Наталья Павлищева - Колыбель времени
Леттис Ноллис, которой очень нравился Роберт Дадли, почувствовав, что попалась в ловушку, покраснела до корней волос и забормотала, что она ничего не видела, но полагает, что если Ее Величество так говорит, значит, так и есть.
Ответом был смех королевы. На счастье Леттис, Елизавета пребывала в прекрасном расположении духа.
В этот раз Пемброку пришлось довольно долго ожидать, наблюдая невозможную сцену: королева принялась советовать своей фрейлине молоденькой Мэри, как вывести веснушки, щедро усыпавшие ее симпатичное личико каждый год. Наконец, она от слов перешла к делу:
— Подите сюда! Кэтрин припасла средство, которое поможет вам избавиться от этой гадости!
Кэтрин Эшли действительно принесла какую-то резко пахнущую мазь. Но сначала она попыталась обратить внимание своей хозяйки на стоявшего в ожидании, пока ему позволят сказать, Пемброка. Елизавета, указав жестом бедной Мэри, куда ей следует сесть, чтобы начать экзекуцию, обернулась к лорду:
— Ах, простите, милорд, все дамские дела, все дела… Вам, мужчинам, проще, вам не нужно столько ухищрений, чтобы быть красавцами…
Лорд Пемброк, как истинный джентльмен, не упустил возможности сделать даме комплимент:
— Ваше Величество, вам и вовсе не нужно никаких ухищрений!
— Вы великий льстец, но мне приятно. Не выдавайте мужчинам увиденных здесь секретов. Хотя, я думаю, вам не стоит смотреть, как мы будем выводить противные веснушки с очаровательного носика Мэри. Вы что-то хотели сказать?
— Ваше Величество, разбирая вещи вашего батюшки короля Генриха, я наткнулся на примечательную вещицу. Думаю, вам она дорога, потому принес.
Пемброк протянул королеве какую-то книгу в вышитом переплете. Елизавета с первого взгляда поняла, что это. Еще девочкой она вышила отцу в подарок на Рождество переплет для молитвенника. Буквы монограммы переплетались в замысловатом узоре, ткань была довольно потертой. Это означало, что отец часто пользовался подарком дочери…
Пемброк мог быть доволен своей выдумкой — Елизавета расчувствовалась настолько, что на глазах у нее выступили слезы. Сразу вспомнилось детство, это была счастливая пора, когда она ощущала любовь отца, верила в то, что жизнь впереди усыпана только розами, причем без шипов, когда не хотелось думать ни о чем дурном или тяжелом.
Королева благоговейно поцеловала переплет и прижала к груди, прошептав:
— Отец, как часто мне тебя не хватает…
Протянув руку для поцелуя, она второй рукой все еще держала молитвенник прижатым к сердцу.
Но стоило довольному Пемброку удалиться, как все вернулось на свои места. Положив молитвенник на столик у своего кресла, Елизавета вспомнила о веснушках бедолаги Мэри.
Она деловито повернула голову девушки за подбородок в одну, потом в другую сторону и распорядилась:
— Кэтрин, давайте!
На тонкую палочку была намотана мягкая пакля, королева лично подхватила ее кончиком мазь и, скомандовав: «Закройте глаза, голубушка, будет щипать!» — принялась тыкать в наиболее крупные веснушки. Видно, было очень больно, потому что девушка заерзала, не решаясь подать голос, а из ее глаз невольно потекли слезы.
Но слезы потекли и у Елизаветы, запах скипидара от мази был слишком силен. Пока они рыдали, Кэтрин успела подать склянку со сливками. Но королева замахала руками:
— Сама, сама, я больше не могу! — И бросилась умываться, чтобы смыть слезы от резкого запаха.
В результате ей пришлось смывать с себя белила и наносить их снова. Все это время Мэри сидела ни жива ни мертва, не слишком представляя себе, во что превратится ее лицо завтра. Елизавета, видимо, поняла ужас девушки, подошла и хмыкнула:
— Мэри, вы трусиха! Я не стала бы вам наносить то, в чем не уверена. Завтра ваше лицо будет чистым! Несколько дней помажетесь дважды в день маслом, снятым с молока утром, и кожа даже не станет шелушиться. А если все же будет, то Кэтрин даст вам средство от шелушения.
Отчаянно завидовавшие Мэри, хотя и испытавшей боль, но от рук самой королевы, остальные фрейлины принялись наперебой перечислять недостатки своей кожи, прося Их Величество дать и им совет, как ухаживать за лицом. По их словам, выходило, что все страшно мучаются от шелушения, красноты, угрей, веснушек и прочих гадостей! Некоторое время Елизавета благосклонно слушала своих дам, а потом расхохоталась:
— Вас послушать, выходит, что я самая красивая без всяких проблем!
