Алексей Ивакин - Меня нашли в воронке
Старший лейтенант аж опешил от такого откровения. Но потом взял себя в руки и продолжил:
— И что ж это вы, враг советской власти, вдруг воюете за эту самую власть?
— А я за нее и не воюю.
— За кого тогда?
— За Родину.
— За какую еще родину?
— За русскую. Давай-ка, гражданин-товарищ, ближе к телу. Хотел разузнать с какой диверсией мы сюда вышли? Ни с какой. Вот у меня там в отряде есть боец, его порасспроси на эту тему.
— Какой боец, какая тема?
— Звать его Володей, а отчество Леонидыч. Он тебе больше расскажет — чего и почему. Мое дело его сюда было довести. А заодно… На-ко, посмотри!
С этими словами дед достал из кармана два немецких зольдбуха и аккуратно положил их на стол.
Старший лейтенант взял их и внимательно стал пролистывать:
— Цукурс Герберт, Константин фон Шальбург… Это что? Ничего не понимаю…
— А то, что мы этих сук вальнули. И если б не дело у Леонидыча, я бы там еще фрицев гонял. Первый командир латышской бригады СС, а второй — датской. Датчане, а не немцы перед твоим полком оборону держат.
— Это-то мы знаем, Чай не пальцем… Стой! А других документов? Карты, журнал боевых действий?
— Извини уж, гражданин…
— Александр я, Кирьян Василич. Александр Калинин. Давайте уж без званий, без регалий… Хорошо? По именам? Пойдет?
Дед хмыкнул:
— Давай… Сродственник, что ли старосте-то всесоюзному?
— Даже не однофамилец.
— Хе, епметь… — вспомнил дед любимое винокуровское ругательство. — Так вот, Саша, этих двух мы положили. И вместе с ними еще парочку. Десятков. Фона этого довести хотели, не срослось. Германской же миной и накрыло. Даже разрешения не спросили…
— Давайте по порядку, Кирьян Васильевич. Отряд как собирать начали?
— Как, как… Этим самым об косяк. Внука ко мне приехала. Риточка. Да ты еще поговоришь с ней. Летом приехала прошлым. В июне. Аккурат перед войной.
— Откуда приехала?
— Знамо откуда, из Вятки, то есть Кирова по-вашему, по-советски.
— У вас там сын, дочь?
— Нее… Никого нету. Я ее подобрал в начале двадцатых. Малость повозился и в детдом отдал. Времена тогда голодные были, чай думаю, государство все ж таки лучше позаботятся. А я и загреметь мог под распыл как белогвардеец. Ну ты, старшой, сам понимаешь. Ну вот она там и выросла, а я ей помогал чем мо. Она ко мне на лето приезжала, да… А вот война началась — тут и осталась, уехать никак не могла. Дороги забиты были. Да и беда-то — приехала не одна, с подружкой, тоже детдомовка, Маринка.
Дед врал так вдохновенно, аж всплакнул:
— Немцы потом пришли, я девок прятал. Красивые они у меня. Хорошо хоть хутором жил, не в деревне…
— А в партизаны почему пошли?
Дед помолчал, а потом добавил ржавым каким-то голосом:
— Сожгли немцы деревню. И дом мой сожгли к херям.
— За что?
— За просто так. Чтобы жизнь под ними медом не казалась.
— Понятно… А покажи-ка, Кирьян Васильевич, на карте ваши путешествия!
— Я, мил человек, хоть и унтер-офицер, а в картах мало соображаю. Вызови-ка сюда бойца моего, Андрюшку Ежова, он в картах больше моего понимает. На географа учился, все-таки. Он тебе больше покажет. И вот еще чего. Прикажи-ка чтоб моих накормили. А то ведь без завтрака сидим.
— Тоже верно, — задумчиво сказал старший лейтенант НКВД Калинин. — Сердюк!
— Я! — выскочил здоровенный боец с ППШ., казавшимся легкой игрушкой на широкой груди.
— Приведи сюда Ежова. И дай команду покормить партизан.
— Есть!
— Стой! Еще начштаба сюда позови. И чай тут организуй.
Целый час они ползали по карте пальцами и карандашами. Еж даже охрип немного, показывая и доказывая, что вот тут пройти можно, а вот тут полная задница. Начштаба — майор Хацкилевич — был, конечно, доволен информацией, а вот старлей больше сидел, отмалчиваясь, наблюдая за дедом и Ежом. К какому выводу он пришел не понятно, но когда майор, неся свою карту как драгоценное сокровище, ушел, то добавил тяжело:
— Ну, мужики… Ждем результатов наступления. Мы с этой высоткой уже как неделю бьемся. Если что не так показали, не обессудьте… Даже думать не буду о поводе, чтобы к стенке поставить…
— Да за кого вы нас держите! — возмутился Еж. — Мы же свои, советские, так сказать, люди!
— Вот именно! Так сказать… Сердюк! Уведи Кирьяна Васильевича! А вы, Ежов, останьтесь…
— А чо, а?
