Кир Булычев - Усни, красавица
«Черта с два я вам ее возвращу, – подумала она, уходя проходными дворами подальше от отделения милиции. – Я ее потеряла!»
* * *Дома Лидочка поставила шкатулку на стол. Это было почти чудом. Если бы в шкатулке что-нибудь оказалось, чудо было бы невероятным.
Отлично зная, что шкатулка пуста, Лидочка все же открыла ее и внимательно осмотрела стенки изнутри, будто там могли сохраниться следы или надпись, показывающая, на каком необитаемом острове зарыт клад.
Клада не оказалось.
Шкатулка была пуста и чиста.
И даже теперь Лидочка не теряла надежды. Она рассуждала так: если ты отыскал в старой шкатулке тетради, написанные, скажем, в начале века и повествующие о какой-то экспедиции, то, будучи интеллигентным человеком, ты эти тетрадки не выкидываешь, даже если шкатулка требуется тебе для хранения драгоценных пуговиц и катушек ниток. Ты вынимаешь чужие вещи и кладешь их на книжную полку. А если там есть и черепки, то, вернее всего, ты их не тащишь сразу в помойное ведро, а складываешь в пакет и суешь в чулан. Тем более такой ход событий вероятен, если шкатулку освобождала от вещей сама Маргарита. Маргарита, даже в тяжелые моменты, не стала бы выкидывать вещи, доверенные ей старыми друзьями.
Оставив шкатулку дома, Лидочка побежала в Госстрах по поводу машины Андрея. Правда, перед уходом она сделала странную для непосвященного человека вещь – она спрятала пустую шкатулку в шкаф под белье. Шкатулка заняла так много места, что пришлось часть простыней вынуть. Лидочка не смогла бы и себе объяснить, почему она так бережет шкатулку.
Возвращаясь из Госстраха, Лидочка из метро позвонила Шустову – не удержалась. Она опасалась, что если отложит звонок, то милиционер уйдет домой.
Шустов оказался на месте.
– Как Осетров? – спросила Лидочка. – Вы его нашли?
– Нет, – ответил сыщик, – судя по всему, ваш Осетров в бегах.
– Но его жена считает иначе?
– Его жена может считать, что ей вздумается. Прошли те времена, когда ей достаточно было поднять трубку и наш министр стоял бы на ушах.
– Значит, я правильно догадалась!
– О чем вы догадались?
– Что папа Галины Поликарповны – бывшая шишка!
– Папа Галины Поликарповны работал в хозуправлении ЦК.
– Папа на пенсии?
– Папа выбросился с шестого этажа, когда стали проверять компартию. Он был одним из распорядителей больших денег. Но нам с вами это неинтересно.
– Нам с вами это интересно, потому что это многое меняет. Вы спрашивали себя, кто имел основания желать смерти Алены?
– Да, но Галина Поликарповна не имела такой возможности.
– Чепуха! – почти закричала Лидочка. – За последние три года она имела тысячу возможностей залезть к мужу в карман, достать оттуда ключи от квартиры так называемой шлюхи и побывать там, когда пожелает.
– Вы думаете, это психологически возможно?
– Ну чему вас учат! Это очевидно, вероятно и очевидно. Муж на изломе – еще толчок, еще удар по карьере, и его выкидывают в консультанты или на пенсию. А ему только-только за пятьдесят. И коммунисты скоро возвратятся к власти. Осетров должен быть чист. У него должны быть хрустальные семейные отношения. И если ради этих отношений мы должны убрать какую-нибудь шлюху, тем хуже для шлюхи.
– Вы слишком категоричны, Лида. Я убежден, что она на самом деле не знает, куда девался Осетров. И это ее беспокоит больше всего.
– Она хочет, чтобы вы ей поверили, что он пропал.
– Пускай тогда она признается, что убила Алену, – наивно предложил Шустов.
– Это все равно бы погубило карьеру ее мужа. Представляете, какое поле для сплетен – Осетров хотел уйти от жены, а жена зарезала любовницу.
– Отравила.
– Жена отравила любовницу! Теперь она в тюрьме ждет расстрела, а Осетров убежал в Монтевидео.
– Куда?
– В Асунсьон.
– Лидия Кирилловна, вы уж, пожалуйста, предупреждайте меня, когда вам хочется пошутить.
– Нет уж, вы сами догадывайтесь!
– Хорошо, постараюсь. У вас еще какие-нибудь вопросы ко мне есть? А то мне надо уходить. Меня ждет следователь.
– Объявляете всероссийский розыск?
– Нет, я к следователю по другому делу, об ограблении. Не думайте, что свет сошелся клином на вашей Алене.
– Она такая же моя, как и ваша. Но вы будете его искать?
– Лидия Кирилловна. Мы имеем дело не с профессиональным убийцей, тем более еще зима не кончилась. Ну куда он денется? Поедет к другу в Саратов?
– У него друг в Саратове?
