Начальник Америки (СИ) - Фомичев Сергей

Ближайший к врагу баркас уже развернулся, но отойти не успел. Европейские лодки были медлительнее легких туземных каноэ. У меня сжалось сердце, когда я увидел, как два десятка дикарей перескочили в канонерку и принялись орудовать деревянными мечами. Матросы, конечно, сопротивлялись отчаянно, сталь была крепче дерева, но её было меньше. Канониры попытались развернуть пушку, но это был не фальконет, а полноценное шестифунтовое орудие. Оно вырвалась из рук, проехала по накренившемуся от тяжести вражеского десанта настилу и клюнуло чугунным стволом куда-то между днищем и бортом. Во всяком случае, баркас накренился, начал тонуть, затем вода ворвалась через борт и канонерка пошла ко дну.

Степанов сорвал голос, пытаясь организовать отпор. Слышали его далеко не все. Тем не менее часть канонерок успела отойти за линию прибоя и перезарядить орудия, другие воспользовались вертлюжными пушками. Прозвучал ещё один залп, и второе облако дыма понесло в нашу сторону.

Тут я заметил что пушки форта не сделали пока ещё ни одного выстрела. Только стрелки методично выцеливали наиболее активных врагов и убирали эти фигуры с доски. Не то чтобы это могло спасти ситуацию. Я быстро сбежал вниз, бросился к позициям, обращенным к морю. Здесь всем распоряжался Ватагин.

— Почему не стреляете? — набросился я на него.

— Однако, боимся попасть по своим, начальник, — спокойно ответил тот.

Сарказм Ватагина заставил меня сбавить тон. Действительно, баркасы стояли на линии огня. А картечь била слишком широким веером. Мы никак не могли избежать попадания по своим.

— А если ядрами? — сообразил я. — Ядрами можно стрелять точнее!

— Против малых лодок? — Ватагин пожал плечами. — Там и бортов над водой не видно, во что стрелять-то?

— Пусть хоть мимо пролетит, напугает, собьёт с толку.

— Ядрами заряжай! — крикнул своим Ватагин. — Стрелять по готовности!

Парни вытащили из стволов пакеты с картечью (что само по себе оказалось непросто), заложили ядра. Прозвучало четыре выстрела. Ядра ни в кого не попали но два из них отрикошетили от воды и прошли довольно близко от туземных голов.

Из гавани тем временем уже выходила шхуна. Матросы выбирали последние сажени якорного каната заранее заведенного верпа. Но шхуна пока не могла стрелять по врагу по той же причине, что и пушки форта. «Афине» следовало сперва отойти в сторону и уже оттуда атаковать врага. На это требовалось время.

— Чёрт! — выругался я. — Чёрт!

Мы проигрывали морской бой. Туземцы с Мауи захватили ещё один баркас. Правда на этот раз моряки, что сидели на веслах, не стали сражаться, а просто попрыгали в воду и поплыли в сторону своих. Я мысленно возблагодарил Тропина за насаждение среди наших парней умения плавать, равно и местных богов, что не допустили на место битвы акул. Туземцы радостно взревели, осознав, что на этот раз захватили баркас целым, а вместе с ним пушку. Благо, что они не умели из неё стрелять.

Тем временем бойцы Каха хана разобрались в ситуации и стали грести в сторону форта, который был ближе удобного для высадки пляжа. Я крикнул, чтобы они прикрыли баркасы, отходили вместе. Они, конечно, ничего не поняли. Тогда я выхватил кого-то из наших гавайцев и втолковал ему требование. Тщетно. Сколько он не надрывал голос, эффект был нулевой. В мировоззренческую концепцию гавайцев не укладывалось, что предводитель должен командовать оставаясь в тылу. Поэтому на мои слова просто не обращали внимания. В какой-то момент у меня возникло желание вжарить по союзникам, чтобы прекратить бегство.

Туземцы Каха хана бросали свои каноэ под стенами в узкой гавани или даже у мола и начали просачиваться в крепость через морские ворота. Некоторые в нетерпении попытались перелезть через стены, но сил на это хватило далеко не у всех. Сердобольные гвардейцы и канониры протягивали беглецам банники, прибойники, или просто руки, помогая взобраться наверх.

— Накажи того парня, что открыл этой шайке ворота, — сказал я Ватагину. — Дай ему пару нарядов вне очереди, лиши сладкого, или как ты там наказываешь?

Тот насупил брови.

— Нельзя открывать крепости бегущему войску, — пояснил я. — Вслед за ним внутрь часто врывается враг. Ты отличишь жителя Мауи от жителя Оаху? Вот то-то.

