Пять секунд будущего. Морпех Рейха (СИ) - Тепеш Влад

Так что с Горданой мне было общаться не только приятно, но и полезно в плане перспективы.

Мой план побега начал постепенно переходить в практическую плоскость.

На следующий день я сходил в другое казино, сначала для отвода проиграл тысячу в «квадратную рулетку», а затем выиграл тридцать. После этого ко мне начала клеиться, причем довольно откровенно, весьма недурственная девица, не такая изящная и утонченная леди, как та, что была в предыдущем казино, но куда более фигуристая. Вероятно, такие есть в каждом казино. Впрочем, я ее отшил по уже накатанной формуле: угостил выпивкой и откланялся, сославшись на то, что меня может хватиться жена.

Итого у меня при себе более шестидесяти тысяч наличными, на документы точно хватит, а еще теперь я точно знаю, что в любой стране, где игорный бизнес легален, нищенствовать не буду. Супер.

После обеда я, как и договаривался, созвонился с Агнешкой и провел с ней вечер в городе, побывав в музее и картинной галерее, поглядев дворец Диоклетиана и посидев в паре хороших ресторанчиков. Агнешка показала себя хорошим гидом и приятным, в меру интересным собеседником, кое-что знающим о местах, где мы побывали, и их истории.

Вторая ночь с ней оказалась ничуть не хуже первой, постельные утехи уже не были такими бурными, но стали гораздо более чувственными.

Утром мы снова договорились о созвоне и Агнешка укатила в университет, а я принялся за дальнейшую реализацию плана.

[1] Провенанс — история владения. То есть список людей, владевших предметом ранее, своего рода «родословная» предмета искусства.

Богемская рапсодия

Итак, перво-наперво, нужно определиться с поддельным гражданством. Полностью отпадает весь прорейховский блок, потому что война, в которой не была поставлена жирная точка путем установки красного флага на рейхстаге, никуда не делась, а просто на время заморозилась, перешла в холодную фазу. Старый свет вынужден отражать атаки Нового, но это не прибавило особой любви: ни немцам к русским унтерменшам, ни русским — к нацистам. Соответственно, поехать в Российскую Империю как гражданин Рейха я не могу: то ли свои не выпустят, сразу заподозрив, что я семь месяцев был у русских, то ли русские не примут и будут правы. Ну а с хрена ли им нациста впускать?

По некотором размышлении я отбросил также и вариант с российским паспортом: я сойду за русского, потому что в прошлой жизни был им или как минимум русскоязычным, русский мой родной, однако измененных реалий я могу и не знать, а поддельный российский паспорт проще разоблачить в самой России. Просто проверка, действительно ли такой паспорт выдавался — и приехали.

Так что мне нужен паспорт нейтральной страны… стоп!!!

Мне в голову пришла гениальная идея: я могу получить подлинный паспорт и подлинное гражданство!!! Для этого мне нужен поддельный документ любой нейтральной страны с русскими именем и фамилией. Затем с его помощью я получаю гражданство другой нейтральной страны — и вуаля, у меня легальный паспорт и действительное гражданство, а с этим я уже могу приехать в Россию и просить легальный же вид на жительство на том основании, что, мол, возвращаюсь на свою историческую родину. И тогда я преспокойно спишу любое незнание реалий на то, что я вообще-то в другой стране родился.

Что же до гражданства, то его получить будет раз плюнуть: есть страны, где гражданство выдается при условии владения недвижимостью на определенную сумму или инвестиции в экономику страны этой самой суммы, это может быть и двести тысяч, и триста. Что для меня, с учетом выигрыша шестидесяти тысяч суммарно за час времени, вообще не проблема.

Единственный опасный момент — это проверка при получении легального гражданства. Однако паспорт одной нейтральной страны не будет вызывать особых подозрений в другой нейтральной стране, где я перед тем куплю дом и инвестирую деньги в какое-то предприятие, а может, и поживу пару лет как совершенно обычный новоиспеченный бизнесмен.

