Алексей Кулаков - Магнатъ
— Начали!
Долгие, удивительно тягучие секунды тишины…
Пфах! Пфах!
Князь мимоходом отметил, как метрах в двух от его доверителя появился и опал едва заметный фонтанчик рыхлой земли, и перевел взгляд на подпоручика-«преображенца». Та же самая картина, что и в первом случае: дуэлянт спокойно стоит среди сизых клубов сгоревшего пороха, невредимый и с дымящимся пистолетом в руке. И не просто стоит, а пытается убрать со своего лица явственное облегчение — их давняя дружба оказалась крепче мимолетной ссоры!..
— Александр Яковлевич?
— Думаю, все необходимые приличия соблюдены.
Граф Татищев довольно покивал, оставив в покое шашку, а доктор незаметно выдохнул — сегодня его услуги не пригодились, что одновременно и радовало его как человека, и печалило с точки зрения добывания «хлеба насущного». Впрочем, печаль та была очень мимолетной, ибо беспокойный нрав гвардейской молодежи сам по себе служил лучшей гарантией стабильного заработка.
— Господа, прошу подойти.
Минут через пять, когда отзвучали все словесные формальности, а два недавних противника только-только отошли от шквала испытанных недавно чувств, их секунданты с большим удовлетворением поставили свои подписи на протоколе поединка и крепко пожали друг другу руки. Хорошо все то, что хорошо заканчивается! По крайней мере, теперь ничто не помешает давнишним приятелям восстановить едва не порушенную дружбу. Тем более что оставшиеся в их отношениях мелкие шероховатости должен был окончательно сгладить довольно скорый и насквозь дружеский поединок. Неформальный, разумеется, потому что никакого боевого оружия не предполагалось. Недолгая прогулка привела трех офицеров, одного пожилого служителя Гиппократа и скромного чиновника Военного ведомства вначале к воротам «Колизеума», а потом и к арене номер три — небольшому полю, украшенному большим количеством невысоких дощатых щитов. Надо сказать, что «украшения» эти располагались без какой-либо системы, отличались большим разнообразием форм и размеров, а самые остроглазые могли подметить на светло-желтом дереве странные оранжевые точки. Как будто кто-то кидался спелыми ягодами… Или стрелял пулями из подкрашенного воска. Кстати, несмотря на довольно ранний час, рядом с входом на арену их уже ожидали будущие зрители, при этом четко делясь на две почти равные половины:
— Доброе утро, князь! Как я вижу…
Один из офицеров — «измайловцев», составляющих «группу поддержки штанов» барона Максимилиана фон Витта, с отчетливым облегчением констатировал и так очевидное:
— …все закончилось вполне благополучно.
Чуть поодаль от первой вторая группа офицеров в мундирах лейб-гвардии Преображенского оказывала моральную поддержку расшатанным нервам подпоручика Немечикова. Пяток минут, коих военным как раз хватило на обстоятельный перекур и короткое обсуждение (с элементами предвкушения) скорого действа, затем обе группы сблизились меж собой и стали поглядывать на князя. И двух подпоручиков, скинувших с себя кители и выделяющихся в офицерской толпе белыми сорочками и довольными улыбками на лице.
«М-да, хлеба и зрелищ! Формула неизменна со времен Древнего Рима…»
— Что же, господа, я рад приветствовать вас всех на земле «Колизеума».
Повинуясь едва заметному жесту, на стойку-прилавок, расположенную при входе на арену, с негромким стуком легли два больших револьвера. К ним тут же присоединились защитные маски и «кирасы» из толстой жесткой кожи, следом отдельной стопочкой легли штаны и легкие курточки свободного покроя, с нашитыми наколенниками и налокотниками. Ну и завершили всю композицию оружейные пояса с двумя пачками патронов — по полусотне штук каждому стрелку.
— Правила дружеского поединка очень просты. Условием победы будет являться однократное попадание в сердце или голову либо трехкратное в корпус. Разрешается пользоваться укрытиями и перемещаться каким угодно образом. Собственно, господа, вы полностью свободны в своих действиях. Запрет есть только один.
Неприметный доселе служитель подтащил к толпе офицеров молодого барана, сноровисто привязав его к невысокой ограде газона. Князь небрежно подхватил один из двух револьверов, демонстративно вложил в пустую камору откинутого барабана один-единственный патрон и чуть дернул рукой, возвращая барабан обратно. Жалобно заблеял барашек, словно предчувствуя свою скорую кончину, еле слышно щелкнул, взводясь, остроклювый курок…
Дуф!
