приканчивал второй.
— Подъезжаем к бункеру. Иваныч меня высадил с товаром, сам по газам. Я стою под прицелом камер и пулеметов, пот ручьем. Ничего, пропустили, обшманали всего, рентгеном просветили мордовороты. Я, пожалуй, всю бутылку выпью.
— Пей, пей. – Улыбнулся Дмитрий Петрович.
— Ведут, стало быть, — доктор наливает в чашку красного вина, — коридоры, лифты, коридоры. Везде пулеметы, похоже, автоматические. Спускаемся ниже, уши заложило. Стены некрашеные, потолки низкие. Ты бы, Иваныч, там точно от клаустрофобии свихнулся.
— Я в это время простатит зарабатывал в засаде, а ты там стены разглядывал.
— Подводят к железной двери толщиной сантиметров 20. Бесшумно отворяется – помещение 20 квадратных метров. Слева шкаф, ряд кресел. Прямо еще дверь. Справа – стол, за ним тоже шкаф, кулаки как дыни, челюсть кирпичом, вместо лба надбровные дуги, глаза волчьи, под мышками волыны. Секретутка Траховская.
— Не интеллигентное описание. – Удивился Кабанов.
— С кем поведешься… Секретарь докладывает по телефону. Железная трубка с раструбом, я такие в музее видел. Дверь напротив открывается. Также тихо электромоторами. Вхожу в комнату метров 50–60 квадратных. Столы огромный, кресла, шкафы, сейфы – все как положено Сталинской номенклатуре. Только еще жидкокристаллические панели висят, на столе мониторы, ноутбук.
Выходит олигарх наш. Рожа довольная, красная, в прожилках, нос в белом порошке – свин кокса обожрался. Я ему героин на стол. Первый вопрос, сколько взяли? 60 кило отвечаю, эти 10 меняю на два КАМАЗа с медикаментами. Вот он жуколень, только сторговались, я ему напоминаю «вместе с КАМАЗАМи», а то, думаю, Иваныч загрызет. Что тут началось – кокаин из носа, из ушей дым повалил, думал, инсульт с дядей Витей приключится. Никак не хотел машины давать. Потом успокоился, решили один КАМАЗ вернется, как разгрузится. Обсуждаем дальнейший обмен. На удивление наш Кощей ломался недолго. Представленный список рассмотрел, все необходимое согласился предоставить. Я предложил схему обмена частями, также привозить по 10 кг. Тут он уперся как скарабей, ни в какую! Надо, говорит, все и сразу. За три дня подготовит транспорт с грузом, по сигналу колонна выезжает в условленное место, где совершается обмен. Мы, говорит, должны перегрузить часть в свои машины, часть оставит вместе с прицепами. Зачем, говорю, так сложно? Жалко свои КАМАЗы, мы пригоним грузовики, оставим под загрузку. Когда все будет готово, охранники пригонят транспорт в условное место. Я не стал место нашего убежища раскрывать, хотя наверняка ему оно известно. Место определили на трассе недалеко от поселка.
22 октября
Время под землей имеет другое измерение. Два месяца искажено в субъективном восприятии. Бетонирование пещер, доставка материалов, установка систем жизнеобеспечения, защита от вооруженных посягательств. Кажется, прошли не месяцы — годы. Кажется, только вчера закончились китайские бомбардировки. Время можно было потрогать, каждую секунду растянуть пальцами, сделать разметку, как на линейке. Различная длина между делениями — начало и конец события.
Кабанов сидел в одиночестве. Посмотрел на часы, всего 10 вечера. Виталий с Иванычем ушли спать — сказалось нервное напряжение. В отдалении как стрекот саранчи приглушенная дробь отбойных молотков. Настольная лампа сгустила мрак по углам многофункционального помещения. Теперь это не штаб, не столовая, не кабинет. Перед Дмитрием Петровичем пустая чашка и истинная ценность — время без обязательств. Что будешь делать, одинокий человек? Вся жизнь посвящена борьбе. Ради чего, самое главное, ради кого? Хорошо, что есть друзья. Но в их венах течет кровь со своими ДНК. Не успел создать семью Дмитрий Петрович. Не найдет Кабановский генотип продолжения, жить вечно в потомках не получится. «Настоящий мужчина дважды не предлагает…» Чушь. Проклятие гордыни! «Человек всегда один». Кто‑то сказал в не лучшем состоянии, смысл извратили в угоду трусливому эгоизму.
