Помни войну (СИ) - Романов Герман Иванович
В составе собранных для наступления 11 корпусах насчитывалось двадцать шесть дивизий пехоты, добрая треть всей русской вооруженной силы. Их вполне должно было хватить для сокрушения пяти японских армий, в составе которых имелось только 13 полевых дивизий и 6 резервных бригад. И все — кроме полудюжины резервных бригад, что несли охранную службу в Корее и вдоль железной дороги от Квантуна до Мукдена, у японцев ничего не имелось в «загашнике».
Кадровые солдаты и офицеры Японской императорской армии в большинстве своем были давно выбиты, одно взятие Порт-Артура обошлось 3-й армии генерала Ноги в сто тысяч кровавых потерь. Страна Восходящего Солнца уже направила на фронт всех обученных резервистов, но этого не хватило — ведь никто не предполагал столь чудовищных потерь. Сейчас войска маршала Ойямы в Маньчжурии насчитывали едва четыреста тысяч личного состава, от стрелков до ездовых с поварами, в то время, как в русских маньчжурских армиях таковых имелось вдвое больше. И диспропорция грозила заметным увеличением — ведь прибывало еще два корпуса, то есть четыре дивизии по 16 батальонов каждая.
В коннице перевес был не просто подавляющим, а скорее «раздавляющим» — из зимнего набега на Инкоу сводно-кавалерийского корпуса генерала Мищенко великий князь Николай Николаевич уже сделал должные выводы, благо сам занимал должность генерал-инспектора конницы. В июне собрали сразу три конных корпуса, в состав каждого включили по одной регулярной и две казачьих дивизии, с приданной артиллерией и стрелковой бригадой. Фронт противоборствующих сторон был слишком протяженным, в нем имелись разрывы при совершенно открытых флангах.
Так что прорыв сразу трех крупных конных корпусов в глубокий тыл японской армии должен был стать успешным. При выходе конницы к железнодорожной линии в трех местах — у Мукдена, Ляояна и Инкоу — именно стрелковые бригады должны были выставить заслоны и сорвать все переброски японцев. Противодействовать таким прорывам, если они будут быстрыми и решительными, японцы не смогут — всей отдельной кавалерии у них всего две бригады по 8 эскадронов каждая, а столь ничтожными силами «дыру» на фронте в добрый десяток верст не закроешь.
Все надежды связывали именно с прорывом конных корпусов, выход в глубокий тыл японских войск их дезорганизует. Если противник не выдержит мощного фронтального удара русской пехоты, и начнет быстрое отступление на Квантун, то попытаться с боями японцев задержать, а при невозможности просто уничтожать железнодорожные пути и мостики, срывая планомерную эвакуацию. Но только станционную инфраструктуру беречь по возможности — самим пригодится, да и восстанавливать для казны будет весьма затратно…
Известный русский полководец, генерал А. А. Брусилов
Глава 44
— Ваше высочество, Дмитрий Густавович умирает, это видно — день за днем он выглядит все хуже и хуже, да и смердит от него, вы уж простите, явственно — видимо, болезнь зашла слишком далеко.
Алексей Алексеевич говорил тихо — отдавая должное уму Фелькерзама, он все же был человек, и идущий от адмирала запах трудно переносить. Жуткая и невероятная мерзостная смесь гниения. Да еще со сладковатым запахом тлена, идущего от еще живого тела. Брусилов говорил с военными врачами — те сами недоумевали, почему адмирал еще живет. Только отмечали, что такой случай уникальный — человеческий дух отчаянно сопротивляется и не дает окончательно умереть своему телу.
— Да знаю это, сам видел — покойники и то краше выглядят. Сколько же он еще проживет⁈
— Мне сказал, что сорок дней он еще точно протянет, но каждый следующий будет просто даром, так что не то, что три «империала», а намного больше за каждый день заплатить можно будет. Какая-то непонятная цена — откуда она ему в голову пришла?