Дамы тут же принялись подтверждать, что так и есть!
Наконец, подала голос сама Мэри, немного пришедшая в себя:
— А… — она осторожно показала пальцем на свое лицо, — а это не сулейман?
— Нет, это не сулейман! Вам еще рано использовать столь сильное средство! — Елизавета задумчиво вгляделась в красное от мучений лицо фрейлины. — Но если это не поможет, придется жечь сулейманом!
Сказано было так, что Мэри захотелось выковырнуть веснушки поштучно кончиком ножа, только чтобы не попадать на экзекуцию королевы страшным сулейманом, средством, про которое говорили, что от него чернеют зубы и остаются глубокие рубцы. Неудивительно, ведь в его состав входила ртуть, и был он смертельно едким.
Но королева не удовлетворилась одной Мэри, правда остальным лица ничем не жгли, но разбор недостатков внешности с приказами, что делать, длился еще часа два. Леттис Ноллис королева посоветовала срочно удалить зубной камень у цирюльника и после того не забывать чистить зубы трижды в день, употребляя обожженные веточки розмарина. Все дамы тут же поспешили заверить, что теперь непременно будут чистить зубы именно этим составом.
Пребывавшая в прекрасном расположении духа королева показала два подарка, сделанных ей один прачкой, другой ювелиром. Королевская прачка подарила на Новый год четыре платка для зубов, отделанных изумительным черным кружевом с добавлением серебряной и золотой нитей. Ахая и охая по поводу красоты отделки, дамы обратили внимание, что, судя по пятнам на платках, королева свои зубы полощет вином.
Второй подарок представлял собой набор золотых зубочисток, богато украшенный драгоценными камнями. Снова начались ахи и охи.
К тому времени, когда Елизавета решила, что на первый раз уроков по заботе о внешности достаточно, лицо Мэри уже успокоилось. Пятна действительно исчезли, правда кожа на их месте была похожа на губку, но, если не считать красноты, вполне прилично. Королева внимательно осмотрела результат своей работы и осталась довольна:
— Ну вот! Теперь будете похожи на даму, а не на деревенскую девку. Можете два дня у меня не появляться, пока не пройдет краснота. Но время от времени смазывайте лицо маслом и не появляйтесь на солнце. — Обернувшись к остальным, она сурово добавила: — Теперь буду приводить вас в порядок ежедневно!
Но как ни тяни, а девять месяцев есть девять месяцев. Это королева Мария могла, как слониха, «носить» свое дитя целый год, а потом никого не произвести на свет, Елизавете пришло время рожать, как и всем женщинам, в положенный срок.
Уехали в Кью — дом Дадли неподалеку от Лондона. Рядом только я, Мэри Дадли и наши две служанки. Даже сам лорд остался в Лондоне отвлекать народ непонятно чем. Мэри родила год назад в Кью свою девочку, знала там хорошую кормилицу, у которой дети появлялись ежегодно, и была готова помогать во всем. Ее собственный супруг уже был в Ирландии, в Дублине, и вместо того, чтобы спешить к нему и детям, бедная женщина возилась с любовницей брата. Рыжей бы быть ей благодарной, а она, напротив, именно к Мэри относилась строже, чем к остальным.
Вообще я замечала, что чем больше для Елизаветы делаешь, тем меньше она платит и осыпает дарами. Это касалось всех — Сесила, меня, Мэри… вот лорд Дадли получал множество подарков ни за что, а его сестра даже добрые слова слышала редко. Доиграется Рыжая, ох, доиграется!
— Мэри, что нам делать с ребенком, когда Елизавета родит?
— Кормилица готова…
— Нет, я не о кормилице. Вообще, куда его девать? Это не игрушка и кормилице на воспитание не отдашь.
Мэри как-то странно поджала губы. Вообще она была похожа на покойную королеву Марию Кровавую, очень похожа, но только внешне. Эта Мария никогда не отправила бы на костер не то что женщину, но и закоренелого преступника. А еще она совсем не похожа на своего брата Роберта Дадли, словно они рождены разными матерями. Или разными отцами?
Когда эта мысль вдруг пришла мне в голову, я даже замерла, у Генриха VIII потомство можно было ожидать в любой семье, он не Филипп, свое семя разбрасывал щедро. Неужели… Нет, не может быть! Герцог Нортумберленд никогда не простил бы такого супруге. Я помотала головой, хватит думать глупости, так можно всех превратить в родственников.
Но Мэри не слишком любила Роберта, это точно, вот Роберт со старшим братом Гилбертом были близки, а с сестрой не очень, хотя вращались вокруг одной женщины.
