Балтийский ястреб (СИ) - Оченков Иван Валерьевич

Всю войну англичане не могли понять, где этот хитрый немец берет уголь для своих котлов? Высказывались самые разные предположения: от того, что его кочегары топят обломками потопленных кораблей, до пакта, заключенного с нечистой силой. И лишь много позднее выяснилось, что старый пират зафрахтовал парусник под датским флагом, который все это время исправно таскал ему уголь, в заранее оговоренные места встречи, а на обратном пути доставлял на родину награбленную добычу.

Если честно, ущерб от каперов был не так уж и велик, и составлял, дай бог, десятую часть от навигационных потерь в том же районе. Но вездесущие газетчики разнесли вести об их успехах по всему миру, заодно безбожно их преувеличив. Казалось, что в Атлантике действуют не два корсара, а двадцать, и ни одно британское судно не может покинуть свой порт без риска оказаться захваченным!

Шумиха была такая, что скоро докатилась до Петербурга, после чего состоялась весьма примечательная беседа с канцлером Нессельроде. Будь Костя простым моряком, разговор был бы совсем другим. Но поскольку речь шла о члене императорской фамилии, Карлу Васильевичу приходилось соблюдать политес и даже лично приехать в Кронштадт.

— Добрый день, ваше императорское высочество, — льстиво улыбаясь, сообщил канцлер. — Давно хотел поздравить вас с победами над неприятелем и выразить свое безмерное восхищение…

— Какого черта тебе здесь нужно? — пришлось прервать поток славословий.

— Дело в том, Константин Николаевич, — ничуть не смутился нелюбезным приемом Нессельроде, — что нам надобно обсудить одно весьма деликатное дельце!

— Не припоминаю, чтобы у нас были общие дела!

— А вот тут вы ошибаетесь.

— Ладно. Говори, что тебе нужно?

— Видите ли в чем дело, ваше высочество. В последние несколько недель мировая общественность просто кипит от возмущения. И я, как министр иностранных дел, просто не могу закрывать на это глаза.

— И от чего же эта самая «мировая общественность» писает кипятком? — начал я понимать, куда он клонит.

— От ужасных пиратских действий нанятого вами адмирала Бромми и в особенности капитан-лейтенанта Шестакова! Их действия просто чудовищны и неприемлемы!

— Да неужели?

— Именно так! Они мешают свободе торговли, варварски обращаются с пленными и вообще ведут себя так, будто на дворе не просвещенный девятнадцатый век, а времена э…

— Дрейка и Моргана? — помог я ему.

— Увы!

— Скажи мне, любезный, — самодовольный вид напыщенного карлика с каждой минутой раздражал меня все больше и больше. — А что такого делают наши каперы, чего не позволяют себе «просвещенные мореплаватели»? Да, они захватывают вражеские суда. Но это не противоречит обычаям войны, да и англичане делают то же самое. Хотя одно отличие все же есть. Наши корабли не обстреливают мирные города во время религиозных праздников, как это сделали с Одессой! Не так ли?

— Ваше императорское высочество, — возмущенно всплеснул руками Карл Васильевич. — Разве вы не понимаете, что это другое?

— Сударь мой, а ты вообще какому государю служишь⁈

— Э… — сделал попытку подняться канцлер.

— Сидеть! — рявкнул я, заставив собеседника вжаться в кресло. — Ты зачем сюда пришел?

— С-сообщить ва-вашему высочеству послание королевы Виктории, что если вы не обуздаете своих людей, то в случае поимки на них не будут распространяться обычаи войны!

— Что это значит?

— С ними поступят как с обычными пиратами. То есть повесят!

— Вот значит как? Тогда передай через своих друзей этой коронованной шлюхе, что у меня достаточно пленников, чтобы на каждого казненного ответить десятком! Ты меня понял?

— Д-да! Вполне.

— А если ты еще раз осмелишься прийти ко мне с чем-нибудь подобным, я тебе шею сверну, а всем скажу, дескать, канцлер случайно поскользнулся!

— В-вы не посмеете…

— Хочешь проверить⁈

— Нет, — отчаянно замотал седой головой Нессельроде.

— Тогда пошел вон отсюда!

