Чужой среди своих (СИ) - Панфилов Василий Сергеевич "Маленький Диванный Тигр"
Магазин, центр светской жизни Посёлка… и этим всё сказано. Тоже, можно сказать, клуб, но с гендерным оттенком. Мужчина, отирающийся там слишком часто, рискует подвергнуться критике и остракизму от ассоциированных членов.
Ну и бани, где вершится политика, заключаются сделки и ведутся острые разговоры из серии «Ты меня уважаешь?», дискуссии о футболе, и, после очередного «писярика», когда стороны дойдут до нужного политического градуса — о международном положении.
Мать, убедившись, что мы под надёжным присмотром дяди Вити, взъерошила мне волосы и упорхнула направо, аж распираемая предвкушением бани, интересных разговоров и всего прочего, ведомого только ей.
Ну а мы, соответственно, налево, к дяде Вите и Ванькиному отцу. Сказав «Здрасть» мужикам, устроились рядышком, но чуть наособицу.
Место это не лишённое определённого шарма… если кому-то нравятся рыбьи кости, окурки и шелуха от семечек под ногами. Впрочем, чего это я…
Есть два длинных стола с лавками, навес над ними, с десяток «стоячих» столиков, и в целом, виднеется какая-то забота о народе. Ну а шелуху, рыбьи кости и окурки, по-видимому, по здешней неустроенности и замусоренности местные просто «не видят».
Оглядевшись, заметил позади бани, метрах в пятидесяти, бетонный туалет, разделённый на «М» и «Ж».
— Отойду, — сообщаю Ваньке, подталкиваемый чувством, знакомым каждому туристу, который уже понимает всю сомнительность местной достопримечательности, но нужно ж поставить «галочку» в графе «был»!
— Ты ж вроде из дома? — не понял он.
— А… контрольный попис, — отмахиваюсь я.
— Как-как? — переспросил он, начиная смеяться, — Контрольный попис? Надо запомнить!
— Не как, а пук, — внёс я в местную жизнь нотку попаданческого туалетного юмора.
Сопровождать меня Ванька не захотел, а я… Честно говоря, вдохнув всей грудью неповторимый запах хлорки поверх наслоений мочевого камня и неделями не соскрябываемых остатков фекалий, быстро пожалел о своём любопытстве. Но найдя-таки свободную кабинку, оказавшуюся, как назло, по соседству с тужащимся мужиком, выдавил из себя несколько капель. А застегнув ширинку и увидев не вполне презентабельное состояние рукомойника и непонятной субстанции (очевидно, расползшегося мыла), я решил, что раз на руки я не ссал, то они у меня достаточно чистые! Покидал я эту обитель культуры так спешно, как только мог…
… правда, здороваясь с подошедшими ребятами, я чувствовал некоторую неловкость… Впрочем, увидев, как один из них непринуждённо ковыряется в носу, а после, небрежно обтерев палец о штанину, с озабоченным видом начал выковыривать из зубов остатки завтрака или ужина, я несколько успокоился.
К вещам такого рода я не то чтобы привык… скорее привык не замечать. Почти привык!
Не сказать, что народ здесь вовсе уж невоспитанный, но в общем и в целом… да! В таких вещах многое зависит от родителей и от окружения, а если оно, окружение, соответствует родителям, то…
… это ещё не самое неприятное.
А мириться с такими вещами приходится. Ровесников, плюс-минус год, в посёлке мало. Карапузов детсадовского возраста хватает, но детей чуть постарше увозят к бабушкам, дедушкам, тётушкам… если есть куда и к кому.
— Слушай, а как ты Кольку? Ну это… — косноязычно поинтересовался чернявый Володька из класса на год младше, неопределённо показав что-то руками. Его интерес поддержали, а я, не сразу поняв, что парней интересуют «приёмчики», показал им пару нехитрых уловок, зашедших «на ура».
— Здоровски… — освободившись, пропыхтел Володька, и началась весёлая и бестолковая щенячья возня, в которой я с удовольствием принял участие.
— Батыры! — окликнул нас Ванькин отец, — Пошли! Очередь подходит!
— Ага… — рассеянно отозвался Ванька, — щас! Вот так, да? Точно! Ладно, парни, давайте!
