ВЛАДИМИР МЕЛЬНИК - По закону военного времени…
– – Где ж ты пропадал, чертов сын? А мы уж подумали, что пропал без вести. Товарищ майор, – обратился он к Сазонкину, – разрешите забрать своего подчиненного.
– – Да нет, сначала комбригу его покажу, а то умудрился попасть в комендатуру, нас опозорил. Пусть он с ним разбирается, раз не может спокойно ходить по городу. Идемте, товарищ младший лейтенант, и ты тоже Гурко, раз это твой подчиненный.
– – Да вы что, товарищ майор?! Он же числится у нас как пропавший без вести после Орлиного.
– – То есть?
– – Когда нас выбили с опорного пункта на северо-западе Байдарских ворот у Орлиного, наша рота почти вся полегла тогда.
– – Это действительно так? – посмотрел он на меня.
– – Так точно, товарищ майор, – сказал я.
– – Так что же ты молчишь, сукин ты сын! Все равно идем к комбригу.
– – Ну, вы же не спрашивали…
Зашли в кабинет Мамчура. Его на месте не оказалось – уехал на позиции. Повели к начальнику штаба майору Семенову. Он поздоровался со мной за руку и усадил. После рассказа о своих приключениях был благополучно отпушен в сопровождении Гурко к своей роте.
Как хорошо снова оказать среди своих! На душе сразу появилась особая теплота и, можно сказать, слезы на глазах. Бойцы взвода искренне радовались моему возвращению. Пегриков забыл даже свое обычное чувство дистанции и субординации – чуть не раздавил в своих медвежьих обьятиях. Приятно, черт подери! Значит ты нормальный человек, член, так сказать коллектива, раз радуются твоему возвращению подчиненные. Теперь можно и дальше воевать!
14.
Три дня меня никто не трогал. Взводом рулил Пегриков, давая возможность отдохнуть. Целыми днями лежал в палатке и только молодой боец из новоприбывших, который приносил мне во время каждого приема пищи “расход”, напоминал, что я еще командир взвода. Было время почитать газеты и утолить свой информационный голод. Гурко даже подогнал маленькое радио. Вкратце, мне пресса и эфир сообщили следующее:
По состоянию на 12 мая 2004 года противоборствующие стороны по всей протяженности ТВД остановились. Фронт на время стабилизировался, так как у войск антинатовской коалиции не было сил контратаковать, а у натовцев не было сил атаковать. На северо-западе “оранжевые”, поляки, румыны и амеры понесли большой урон в технике и живой силе в двухнедельной Луцко-Ровенской и Житомирской наступательных операциях. Наши войска с боями отошли к Белой Церкви, при этом нанеся большие потери в живой силе и технике. На северо-западе фронт проходил по линии Заречное-Дубровица-Сарны по линии шоссе Сарны-Коростень, а также по линии Коростень-Фастов-Обухов. Под непосредственной угрозой был Киев. Наши войска отошли и заняли оборону по левому берегу Каневского, Кременчугского и Днепродзержинского водохранилищ. Шли бои за Днепропетровск, войска 115-й мотострелковой канадской дивизии почти заняли всю правобережную часть Днепропетровска. Наши войска отходили за Днепр. В районе Запорожья в 15 километрах к северо-западу, сутками раньше разыгрался крупный танковый бой, где наши понесли большие потери и отступили за Днепр. Наши войска заняли оборону по северо-восточному берегу Каховского водохранилища, а также по линии трассы Васильевка – Мелитополь и по нижнему течению реки Молочная.
В Мариуполе, Таганроге и Ростове спешно формировалась Азовская флотилия для поддержки наших войск. Войска 43-й армии, которая воевала в районе Запорожье-Мелитополь, держались до последнего, чтобы не пустить натовцев в Донбасс. Донецк, Макеевка и остальные города основного промышленного района Украины, тем не менее, нещадно бомбились. Жертв среди мирного населения становилось все больше и больше.
В Крыму остался всего один очаг сопротивления – Севастополь. Теперь линия обороны проходила в нескольких километрах севернее Любимовки, на северных отрогах возвышенности Кара-Тау до поселка Семиренко, шли бои за село и станцию Верхнесадовое. Бои шли в районе гор Кымыр-Кая и Кая-Баш, высот 318.0, 337,3 в Мекензиевых горах. Наши войска оставили Лесхоз в районе совхоза Севастопольский и закрепились на горе Кара-Коба, высотах 147,8, 153,7, 154,7 и в районе Итальянского кладбища на горе Госфорта. В районе Лесхоза неподалеку от села Оборонное и Резервное- гора Кала-Фатлар наши войска были зажаты в труднопроходимой для техники местности и над ними возникла угроза попасть в окружение и быть сброшенными в море. Так как туда были переброшены специальные горнострелковые части американцев. И все предполагаемые участки сосредоточения наших войск нещадно бомбардировались натовской авиацией. Техника наших частей оказалась бесполезной и только выдавала присутствие, поэтому она была выведена из строя и брошена. Потому что взорвать ее не было ни времени, ни средств. Чрезвычайно ухудшилось снабжение из-за того, что на морских коммуникациях господствовали подводные лодки и авиация противника. Эти ублюдки вычисляли наши караваны и нападали на них. Многие войска не доходили просто до Севастополя, гибли так и не вступив в бой. Северный и Тихоокеанский флота при поддержке китайских и Северокорейских ВМС осуществили несколько успешных десантных операций на Гавайских и Каймановых островах. Они осуществлялись в стиле набегов и использовалась тактика «выжженной земли». Уничтожалось все, вплоть до зеленых насаждений. Стратегическая авиация осуществляла бомбардировки крупных городов стран участниц НАТО, несмотря на высокий класс ПВО-защиты. На захваченных территориях развернулось партизанское движение и американцы перестали выходить по одному в светлое время суток. Сначала они в знак доброй воли ходили без касок, но после того, как на них начали нападать даже дети, вооруженные автоматами, они начали применять следующую тактику, сначала кладут на землю под дула винтовок, а потом уже проверяют документы и разговаривают. Также многие американские солдаты стали ходить с нашими Калашниковыми. Потому что это самое простое и надежное оружие и это доказала не одна война. Американцы развернули пункты раздачи гуманитарной помощи, в которых содержались беженцы. В общем эти пункты были ни что иное как фильтрационные лагеря. Были и среди наших граждан ренегаты, которые служили оккупационным властям.