— Сорок дней? Отлично! Я бы три тысячи за каждый следующий день заплатил, дворец бы продал, лишь бы до конца войны адмирал продержался, — сварливо отозвался великий князь. — Он у нас единственный, кто сможет нанести поражение японскому флоту, к другим «флотоводцам» у меня нет никакого доверия. Нельсоны, мать их!
Николай Николаевич завернул матерную руладу — чего-чего, а ругаться долговязый главнокомандующий умел мастерски. Выплеснув с руганью напряжение — нервы ведь не железные, великий князь успокоился. Покосился на бронепоезд, на стальных корпусах которого высилось по две башни с трехдюймовыми пушками, а таких бронеплощадок было три. Два стальных исполина были построены всего за восемь недель, их команды укомплектованы моряками, технически куда более подготовленными, чем армейцы. Но это было еще не все — на станцию пришло три подвижных железнодорожных батареи, на платформах были поставлены 152 мм пушки с коротким стволом в 35 калибров — полубатарея из 2-х орудий с бронированным вагоном погребом, с обычным паровозом. Простая конструкция, но эффективная — про такие не зря говорят — дешево, но сердито!
— А почему не длинные пушки Кане поставили?
— А зачем, ваше высочество? Они дальнобойные — вот и все достоинство, а недостатков куда больше — тяжелые, дорогие, да и для кораблей нужные. Скорострельность не нужна — это не по кораблю гвоздить в море, который маневрирует — а японские позиции никуда не денутся. Да и чугунных бомб для них прорва, а стальные снаряды для Кане начинены пироксилином, но стенки у них намного толще, и при разрыве слабоваты.
— Резонно, — покачал головой Николай Николаевич, и еще раз посмотрел на бронепоезда. — Не зря время и деньги потрачены, нам в наступлении пригодятся. А если японцы пути подрывать будут, так экипажи сами смогут отремонтировать, благо шпалы и рельсы на платформах везут. С инструкциями я познакомился — кто писал их?
— Адмирал, он же и экипажи готовил, и конструкцию сам начертал.
— Хм, не ожидал. Хотя… Они ведь на корабли похожи, только ходят по железной дороге, а не по морю. Так что ему и карты в руки. Вот только откуда он в тактических приемах разбирается, особенно в применении пулеметов⁈ «Косоприцельный огонь» — сразу и не поймешь что к чему, лишь потом понимаешь, что разновидность анфиладного или фланкирующего!
— Дмитрий Густавович хорошо разбирается в тактике пехоты и артиллерии, некоторые вещи для меня открытием стали. Я вашему высочеству те бумаги сразу же отправил.
— Прочитал — занятная штука. И массировать конницу предложил, и пулеметы придать каждому полку, и тем самым при спешивании огневую мощь резко усилить, ибо конный полк только одну полную роту стрелков в полевом бою дать может, а с полудюжиной «мадсенов» и батальон японцев остановит. Неплохая вещица, полезная — только патроны жрет!
Ручные пулеметы системы Мадсена закупили в Дании еще в прошлом году — вначале полсотни, летом заказ довели до двух сотен, а к сентябрю до одной тысячи, и под русский патрон. Оружие хоть и сложное, но куда проще, чем станковый пулемет системы Максима на артиллерийском лафете со щитом и высокими колесами. Впрочем, на флоте «максимы» на треногах используют, да и в войсках такая конструкция приживается.
«Мадсены» пришлись ко двору — начали поступать весной, после Мукдена. Расчеты требовали меньше времени на подготовку, всего три месяца, и сейчас в армии имелось семьдесят пулеметных команд — в каждой по 32 солдата при двух офицерах и фельдфебеле, и по шесть ручных пулеметов с верховыми и вьючными лошадьми на всех чинов команды.
Новинка произвела фурор — и по мере поступления заказанных пулеметов было сразу начато дополнительное формирование еще семидесяти команд, некоторые из которых уже были отправлены в войска.
— Я приказал в каждый кавалерийский и казачий полк по одной команде включить. И придать каждому стрелковому полку в бригадах, что конным корпусам приданы. И в твои бригады пятнадцать команд отправил, Алексей Алексеевич — с ними тебе воевать будет намного сподручнее. Цени это — более никто не получил!