Ватагин кивнул, но наказывать никого не спешил. Он лишь отрядил пару парней, чтобы присматривали за туземцами. Большая их часть сразу же садилась на землю и прикрывала глаза. Их ноздри раскрывались, точно дыхало у китов, грудные клетки часто вздымались от напряженной работы лёгких. Хотя многие тела покрывали ссадины и царапины, серьезных ранений не оказалось. Впрочем не удивительно, все раненые стали первыми жертвами преследователей.

Редкие любопытные находили в себе силы встать на ноги, чтобы понаблюдать со стены за сражением. Сам Каха хан тоже стоял, уперев руки в парапет, но судя по его застывшему лицу, он смотрел скорее в никуда, чем на битву.

Собственно битва уже заканчивалась. Выход из гавани «Афины» облегчил положение канонерок. Войско с Мауи мигом сообразило, что расклад изменился, сразу же прекратило атаку, а вместо этого вся шайка направилось к лагуне примерно в версте от крепости. Поскольку остатки армии Каха хана укрылись за стенами форта, перед чужаками лежал беззащитный остров, полный женщин, рабов и сочных плодов.

Пока канонерки подбирали из воды уцелевших, наша батарея бросала вслед чужакам ядра. Большого ущерба враг не понес. Вытащив каноэ на берег, орда разделилась, причем меньшая часть отправилась в заросли, видимо, на разведку, а большая часть — человек в пятьсот бросилась к нашей фактории. Благо, что там уже ничего не осталось, кроме стен и огорода.

Нам же вдруг стало не до военных действий. Мы пригрели на заднем дворе кучу дикарей, вооруженных деревянными мечами или дубинками. Беглецы составляли теперь половину гарнизона — больше сотни человек, а это были не те союзники, к которым следовало поворачиваться спиной. Пока они выглядели уставшими, даже напуганными, но вскоре их перышки пообсохнут и Каха хан может решить, что главный здесь он.

Прибыла флотилия. Пока из баркасов вытаскивали пушки и раненых, я отозвал Степанов и Ватагина в сторону.

— Надо что-то делать с этим сбродом, — сказал я.

— Повернём в их сторону пару фальконетов, — предложил Ватагин. Стрелков на крышу казармы посадим.

— А если они разбредутся по крепости, смешаются с нашими, то мы опять не сможем стрелять не рискуя попасть в своих, — сказал я.

— Резонно, — кивнул Степанов. — Надо сделать так, чтобы не разбрелись, не смешались.

— Давайте отдадим им времянку, — предложил Ватагин. — А всех своих переведём в казарму, укрепим окна, поставим пушки.

— И хорошо бы перегородить рогатками проходы между казармой и пороховым погребом, а также между казармой и стеной, — добавил Степанов.

— Так и поступим, — кивнул я. — И пушки от южной стены лучше убрать. Но постарайтесь сделать всё тихо, что бы наши гости ничего не заподозрили раньше времени.

«Афина» фланировала возле берега, изредка посылая ядро по аккуратно расставленным (словно машины на паркинге), каноэ чужаков. А те уже разрушили факторию и теперь взялись за «Колумбию». Перетащив по суше несколько легких лодок к бухте, они взобрались на шхуну и принялись буквально растаскивать её по частям. Хотя Чихотка перед уходом забрал дорогие астрономические приборы, документы, а пушки с припасами передал Степанову, туземцам нашлось чем поживиться. Негодяи заполучили множество трофеев. В основном веревки, железо, медь, парусину, столь ценные у дикарей.

Мы с болью наблюдали, как от палубы отдирают доски, выдергивают канаты, валят мачты, бушприт, пытаются вытащить якорь. Туземцы выглядели точно куча муравьев, облепивших обреченную гусеницу.

В какой-то момент Чихотка не выдержал. «Афина» бросила якрорь перед входом в канал и встав носом к течению, открыла огонь левым бортом по захваченному кораблю. Дистанция оказалась самой удобной для шестифунтовок — около километра. Волнения здесь почти не было, линия прибоя отступала, а мишень не двигалась, так что прицельной стрельбе ничего не мешало. Канониры стреляли как на учениях и вскоре «Колумбия» получила одно за другим два ядра под ватерлинию и несколько ядер немного выше. Борта на шхунах были слишком тонкими для артиллерийских стычек. Ядра проделывали не аккуратные отверстия, но выламывали крупные бреши. Тем не менее, будь на шхуне обученный экипаж, он быстро наладил бы помпу, заделал течь подручными материалами, хотя бы мешками с тряпьём. Но дикари даже не заметили угрозы пока воды не набралось слишком много. А тогда они просто покинули обреченную шхуну, бросая в воду и утаскивая с собой доски, канаты, мешки, бочонки. Медленное погружение закончилось неожиданно быстрым рывком. Шхуна нырнула вглубь и вперёд, точно рыба или подводная лодка, ищущая спасения.