На четвертый день, меня вызвал к себе Гурко и сообщил, что меня переводят на гранатометный взвод в 3-м батальоне нашей бригады. Честно скажу, специфику действий своего нового подразделения совершенно не знал. Через Мамчура выпросил себе в “замки” Пегрикова – уж в этом сержанте я был уверен на все сто процентов, как и он во мне. Час на сборы и мы уже вдвоем с вещмешками топали в штаб 3-го батальона.
Во взводе нас приняли настороженно. Предыдущего комвзвода недавно убило при налете. Пегриков быстро построил солдат и потребовал список вечерней поверки. Во взводе осталось восемнадцать человек, включая мехвода единственной на взвод единицы техники – старенькой сдыхающей бээмпэшки. Машина хоть и старенькая, но был на ходу – уже хорошо.
Нас отправили на юго-восточные отроги Федюниных высот. Специфика действий была довольно интересной – мой взвод всегда отправляли на самые танкоопасные и трудные участки позиций батальона. На вооружении у нас было 4 АГС и 3 СПГ, ну и три РПГ-7.
Перед тем как лечь спать я вышел в туалет. То и дело американцы пускали осветительные ракеты и освещали прожекторами мертвую зону. До них было около 5-ти километров. Отошел за кусты, вышел к небольшому обрыву. “Лучше нету красоты, чем пописать с высоты”. Ну вот, а теперь можно и послужить. Обойти огневые позиции взвода, например. И тут застал одного своего бойца за тем, что он скрутил самокрутку и закурил, но запах дыма был явно не табачный. Так и есть – дурь. Выдрал у него из пальцев сигарету и растоптал ее.
– – Слышишь, ты, придурок, лучше б ты просто бухал, чем эту дрянь курил, – с негодование орал я на глупо улыбающегося солдата.
– – А что ты мне сделаешь, лейтеха? – нагло ухмыльнулся обкуренный боец.
– – Да я тебе щас по роже дам! – чувствую, что начинаю звереть.
Подбежал Серега Пегриков, двинул кулаком по лицу укурыша, а меня оттеснил от бойца. Я специально не говорю фамилию этого солдата, потому что это явление было почти повальным. Коноплю и другую наркоту используют для того, чтобы «оторваться от суровой реальности и отдохнуть». В основном чтобы избавиться от чувства страха, потому что умирать под кайфом легче. «Фронтовые» 100 грамм многих не удовлетворяют. И где только достают? Я лично так не могу, да и все-таки командир, а у офицера, должна быть всегда светлая голова и твердая рука. Одно дело, когда ты отвечаешь только за самого себя, а другое – когда еще за подчиненных людей.
Свернув цигарку, но уже с табаком и закурил. Присел на дно траншеи, потому что стоя курить я бы не советовал – у них хорошо отрабатывают свои деньги снайпера. Огонек сигареты за километр виден. Поэтому никогда не прикуривай третьим: когда прикуривает первый – враг замечает, когда второй – враг прицеливается, а когда третий – враг стреляет. Да-а, табак, что выдавали, был не очень, но другого не было. Все-таки странная штука – жизнь. Перед войной как-то не задумывался над тем, что она может закончиться в один миг. Были проблемы поважнее, как я тогда считал. Америка для нас была очень и очень далекой страной, и люди в ней казались совершенно другими. Но они также хотят жить, любить и быть любимыми. Перед войной считал, что любви не бывает. Во всяком случае у женщин. Считал их расчетливыми, жаждущими власти и удовольствий стервами, пока не встретил Оксану. Эта девчонка перевернула всю мою жизнь. И только желание отомстить за нее держит на этом свете. Жалко наших девчонок, которые останутся после войны. Потому что парней будет намного меньше, чем их. Мужики сейчас поливают кровью камни Госфорты и Балаклавы. Некоторые из них еще даже и не знают, что такое женщина. Иной раз мне кажется, что все это происходит не со мной. Когда вытаскивают раненых после очередного боя и собирают в кучу убитых, а также части тела. Когда некоторые солдаты не выдерживают психологически и стреляются. Когда пьяный комбат заставляет ротой наступать против целого батальона. Когда в рукопашной бойне ты режешься с американскими морпехами и готов в остервенении зубами рвать их плоть. Лично я считаю, что меня судьба бережет, потому что иной раз бывал в таких переплетах, что другой на моем месте вряд ли бы выжил.