– Ага, вы тоже попадаетесь в банальные ловушки. Не знаю я, есть у него друг в Саратове или нет. Главное, что в лесу ему не продержаться – он же домашнее животное.
– А если он поедет в Сочи?
– Сомневаюсь. По показаниям его супруги, Осетров покинул дом в лыжном костюме.
– Не может быть! И с лыжами?
– Без лыж.
– Значит, друзья и убежище в Сочи исключаются?
– Вернее всего.
– И надо искать его в охотничьей сторожке?
– Не исключено.
– Поэтому вы и не сочли нужным объявлять розыск?
– Следователь Чухлов – мой старый приятель, – пояснил Шустов. – Никому не нужна лишняя беготня. Он понимает, как и я, что Осетров побегает, побегает и прибежит домой зализывать раны. А жена его отправит к нам.
– А не может быть так, что коммунисты его по своим подпольным каналам переправят в Швейцарию?
– В запломбированном вагоне? – тут Шустов засмеялся. – В лыжном костюме?
– Нет, вы не смейтесь. Я знаю, что у коммунистов есть связи с коллегами за рубежом. У них есть деньги в иностранных банках.
– Это все теория. Но к нашему делу она не относится, – возразил Шустов. – Я думаю, что если бы Осетров был очень нужен партии, его бы не сбросили в отстойник.
– В каком смысле?
– В Тихоокеанский институт. На что им засвечивать каналы, если вся-то возня идет вокруг вышедшего в тираж аппаратчика.
– А раньше?
– Пока был жив и у власти его тесть, он мог рассчитывать на помощь. Тогда бы его жене не надо было убивать Алену. Нашлись бы другие методы, получше и поэффективнее.
– Значит, вы допускаете…
– Лидия Кирилловна, я ничего не допускаю. Я даже не следователь, а простой сыщик. Но я, честно говоря, слабо представляю себе ситуацию, как эта самая гражданка Осетрова сидит вместе с Аленой и пьет с ней чай, пока та принимает таблетки снотворного. А потом говорит: вот у меня здесь еще таблеточка нашлась, добавь к своим.
– Ну а что же тогда?
– А тогда, когда убийство выяснится, окажется все просто. Все убийства выясняются просто.
– Что-то пока вы ничего не выяснили.
– Выясним, никуда они от нас не денутся. Если бы это была люберецкая группировка, или солнцевская, или… скажем, организованная преступность, тогда бы мы махнули рукой. А тут бытовуха. Справимся.
– А знаете ли вы… Я это уже слышала.
– Что?
– Ладно, потом расскажу. Сейчас вам некогда.
Сейчас бы рассказать про триста долларов, которые якобы пропали из квартиры Алены. Ей не хотелось втягивать в это дело и без того пострадавшую Соню. Черт знает, что может сделать этот Петрик, если он узнает, что Соня проболталась Лидочке, а та тут же сообщила в милицию. Может, это окажется тот самый случай, когда милиция разведет руками и скажет: «А что делать? Организованная преступность!»
– Хорошо, до свидания, звоните, если что, – сказал Шустов.
Он умчался по своим, совсем уж чужим делам.
Лидочка понимала, что никому уже, в сущности, нет дела до Алены. Соня теперь больше переживает из-за долларов и сорвавшегося шоп-тура, Татьяна получит квартиру и, возможно, будет далее писать мемуары на Васильевской. У Шустова другие дела, Петрику пора убегать в Швейцарию к своим потайным счетам, что не мешает ему собирать долги по России. Да и Лидочке интереснее узнать, где искать следы содержимого шкатулки. А раз Алена уже не расскажет об этом, придется действовать самой. Лидочка представила, как дух Аленки в ожидании девятого дня, когда можно будет отправиться в чистилище, реет над грешною Москвой, неприкаянный и ни у кого не согревшийся в сердце. Впрочем, может, она несправедлива? Может быть, Осетров сейчас сидит в уголке охотничьей сторожки и обливается слезами, раскаиваясь в том, что довел до смерти свою возлюбленную.
* * *Лидочка вернулась к шкатулке.
Шкатулка была теплой, словно ее недавно держали другие руки.
– Свет мой, зеркальце, скажи, – вслух произнесла Лидочка.
Шкатулка должна помнить, где лежат доверенные ей почти шестьдесят лет назад ценности. Но как заставить ее говорить?
И вновь Лидочка стала строить логическую цепочку, как отыскать пропажу. Если шкатулка нашлась у Алены, то не исключено, что и к Алене она попала с дневниками и находками из Трапезунда. Алена, не зная о ценности, которую они для кого-то представляют, спрятала дневники на антресоли, вряд ли бы она выкинула их на помойку. Обычно люди не выкидывают старые дневники, даже чужие, – суют куда-то в угол. А потом… Лида, не утешай себя. Лишенные защитной шкуры шкатулки, камешки и черепки становятся просто мусором, а дневник – макулатурой. Если Алена набила шкатулку нитками и пуговицами, значит, она считала пуговицы более ценными предметами, чем дневники…