Услышав это, Карл Васильевич решил не искушать более судьбу и поспешил удалиться, время от времени опасливо оглядываясь в мою сторону. А когда шлюпка с ним отчалила, и я вернулся к себе, в каюту заглянул Рогов.

— Думал уж, ноги держать придется, — задумчиво заметил он.

— Что?

— Ничего-с, ваше императорское высочество! Хотел спросить, не угодно ли чаю!

— Угодно. Большую кружку с ромом и можно без чая. И еще…

— Чего изволите? — наклонился Иван.

— О чем слышал, помалкивай! А то больно много воли взял…

— Константин Николаевич, я же не о себе, а только о вашем высочестве переживаю. Ить он, падлюка, не простит таких слов. А тут споткнулся, и дело в шляпе…

— Кому сказано молчать⁈

Конечно, Нессельроде не решился рассказать о нашем разговоре императору. Отец в последнее время был мрачен и скор на расправу, но вот на кого выльется его гнев, никто предугадать не мог. Но кое-что все-таки сделал, поскольку буквально на следующий день я получил приказ передать всех пленных военному генерал-губернатору Петербурга Дмитрию Ивановичу Шульгину.

Впрочем, ваш покорный слуга в долгу не остался, распорядившись не просто отправить англичан в Питер, но провести их с конвоем по главным улицам столицы, заранее уведомив газетчиков, что сделано это по приказу канцлера. Столь необычное шествие собрало множество зевак из всех кругов общества. Аристократы и мастеровые, местные обыватели и приехавшие на заработки крестьяне стояли и молча смотрели, как ведут захваченных врагов.

А те шли, ежась под недобрыми взглядами, возможно, впервые почувствовав, насколько здесь им не рады.

[1] Robbins Lawrence — компания, производитель винтовок Шарпса.

[2] На землях Территории Канзас в 1854 году началась гражданская война, получившая название «Кровавый Канзас» (англ. Bleeding Kansas). Конфликт стал прологом к Гражданской войне в США между Севером и Югом 1861–1865 гг. Винтовки Шарпса модель1853 закупались известным проповедником Генри Бичером, как средство самообороны для фермеров-северян. Они поставлялись в коробках с надписью «Библии», за что получили прозвище «Библии Бичера».

[3] В нашей истории вице-адмирал Хайд Паркер скончался 25 мая 1854 года.

Глава 20

Трудные дни случаются у всех. Когда все идет не так, и новые неприятности возникают одна за другой, давая бесконечные поводы для раздражительности. И сэр Чарльз Нейпир — командующий Балтийской эскадрой английского королевского флота — нисколько не был тут исключением.

А началось все с пустяка. Поскольку служивший у него не один десяток лет камердинер Дженкинс захворал, его пришлось заменить одним из матросов по прозвищу красавчик Билли. По слухам, тот прежде был куафером у какого-то аристократа, но после одной темной истории был вынужден бежать и завербоваться на флот. Все это, разумеется, оказалось грязной ложью. Ведь стоило ему начать брить своего нового патрона, как рука предательски дрогнула и легонько порезала морщинистую шею. Ну, а поскольку терпение и деликатность никогда не были отличительными чертами сэра Чарльза, он, недолго думая, покрыл своего временного слугу площадной бранью.

И тут Билли совершил роковую и совершенно непростительную для человека его круга ошибку. Начал возмущаться. Для начавшего служить еще мальчишкой-юнгой и много повидавшего на этом поприще Нейпира это стало последней каплей, поэтому он приказал немедленно высечь негодяя.

— Сколько ударов, сэр? — зачем-то поинтересовался вахтенный.

— Пока не поумнеет! — процедил в ответ адмирал, подписав тем самым незадачливому матросу смертный приговор.

Затем ему не понравился завтрак. Кофе на вкус старого аристократа был сварен слишком горьким без ценимой им легкой кислинки, а тосты откровенно пережарены. Казалось, еще немного, и офицерский кок тоже сведет знакомство с кошкой-девятихвосткой, но тут ему принесли свежую почту. Одно из посланий было из адмиралтейства, и давно ждавший известий Нейпир решил отложить свою утреннюю трапезу.