Шамиль Идиатуллин - Татарский удар
Надька, трусливо замолчав, присела на скамейку и наблюдала за развитием событий тоскливыми, как у породистого пса, глазами.
Миша вышел из сарая со свернутой клетчатой сумкой и туповатым ножиком, с незапамятных времен торчавшим из щели одного из стояков сарая.
Надя впилась пальцами в скамью и плаксиво приоткрыла рот, не отводя глаз от ножика.
Миша молча прошел мимо жены к калитке в воротах.
В это время на крыльцо вышел заспанный и щурящийся на яркое солнце Колька.
— Ну че, блин, с утра завелись, а? — уныло пробасил он.
Миша хотел что-то сказать, но передумал. Просто отвесил сыну земной поклон, немного полюбовался на его кривую усмешку и ушел, хлопнув калиткой.
В лесу не сразу, но отпустило. Тяжелый воздух, липкая паутина, кидающаяся в лицо, и скользкие сучья под слоем павшей хвои быстро выметали и вымывали из башки любые заботы — в том числе и по поводу грибов, которых почему-то почти не было. Видно, не сезон, совсем как Штирлиц подумал Купряев на втором часу блужданий. Он выпрямился, разминая затекшие плечи и шею, — и тут его сшибло с ног и крепко ударило спиной о ближайший корявый ствол. В голове звенело, а глаза занесло колючей крошкой и разноцветными кругами. Миша принялся прочищать глаза и охнул от сильного пинка в бок. Брызнувшие слезы махом вернули зрение.
Миша обнаружил, что перед ним стоят два здоровых парня в камуфляже. Лиц в полосатом свете, протекавшем сквозь ельник, не разглядеть — они тоже были камуфлированными, точнее, измазанными зеленоватой грязью. В руках у каждого короткий автомат. И еще куча всякого оружия висела на груди, на поясе, под коленями — и вообще по всему комбинезону. На рукаве эмблема со скорпионом. Миша догадался, что перед ним десантники 31-й бригады ВДВ, стоявшей где-то под Ульяновском. Часть считалась элитной, называлась «Скорпион» и одно время часто проводила учения на территории Дрожжановского района. «Войска дяди Васи» отрабатывали освобождение республики от взбунтовавшихся экстремистов-националов. Учения прекратились после того, как два научившиеся всему десантника сбежали из казармы и отправились в Казань, убивая на ходу каждого встречного.
Купряев скребанул ногами, пытаясь куда-нибудь уползти, и уперся спиной в ствол.
— Не дергайся, мужик, — сказал тот, что был чуть пониже (но все равно на голову выше Купряева). — Отвечай, и все нормально будет. Понял?
Миша с готовностью закивал.
— Молодец, — одобрил низкий. — Татары поблизости есть?
— Теперь есть, — сказал второй и заржал.
— Да брось ты, видишь, у него крест, — сказал первый.
— Братишка, ты русский? — спросил высокий и снова заржал.
Купряев понял, что тот цитирует фильм «Бригада», но поддержать игру не решился — очень уж опасным выглядел смеющийся солдат.
— Зема, ты не молчи, — посоветовал низкий. — Вот скажи, как звать тебя?
— Михаил, — сглотнув, сказал Купряев.
— Я ж говорю, русский, — объяснил низкий высокому.
— Чуваши мы. Тут все чуваши, — решился уточнить Миша, но сразу пожалел об этом — а заодно ужаснулся собственному усилившемуся акценту.
— И что? — зло спросил страшный парень. — Тоже азатлык?
Купряев почувствовал, как поры по всему телу одновременно выстрелили фонтанчиками ледяного пота. Надо было что-то сказать, но сил не осталось.
— Саня, кончай, — сказал второй десантник.
— Щас кончу, Рома, так щас кончу, лопнут все. Да не ссы, нормально всё.
— Ребята, у меня трое детей, — сумел выговорить Михаил, сам не поняв, зачем соврал.
— Ладно, не трясись, — презрительно сказал высокий. — Не тронем. Где тут у вас татары?
— Да везде, — подумав, ответил Купряев. — Вон туда только если, там Сердеево, удмуртская деревня, а так вокруг — в основном татарские, мишарские то есть: Мунчалы, Аксу…
— Ты что, чуваш, издеваешься? — страшно спросил высокий и даже нагнулся, чтобы рассмотреть, издевается ли Михаил. Лицо у десантника было мокрым, запах от него шел медный, как страх. Купряев перестал дышать.
— Саня, айда без гонева, — сказал второй. — Помрет же колхозник щас.
— Не боись, Рома, без нас не помрет. — Саня на секунду отвернулся от Миши.
Миша быстро перекрестился. Высокий снова повернулся к нему:
— Ща нам чуваш ваще все расскажет. Да, чуваш, ты же правильный мужик, да?
— Саня, ты за-е-бал, — сказал Рома.
— Ты ссать хотел? Ну ссы. Иди и ссы, работать не мешай.
Рома сплюнул и ушел в сторону.
Купряев вжался в ствол сосны, стиснул густую перину опавшей хвои, сразу переставшей колоть ладони, и беспомощно повторил:
— Ребята. Не надо. У меня дети.