Итак, план есть, не в финальном качестве, но в общих деталях. И сейчас мне нужен выход на человека, способного обеспечить мне «промежуточный» паспорт.

К этому этапу приступить оказалось нетрудно: уже на следующий день я пришел на пляж и обнаружил Гордану в практически той же самой компании, что и в прошлый раз, только на этот раз «пухлый» оказался без своей шикарной подружки.

Я сложил вещи — книгу, плеер и рубашку — на лежак и пошел купаться, проходя мимо, встретился глазами с Горданой и тактично, не прерывая чужую беседу, поприветствовал ее кивком головы, она помахала мне рукой.

Когда я искупался и вышел из воды, вся компания уже с интересом смотрела на меня: Гордана явно успела рассказать им о своем новом знакомом.

Она пригласила меня познакомиться с их друзьями — меня, конечно, не пришлось просить дважды, и вот тут-то меня уже поджидала зарытая собака.

В то время как вся компания — состоятельная молодежь с любовью к дайвингу и аквалангам, самый старший — на вид лет тридцать — оказался единственным немцем, из-за которого все говорили по-немецки, так как по-хорватски он не понимал.

Звали его Ганс, и он оказался бывалым военным инженером, специалистом по подводным работам, которого вся честная компания наняла в качестве эксперта по подводным поисковым работам.

Собственно, именно тут я едва не угодил в ловушку собственной непродуманной легенды.

— А что, в летчики-испытатели можно попасть в таком молодом возрасте? — поинтересовался он. — Я думал, им крайне важен огромный опыт…

Вот уж влип так влип! Хотя… вывернусь.

— Обычно так и бывает, — кивнул я, — но иногда опыт отходит на второй план, если нужно испытать перспективный самолет, о котором заранее известно, что он потенциально опасен. Если прототип еще и очень многообещающий и дорогой — его желательно в случае аварии попытаться сохранить поцелее. Самолет, пострадавший при аварийной посадке, легче исследовать на предмет неполадки и дешевле восстанавливать, чем самолет, пилот которого катапультировался на высоте три километра. Потому иногда в кабину сажают не того, кто опытен и ценен, а того, кто готов рисковать, спасая прототип. Таким образом часто открывается дорога молодым.

— Видимо, риск окупается, да? — предположил пухлый. — За облет опасных машин платят, наверно, очень много?

Я пожал плечами:

— Вообще-то, нет, не много. Главное, что получает пилот — крутая запись в личном деле, если таких много — перед ним открываются очень многие двери, из которых дверь этого отеля — наименее значительная.

— Хм… Много пришлось полетать? — приподнял бровь Ганс.

Эх, врать так врать!

— Дело не в том, сколько мне пришлось полетать, а в том, сколько раз я сажал прототип в ситуации, когда другой пилот уже катапультировался бы. Я пережил двадцать нештатных посадок, ни разу не покинув аварийную машину. Обычно все обходилось, но в последний раз это стоило мне дорого, и я свое, скорее всего, отлетал.

Пухлого звали Людвиг, третьего — Милош, девушки — Ана и Мия, и все — любители аквалангов и подводных поисков. Меня спросили, плавал ли я с аквалангом, и я вспомнил: да, плавал. Был в прошлой жизни пловцом.

В курс дела я вошел быстро: компания носится с идеей отыскать на дне залива суденышко, ушедшее на дно двести лет назад и унесшее с собой некую древнюю скульптуру из коринфской бронзы. О том, что судно лежит на дне именно тут, точных данных нет, но есть исторические свидетельства, что корабль в последний раз видел входящим в залив смотритель маяка. Следовательно, где-то тут.

— Но за двести лет останки давно занесло илом, — заметил я, чтобы что-то сказать.

— Точно, — кивнул Людвиг, — только статуя бронзовая, весом вроде бы в полтонны. А это значит, что при наличии достаточно мощного металлодетектора мы сможем найти ее даже на метровой глубине в иле.

— А будет забавно, если статуя лежит на глубине метр и десять сантиметров.