Андрей Горюнов - На пути Орды
– Все только запутают!
– Мы с девками сами управимся.
– Нам только Олену в бригаду дай, – вот у кого руки-то золотые!
– А где Олена-то?
* * *Олена сидела у себя в горнице и прихорашивалась перед маленьким зеркальцем, доставшимся ей в подарок от Аверьянова, как, впрочем, и всем берестихинским «невестам». Олена пыталась пристроить к волосам белую кисточку черемухи: то так пристроит, то этак… Неожиданно она увидела отражение деда – Афанасича, бесшумно возникшего за ее спиной:
– Для кого пригожишься, красна девица?
– Да просто так, дедушка.
– М-м-м… – горько качнул головою Афанасич. – У него же сын! Где голова-то твоя?
– У кого сын? – побледнела Олена.
– Не знала? Вижу по глазам – не знала… Да он давеча сам сказал. Как Сенька, тринадцать лет, зовут Алешкой…
Олена уронила голову на стол и зарыдала.
– Ну, ну… – Было видно, что Афанасич и сам огорчен донельзя. – Что думать о несбыточном!… Он ведь сказал, что он из будущего… Ему хоть и как Христу, тридцать три, а он, стало быть, тебе в пра-пра-пра-правнуки годится. Верно?
– Неверно!
– Да он же князь, повыше князя! Он – старлей!!! А мы кто рядом с ним? …Коровка, домик… Банька… Пять коз, козел и семь покосов… Мы голытьба!
– Не в этом дело!
– Только в этом!
– Мы тоже княжеских кровей!
– Да что там: покойный Игорь-князь перед походом своим скорбным на половцев кухарку обесчестил, – все наше княжество!
– Но кровь-то – Рюриков!
– При чем тут кровь! Богат он, понимаешь, – он богат!!!
– Да разве же в богатстве дело, дедушка?!
– А как же нет?! Ты знаешь ли, что это значит-то – богатство?! Да у него хозяйство там, – ого! Коров, поди, под два сорока, а то и дюжина дюжин! Конечно же, старлей! А ульев? Сорок ульев! Больше! Да ты управишься с дюжиной дюжин коров?
– Нет, не управлюсь… – рыдая, покачала головой Олена. – С дюжиной дюжин коров… Не управлюсь…
– Ну вот! – удовлетворенно кивнул Афанасич, смахивая тем не менее непрошеную слезу. – Да ты и то учти, – бананы! Если старлей, – куда он без бананов? И всех их чистить надо! Спроворишься? Едва ль! Забу-у-удь…
* * *Перед Чунгулаем стоял небольшой отряд.
– Я посылаю вас к лучезарному Берке, чтобы вы донесли ему, что верный Чунгулай выполнил его волю – деревенька сметена с лица земли…
Посыльные, не удержавшись, удивленно вскинули брови…
– …К тому времени, когда вы будете стоять перед очами лучезарного Берке, ваши слова обретут силу правды… Это сказал я, темник Чунгулай! Или вы смеете мне не верить?!
Посыльные радостно закивали:
– Мы вверяем в твои руки свои головы, повелитель! Как мы можем не верить словам твоим?
– Я хочу также вручить лучезарному Берке вот эти дары, – Чунгулай повернулся, указывая посланникам на увесистый мешочек с золотыми украшениями. – И прибавляю к тому еще вот этот перстень с рубином, стоивший в Персии более тысячи невольников и невольниц! Верно, Бушер?
Бушер смиренно склонил голову, подтверждая.
– Я также шлю в дар лучезарному Берке вот этих прекрасных русских девушек, которых мои славные воины захватили на рассвете по дороге сюда, в лесу, на ягоднике… Я не позволил своим батырам и пальцем тронуть этот дорогой для лучезарного Берке подарок…
– Берке обрадуется, мой повелитель, – поклонился старший гонец.
– Для того-то я и шлю вас, – согласился Чунгулай. – Чтобы обрадовать лучезарного…
Выждав, когда отряд гонцов скрылся из вида, Чунгулай кивнул в сторону кустов. В ту же секунду пред ним предстал могучий батыр, сидящий на дорогом арабском скакуне.
– Ты, Данияр, отвези этот дар Потрясателю Вселенной…
Чунгулай достал из торбы за своим седлом и протянул гонцу информационно-рекламный блок, демонтированный Аверьяновым в контейнере.
– Вот так с ним надо поступить, и он заговорит! – пояснил Чунгулай, нажимая «не надо»…
– Если ваши накопления скромны, – тут же затараторила коробка, – а ваша квартира нуждается в ремонте настолько, что вы уже третий год живете в гараже у родственников, – звоните нам! Наши специалисты за разумные деньги в течение ОДНОГО дня так отделают гараж ваших родственников, что вы снова переберетесь в свою квартиру!
– А вот как надо сделать, чтобы голос замолчал! – показал Чунгулай.
– Я понял, мой повелитель! – склонился гонец, принимая информационно-рекламный блок.