— Почему добровольцем не пошел, Андрей? — грустно посмотрел на Ежа Калинин.
— Я ходил! — честными глазами сказал Еж. — только меня не взяли сразу. А потом немец пришел.
— Когда? В средине августа где-то! А что?
— Военкомат-то в Демянске так и стоял на Ленина?
— Ой… товарищ старший лейтенант… — несколько разочарованно посмотрел на старлея Еж. — Вот не надо меня на такие смешные штучки ловить… На улице Первого Мая он стоит. Дом шестьдесят пять. Стоял, вернее. Сейчас пока нету там военкомата. Гестапо там.
— А чего там гестапо делает? — внимательно смотрел на Ежа особист.
— А там сплошное гестапо, товарищ старший лейтенант! — Еже даже нагнулся к столу. — Куда ни плюнь — везде гестапо. На улицу после комендантского часа вышел — расстрел. Картоху не сдал — расстрел, косо на ганса посмотрел — расстрел. Чем не гестапо?
— И почему же тебя не расстреляли?
— А я хитрый, товарищ старший лейтенант!
— Оно и заметно… Из Демянска, говоришь, родом?
— А чо?
— Да так… Сердюк! Следующего давай!
Старший лейтенант НКВД Калинин подошел к окну и закурил. «Странная какая братия… Все гладенько так, все хорошо. А вот что-то тут не так. Что-то не клеится. Без документов? Не то… Мало ли кто без документов сейчас шатается. Какой он документ должен был сохранить? Аусвайс, что ли…»
— Боец Винокуров по вашему приказанию прибыл.
— Садись, боец… В армии что ли служил?
— Никак нет! Батя военный.
— Во как… И где сейчас твой батя?
— Не знаю, товарищ старший лейтенант, — честно сказа Вини. — Я сам-то не знаю, где я через пять минут буду. Как война началась, так и весточки нет от него.
— А от тебя?
— А куда писать-то?
— А куда до войны писал? Где батя-то служил?
Вини чуть замялся… В принципе, до этого он говорил правду. Батя у него действительно воевал в Афгане, был прапорщиком, только вот не будешь же говорить такое здесь и сейчас? Хотя… Сам-то Лешка родился в Чехословакии, может прокатит?
— Последнее место службы у него было подо Львовом.
— Где служит-то он? Часть назови.
— Четвертый механизированный… — сказал Вини и подумал: «Вот ведь… На каких мелочах колятся» И спешно добавил — Финансист он был. Ага.
— Проверим… Куришь?
— Нее… Курить — здоровью вредить!
— В здоровом теле — здоровый дух, да? Кто сказал, помнишь?
— Поэт какой-то, римский, точно не помню…
— Геббельс это сказал. — Тяжело посмотрел Калинин на Винокурова.
— Ну, епметь, не может быть. Я точно помню, что какой-то римлянин. Ювенал, кажется. Причем еще переврали после него. Он сказал — «Если б в здоровом теле был еще и здоровый дух!» Вот как!
— Да ты что? Буду знать теперь. Куда поступать-то хотел?
— На исторический! — Вини улыбнулся. — Товарищ старший лейтенант, а можно просьбу?
— Какую?
— В туалет очень хочется! — просительно сказал Вини.
— Потерпи. Четвертый мехкорпус, говоришь…
Лейтенант задумался о чем-то своем. Подошел к окну, грызя карандаш… Помолчал, глядя как пара бойцов колют дрова. Потом добавил отсутствующим голосом:
— Брат у меня там служил. Механиком. Вот ведь как судьба свела… Бывал там? — обернулся он к Вини.
— Нет, не успел, собирались, но…
Старлей кивнул:
— А родня где сейчас?
На этот раз Вини сказал честно:
— Не знаю.
Энкаведешник снова кивнул.
— Комкор там у них хороший был, генерал Власов. Андрей Андреевич. Брат его хвалил в письмах…
У Вини аж пересохло во рту. А потом он вспомнил, что Власов еще герой, и что он еще не перешел на сторону немцев, и вторая ударная еще рвется к Любани. И от сердца отлегло. Чуть-чуть.
— Дальше-то что думаешь делать? — спросил после паузы Калинин.
Винокуров пожал плечами:
— Не знаю, товарищ старший лейтенант… На фронт меня возьмут?
— В каком смысле? — удивился тот.
— Как в каком? — в ответ удивился Вини. — Я ж подозрительная личность, без документов, безо всего…
— Ты, парень, с винтовкой из тыла немецкого вышел. Вот это и сеть твой главный документ.
— А…
— А шпионы немецкие с такими замечательными документами попадаются, что только держи ухо востро! Ладно, понятно с тобой все. Отца твоего мы попробуем разыскать, а вот получиться или нет… Не обещаю. Но запрос сегодня же отошлю.
Вини аж поперхнулся:
— Спасибо, конечно, товарищ старший лейтенант…