Голова животного резко дернулась, тонкие белые ноги подломились, и источник мяса для плова (а также ребрышек на углях и сочного шашлыка) завершил свой жизненный путь. Впечатленные боевыми возможностями простого воска, господа офицеры тут же оживленно загудели, обмениваясь как мнениями, так и не очень невинными шуточками.
— Запрещено стрелять в противника с расстояния менее полутора саженей. Так сказать, во избежание.
Подпоручики явно прониклись всей красотою несложных правил. Правда, перед этим они с некоторым трудом отвели свои взгляды от уносимой в сторону ресторана безвольной тушки… Но только для того, чтобы дружно поглядеть на защитные шлемы.
— Пятнадцать минут на подготовку, в случае любых затруднений — служители арены к вашим услугам.
Назначенное время пролетело как единый миг — пока девятнадцатилетние «гладиаторы» надевали свои доспехи и делали пробные выстрелы, их лейб-гвардии болельщики как раз успели дойти до небольшой трибуны и заключить с полдюжины пари на результат поединка. По-прежнему не объединяясь, господа офицеры двумя компактными группами разместились на обтянутых кожей сиденьях, огороженных экраном из толстенного стекла. Затем весьма положительно оценили содержимое небольшого столика, в три ряда уставленного бокалами и бутылками с вином, и все, как один, замерли, услышав пронзительный свисток, возвещающий начало.
Дуф! Дуф-дуф-дуф!..
Дуф, дуф!
Два молодых гвардейца, получивших отменное военное образование, а потом, за год службы, еще и какой-никакой реальный опыт… Нет, не так. Два молодых барана, один из которых моментально позабыл все советы хозяина «Колизеума», — они просто шли навстречу друг другу, старательно давя на спусковые крючки, и воспринимали щиты как досадную помеху.
Дуф-дуф!
Дуф-дуф-дуф-шлеп!
У «преображенца» отчетливо дернулось левое предплечье, и его сослуживцы тут же расстроенным гулом отметили сей печальный факт. Следующая пуля скользнула по корпусу, оставив на жилете длинную яркую полосу воска, а третья звонко щелкнула по дереву рядом с ногой, разлетаясь в оранжевые брызги. Ничуть не расстроенный полученными «ранами», подпоручик сделал еще пару шагов, замер в классической стойке для стрельбы с места и в хорошем темпе опустошил барабан.
«Десять метров, предплечье и ключица. Ну в принципе неплохой результат — особенно учитывая волнение и незнакомое оружие».
Александр отпил багряного хереса из переливающегося на солнце хрусталя и покосился на своих гостей.
«Глаза горят, на лице азарт!.. О, один даже шампанским немного облился, от избытка чувств! Похоже, новое развлечение пришлось по душе господам гвардионцам…»
Меж тем развязка на арене была все ближе и ближе — два противника почти одновременно перезарядились и опять начали свой диалог:
Дуф! Дуф! Дуф!
Дуф-шлеп!
Пронзительный свист заглушил все возгласы офицеров, как досадливые, так и победные, — а Максимилиан фон Витт опустил револьвер и отчетливо потряс головой, реагируя на прямое попадание в маску.
— Вот так-то, господа!
— Случайность! Случайность, и не более того.
— Хе-хе, поражение следует принимать достойно!..
Два недавних противника сошлись, сняли маски и вместе с оружием отдали моментально подскочившим служителям. О чем-то коротко переговорили, рассмеялись и пожали друг другу руки.
— Вот это по-нашему, от всей души!..
— Гхм, поручик, а не желаете ли составить мне пару?
Пока желающие пощекотать нервы (или погладить собственное самолюбие) торговались и договаривались, распределяя очередность следующих дружеских поединков, самая первая пара избавилась от защиты, добрела (иначе и не скажешь) до трибун и рухнула на сиденья. В руки им тут же сунули бокалы самых героических размеров, до самых краев наполненные слабоградусным анальгетиком производства почтенной вдовы Клико, а оживившийся доктор немедля занялся пострадавшими конечностями. Проигравший (но совсем не расстроенный этим) барон сразу отказался от такой заботы, а вот Немечикова медик все-таки уговорил. Да и пятно крови на рукаве сорочки выглядело ну очень некрасиво — если не перевязать, так и китель запачкает… Когда последователь Гиппократа чуть надорвал и завернул повыше локтя измазанную оружейной смазкой и неопределяемой грязью ткань, все ненадолго затихли, оценивая крупную багровую ссадину, содранную, что называется, до мяса. Поглядели на подпоручика, буквально излучающего безмятежность и равнодушие к собственным ранам, и одобрительно загудели.