– Скачи не останавливаясь, сторонясь любых встреч и стычек… – подчеркнул Чунгулай. – Великий каан Бату любит загадочные и мистические дары… Удачи тебе, Данияр!
* * *Жбан и Шило вылезли из небольшой пещеры в глухом лесу. Недалеко от пещеры журчал родник… Шило с интересом огляделся…
– Так-так-так… Да это ж Черный ключ! Плохое, недоброе место…
– Где злые духи старой веры охотятся за людскими душами… – подхватил Жбан.
– Да все понятно! Выкопали ход и сочинили, чтоб не совался никто!
– А я был здесь однажды, по-молодости-то плутанул… А как дошло, куда попал…
– В пещеру-то не заглядывал?
– Какое там! Перекрестился, – ноги в руки…
– Умели предки тайны хранить!
* * *– Теперь все можно рассмотреть как следует, в спокойной домашней обстановке. – Включив настольную лампу, Алеша Аверьянов достал мешочек, извлеченный им из груды камней на самой южной точке выгона возле деревни Ворона.
Мешочек, то ли просмоленный, то ли навощенный, казался новее нового.
Алексей высыпал на свой письменный стол содержимое мешочка.
– Ого! – восторженно ахнула Катя.
На столе, под ярким светом лампы сияло и переливалось именно то, что должно было теперь сиять и переливаться перед ними: «ожерелье самоцветное, серьги чернь-золота, кольцо женское изумительное и браслет красоты-богатства, ценности неописуемой». Все драгоценности были усыпаны голубыми бриллиантами, горящими каким-то неземным, холодно-голубым лунным светом в лучах галогеновой настольной лампы. Камни были зажаты изгибами золотой вязи букв какой-то короткой надписи на неведомом языке…
– Легенда гласит, что эта надпись на фарси, на персидском… – прошептала Катя. – Ты что, Алеш, надулся, как сыч? Чем ты недоволен?
– Федот, да не тот! – вздохнул Алексей.
– Подделка, думаешь?
– Да нет, конечно! Но от этого не легче. …Это не тот клад, что я искал.
– Как не тот?! – обалдела Катя.
– Такую штуку не продашь. У меня рука не поднимется это на деньги обменять. Да и кто скажет, сколько это стоит, – на само-то деле? Разве что официантка из ресторана «У Наковальни», – невесело усмехнулся Аверьянов-младший.
– Но и она, боюсь, сильно соврет, – кивнула Катя.
– Я даже знаю, в какую сторону, – согласился Алексей.
– Но ведь можно государству сдать! Четверть стоимости, по закону, – тому, кто нашел!
– Государству сдать можно все, – согласился Алеша. – С государства получить нельзя ничего. А сдать – да, запросто. Дурацкое дело не хитрое. Мне деньги через неделю-две понадобятся. Большие деньги, заметные. Отца из прошлого за просто так не вытащить. И «опель» я ему обещал купить… Ну, «опель» – ладно… Это мелочь, копейки…
– Что ж делать-то?
– Как говорил Шариков: «Отнять и поделить». Отнять мы отняли… эту краеведческую тайну у истории здешних мест. Осталось поделить. – Алексей разделил драгоценности на две группы: серьги-ожерелье и кольцо-браслет. – Ну вот! …Подруга детских дней суровых, голубка юная моя… Выбирай!
– Алешка, ты что?
– Давай. Не стесняйся! Одно тебе, а другое мачехе моей пойдет, – с самым серьезным выражением лица кивнул Алеша.
– Какой-такой мачехе?
– Ну, отец, я думаю, женится ведь еще? Невесте надо будет что-то к свадьбе дарить? Надо! А у отца мозги в эту сторону отродясь не фурычили. Да что с него и взять? Спецназ! О тонких материях мне думать положено.
– Я не могу ничего взять! – Катя сидела как потерянная.
– Еще как можешь-то! Вместе искали? Вместе. Что нашли – пополам. Я – делю, ты выбираешь… Смотри, а тут еще в мешочке что-то есть… Береста! …Записка нацарапана!
– Покажи!
– «Брат мой! – прочел Алеша. – Все продай, купи свободу, а буде останется что, – на богоугодное. Красу сию подарила мне княжна персидская, Дарья моя ненаглядная, на убранстве сем ни греха нет, ни крови. Она сейчас в Персии, здравствует, меня с тобой, с выкупленным, дожидается. Да боюсь, не судьба нам с ней свидеться! Поминальную службу если закажешь по мне, знай, что на Волге меня величали Степан Тимофеичем Разиным. А что про меня государевы люди, аки псы, брешут, не верь. Я отымал у зажравшего, кормя тем голодных. Анафема тому, кто клевещет, поет, что утопил я в Волге Дарью мою в угоду ватаге, разбойному сброду. Бог свидетель, было напротив: ватагу я утопил».
* * *Гонцы, посланные Чунгулаем к Берке, передвигались по лесу медленно, – движение отряда сдерживала группа связанных русских девушек, шедших пешком и все время отстававших… Было видно, что небольшому отряду татар было совсем неуютно в глухой северной чащобе в сгущавшихся на глазах сумерках…