Большой предбанник с неровным бетонным полом проскочили быстро, подпихивая друг друга в спины, и вот — собственно раздевалка, выложенная мелким битым кафелем. Довольно-таки душно, влажно, и в то же время несколько прохладно. Маленькие оконца под самым потолком раскрыты настежь, и с их помощью, через клубы табачного дыма, обеспечивается несколько сомнительная вентиляция.
Да, курят! Курят так, будто пытаются накуриться с запасом, и наверное, так оно и есть. О вреде пассивного курения здесь в принципе слышали, но в принципе всем плевать…
— Двигай, — подтолкнул меня дядя Витя в сторону места, освободившегося на широкой лавке.
— Ага… — поспешно умостив тут зад, поглядываю по сторонам и начинаю раздеваться. Вокруг толкотня, чужие голые жопы, мудя, волосатые спины и ноги разной степени кривизны.
— Да черти полосатые… — страдальчески взывают иногда из толпы страждущих, — быстрее давайте одевайтесь! На улице будете лясы точить!
В ответ отгавкиваются, но особо не торопятся. После бани люди полны неги и покоя, и не хотят эту негу потратить раньше времени. Вот сейчас они выйдут, и ка-ак…
А самые нетерпеливые, это «как» уже разливают, и некоторые — загодя! Как они будут париться с алкоголем в крови… Впрочем, это их дело!
Раздевшись и встав босыми ногами на прохладный кафель, прошлёпал вслед за дядей Витей, вставая в короткую очередь в гардероб, держа перед собой одежду и веник, чувствуя себя неуютно с голой жопой посреди народа. Нет, так-то я стеснением не страдаю… но уж больно много вокруг людей, ещё чуть, и будет эффект трамвайной давки.
Пожилой мужик, с недовольным лицом приняв от меня одежду, повесил на металлический крючок, выдав взамен деревянный номерок с выжженными цифрами.
— Смотри у меня! — зачем-то погрозил он волосатым кулаком.
Отойдя, я с некоторым сомнением повертел его в руках, трогая разлохмаченный, какой-то вываренный шнурок с тремя узелками на местах обрывов. Ладно, плевать на эстетику… но можно хотя бы верёвочки поменять?!
Попробовал нацепить его на шею, но шнурок крепко застрял на ушах, и я, покосившись по сторонам в поисках подсказки, повесил его на запястье, перекрутив верёвочку и зажав её в кулаке. Вслед за дядей Витей, стараясь не отставать, хвостиком иду в помывочную, придержав следующему тяжёлую деревянную дверь.
Внутри очень шумно, влажно и скользко. Струи воды с шумом бьют в пол, то и дело кто-то с уханьем опрокидывает на себя шайку, многие громко переговариваются, перекрикивая друг друга и постоянно переспрашивая.
Пахнет хозяйственным мылом, распаренными вениками и мужским потом. Невкусно пахнет, как по мне. Вентиляция представлена всё теми же окошками, но справляется плохо, воздух не только влажный, но и определённо спёртый. Или это мне кажется? А, ладно…
Кафельные полы неровные, и мыльная вода кое-где струится мутными потоками по самую щиколотку. Хлопья серой мыльной пены пополам с грязью плывут, кружась и исчезая в водоворотах сливных отверстий.
« — Рассадник грибка» — констатирую с непреходящей тоской, и, опустив глаза вниз, чтобы не навернуться, невольно нахожу множество подтверждений своим мыслям.
Ступни у большинства мужиков корявые, с деформированными пальцами, вросшими ногтями, мозолями и потёртостями, и некоторые с полным основанием можно назвать шрамами. Чёрт его знает… но меня начинает пугать качество советской обуви!
Мрачно отмечаю, что диагностировать грибок можно у каждого второго, и это навскидку!
« — Не лечат его здесь, что ли?!»
… а потом вспоминаю уровень медицины (особенно стоматологии!) и понимаю, что скорее всего, так оно и есть. Не уверен, что здесь вообще это заболеванием считается…
— Петрович! Здорово! — внезапно заорал дядя Витя, сбивая меня с мыслей о необходимости профилактики грибка и попытках вспомнить действенные средства от грибка, в том числе и «народные». Ускорив шаг, он заранее протянул ладонь плотному мужику с устрашающим шрамом поперёк косого пуза.
— Здравствуйте, — киваю я, не пытаясь тянуть руку. Для местных мужиков я ещё сопляк, а рукопожатия от взрослого мужчины мои ровесники удостаиваются только в качестве некоей награды.