«Май нэйм Кабанов» — усмехнулся Дмитрий. Ответ на русском языке воспринялся без удивления. Голос китаянки бархатом обернул сердце. На грязном лице лучились глаза – теплая желтая оболочка в подтаявшем альпийском снегу.
Кабанов повернул в блок налево. Все‑таки надо проведать гостей, не нуждаются ли в чем. Спокойной ночи пожелай, лицемер! Дмитрий остановился, в сизой пленке окиси кофейной гущей рисунки ржавчины. Красить и облагораживать железные конструкции не имело смысла.
— Может, узнаю чего. – Вслух самоутвердился Дмитрий Петрович, ключ с излишним лязгом провернулся в замке.
Дежурное освещение еще экономнее, чем в общем проходе. Вторая дверь справа приоткрылась, женская головка кошачьим движением выглянула в проем. Идентификация за доли секунды, дверь открылась на половину, Иви в гражданской одежде, ноги в узких джинсах на ширине плеч, руки скрещены на груди.
Пожилой дипломат наверняка уже спит, не будить же. Дмитрий, не отрывая взгляд от точеной фигуры, шагнул вперед.
— Здравствуйте, товарищ Кабанов. У меня к Вам несколько вопросов. – Нагло заявила китаянка.
— Вы не поверите, у меня тоже. – Парировал товарищ Кабанов. – Пройдемте, не разговаривать же в коридоре.
Во временное жилище, рассчитанное на семью, Иви удалось привнести частицы уюта. Кровати по обеим сторонам заправлены, из соседних комнат позаимствованы армейские одеяла. Одно скомкано на кровати с двумя подушками в изголовье, другое закрывает нишу с биотуалетом, третье обернуто на баллонах со сжатым воздухом. На гранитной стене лист календаря. Без части с днями недели картинка синего неба чуть–чуть напоминала окно. На столике аккуратно разложены армейские сухпайки, плитка шоколада на фольге рядом с кружкой чая.
— Как вентиляция? – Кабанов посмотрел на распечатанные таблетки сухого спирта.
— Нормально. Присаживайтесь, товарищ Кабанов, я заварю вам чай.
Кабанов сел за стол, размеры комнаты постоянно заставляли китаянку вторгаться в его личное пространство. Кабанов вдыхал запах давно забытого свежего женского тела. За личное пространство войну проиграл, даже не начиная.
— Ты отлично говоришь по–русски. Шпионская школа?
— Все намного проще. Когда мне было 2 года, родители приехали в Россию. В Приамурье много деревень, где не хватает рабочих рук. Папа с мамой и еще несколько семейных пар арендовали ферму, я пошла в русскую школу в районном центре. Отца выбрали секретарем местной партийной ячейки, он часто ездил в Пекин. Я поступила в Хабаровский университет, но ушла с 4 курса, продолжила обучение в Пекине. В 2004 году вступила в Коммунистическую партию Китая, меня приняли на работу в агентство Синьхуа. 7 лет в качестве журналиста освещала события в России, была практически во всех крупных городах, в том числе и в Европейской части. Перед началом конфликта меня направили в армию в качестве военного переводчика.
В кружке забулькали пузыри, китаянка положила пакетик с чаем, притопила ложкой.
— Сахар?
— Я сам. – Кабанов разломил бумажный цилиндрик, засыпал белые кристаллы в воду.
Иви села напротив, разглядывая, как чай окрашивает воду, тихо спросила:
— Вы долго нас продержите?
Кабанов не ответил. Помакал пакетик, спросил:
— Значит, партия сказала «фас», ты пошла воевать против страны, которая тебя воспитала.
Иви Ченг подняла глаза.
— Меня воспитали родители, а не страна. Рано или поздно война началась бы. На моих глазах за одно поколение Россия безвозвратно деградировала. Страна разлагалась, твой народ был обречен. Вы умирали от водки и наркотиков. Не способны были разумно распорядиться природными запасами. Выбирали правительство, которое продавало все, что можно было продать. Молчишь? — Китаянка ждала возражений.