— Завидую. А у меня нет, — ответил Саня, опустил автомат на хвою, и в руке у него откуда-то взялся широкий нож. — Ну что, чувашин, скажешь, где стратегические боеголовки?
Миша вжался спиной в ель и зажмурился, молясь, чтобы все быстрее кончилось. Боли не было. Раздался тихий шелест, стон, и хвоя под Купряевым дернулась, словно рядом наземь бросили что-то тяжелое.
Миша неохотно приоткрыл глаза и обнаружил, что Саня неудобно скорчился в метре от него, а бритый затылок десантника странно играет мелкими бликами. Сморгнув, Миша понял, что череп Сани разворочен, и из раны густо стекает кровь. Купряев заерзал взглядом вокруг.
Между деревьев мелькнул силуэт — к Мише осторожно приближался кто-то в камуфляже, но вроде не Рома. Человек смотрел на Купряева сквозь прицел прижатого к плечу автомата.
Миша решил снова зажмуриться, но краем глаза уловил новую тень, мелькнувшую слева в просветах еловых лап. Он дернул головой, человек с автоматом мгновенно присел и развернулся.
Слева хлопнула пробка от шампанского. Незнакомец отлетел назад и пропал из виду. Тень оказалась Ромой — он крался к сраженному противнику, словно обтекая еловые стволы и ветки, и небрежно держал у пояса очень длинный пистолет. Ветки справа от него мотнулись, Рома вскинул пистолет, и с другой стороны на него тут же бросилась еще одна крупная фигура в камуфляже. Оба повалились в желтую хвою, тяжело дыша и что-то жуткое делая друг с другом.
Сидевший в двух десятках метров Миша их не видел. Только слышал, как сначала пару раз звякнул металл, потом забухали звуки ударов — они были очень частыми и громкими и сопровождались пыхтением и хэканьем, словно дрались не двое, а по меньшей мере четверо.
Купряев пытался на этом не сосредоточиваться, потому что тянулся к автомату, торчавшему из-под Саниного трупа. Неловко ухватил двумя пальцами зарывшийся в хвою раскладной приклад, ожидая, что сейчас оба страшных бойца отвлекутся друг от друга, дружно посмотрят в сторону Купряева, увидят, что мышь хватает мышеловку наперевес, — и убьют. Но те были слишком озабочены взаимным истреблением — так что Миша сумел вытащить и прижать к животу автомат. Как раз в этот миг один из убийц оторвался от другого, сел верхом на нем и несколько раз мощно, падая всем телом, ударил — видимо, в голову. Звуки жуткие.
Миша сморщился и не глядя отвел вниз пластинку предохранителя — точно такого же, какой был на армейском АКМ сержанта Купряева. Щелчок тихий — но победивший убийца расслышал. Кажется, это был не Рома. Он неловко поднялся с затихшего врага и пошел к Мише. Миша, не вставая, вскинул автомат к плечу.
— Мужик, — сказал человек в камуфляже, уверенно улыбаясь. Это в самом деле был не Рома. Что, впрочем, не меняло раскладов. — Ты чего, бля? Опусти ствол, я ж свой.
Купряев вжал приклад в плечо и прищурился — солнце выжигало нестерпимую полоску на стволе, а пот склеивал ресницы.
— Все, я молчу и не двигаюсь, — сказал убийца, поднимая руки. — Ты, мужик, просто положи его. Блин, я же тебя спас, братан, ты…
Купряев дал короткую очередь. Первые пули ударили в шею, потом автомат повело вверх, и густые кляксы заляпали солдату низ лица. Голову бросило назад, как на ниточке. Человек упал на задницу, а потом медленно повалился на бок.
Миша попытался встать, не отрывая глаз от прицела. Не получилось. Он немного опустил автомат, поелозил ногами, поднялся, перешагнул через Санька и, коротко озираясь, пошел к своей жертве. Это был, насколько можно было разглядеть, ровесник Ромы и Сани, и форма точно такая же — только на нашивке вместо скорпиона был крылатый барс. Постояв несколько секунд рядом с телом, Миша положил автомат рядом с откинутой рукой. Подумал, подхватил оружие, обтер сначала пучком хвои, потом рукавом. Положил. Еще подумал, снова схватил автомат и бережно засунул в валявшийся неподалеку пакет. Немногочисленные маслята липли к черному железу, как репей к кудлатому псу. Посмотрев внутрь пакета, Миша снова вынул автомат, повесил на плечо и пошел к остальным убитым. Глупо взять один автомат, а еще три оставить.
В десятке километрах от Малого Вознесенского, на чувашской стороне, КПМ «Лазоревый» отрастил себе огромный хвост из автомобилей — зловонный и затвердевший, будто клей на воздухе. Аскар Хайруллин, возвращавшийся из Нижнего, влип в этот хвост как пьяная муха в смолу, вязко и безнадежно. Через пять сигарет понял, что вот-вот станет натуральной букашкой в янтаре. Он выскочил из «газели», хлопнув дверцей, и устремился в голову очереди с намерением порвать руками любое препятствие. Вместо головы Аскар обнаружил тело, причем самых разнообразных, но, безусловно, угрожающих очертаний.
