Ростов-папа. Часть 2 (СИ) - Дашко Дмитрий

— Здорово! Масштаб впечатляет, — согласился я. — Не подскажете, где тут отдел кадров? Мне бы Степана Белянчикова найти…

— Подскажу. Подымайтесь наверх, на второй этаж. Там сразу за входом — налево, сворачиваете и прямо-прямо по коридору. В конце упрётесь в дверь с табличкой «Отдел кадров». Вам туда. Я Степана совсем недавно видел, так что он должен быть на месте, если нет — подождите, там скамеечка у стены.

Только тут он заметил Мамеда.

— А товарищ тоже с вами на работу устраиваться пришёл?

— Нет, это мой родственник. Я ведь в городе пока плохо ориентируюсь, вот он меня и сопровождает.

Распрощавшись с доброжелательным инженером-харьковчанином, мы зашли в здание и проследовали по указанному им маршруту.

Я постучал в дверь и не дожидаясь отклика с той стороны, зашёл. Следом за мной порог перешагнул Мамед.

В тесной комнатушке с маленьким окошком за письменным столом сидел полный мужчина средних лет и что-то старательно переписывал из толстой книги в тетрадь.

— Вы ко мне? — удивлённо поднял он голову. — Если начёт работы, то пока все вакансии закрыты. Советую пойти и поискать что-нибудь на биржу труда.

— Мы пришли к вам, гражданин Федорчук, — улыбнулся я.

Мужчина дёрнулся.

— Простите, вы ошиблись. Моя фамилия Белянчиков.

— Хватит ваньку валять, Федорчук! Думаете, если наели щёки как у хомяка, отрастили пузо и завели бороду — вас теперь не узнать?

— Кто вы такие?

— Уголовный розыск. И да — это ведь вы, Федорчук? Пожалуйста, не спорьте. В Ростове ещё достаточно людей, способных вас опознать.

Я положил на стол перед ним фотографию из газеты.

— Хорошо, ваша взяла — я, действительно, Федорчук. Тут вы правы. Да, я устроился на работу под чужим именем и готов понести за это справедливое наказание. Но меня можно понять — никто не хотел брать меня на работу как социально чуждый элемент. Я был вынужден пойти на этот проступок, чтобы не умереть с голода.

— Не надо давить на жалость, Федорчук, — выступил вперёд Мамед. — За тобой есть куда более тяжёлый проступок.

— И даже не один, — дополнил я.

— Неужели? — напрягся тот. — В чём же меня обвиняют?

— В 1919-м году вы с вашими подельниками ограбили Первое Ростовское общество взаимного кредита.

— Ерунда какая-то! Я не мог этого сделать. Обо мне в газетах писали!

— Просто вы очень ловкий и хитрый преступник. Но и это ещё не всё: вы обвиняетесь в убийстве сотрудника таганрогского уголовного розыска Вениамина Дохина.

Он всплеснул руками.

— Господи! Да вы сошли с ума! Я даже представления не имею, о ком речь.

— У вас общий лечащий врач. Вы несколько раз пересекались с Дохиным у него на приёме.

— Да мало ли с кем я ещё пересекался! И с какой стати мне понадобилось убивать этого вашего Блохина?

— Дохин. Его фамилия Дохин, — поправил я. — А убили вы его потому что узнали, что он работает в угро и догадались, что вас хотят обвинить в ограблении банка. Возможно, в какой-то момент Дохин стал вас шантажировать и требовать денег. Тогда вы убили его, обставив всё как самоубийство.

— И что — вы можете это доказать? — фыркнул тот.

— Конечно, — сказал я.

— Ого? И каким это образом?

— Вы написали предсмертную записку за Дохина. Использовать для этого печатные буквы — неплохой ход. Сами догадались или где-то прочли? Хотя, неважно. Главное, что вы всё-таки прокололись, оставив на бумаге отпечатки пальцев. Нашим экспертам пришлось потрудиться, чтобы их обнаружить, это технически сложно, понадобились специальные реактивы… Но они молодцы, у них всё получилось.

Федорчук даже не вскочил, он взлетел со стула. Схватив настольную лампу, попытался запустить ей в меня, но я увернулся, а потом ударом в челюсть свалил его на пол.

— Мамед, помоги!

Вдвоём мы подняли Федорчука и снова посадили за стол. Я положил перед ним лист бумаги.

— Зачем?! — прохрипел Федорчук.

— Пиши!

— Что писать?

— Пиши всё как было. Только чистосердечное признание спасёт тебя от расстрела. Ты ведь хочешь ещё пожить, Федорчук?

Он кивнул и стал писать.

Когда закончил, я забрал его показания в письменном виде и принялся изучать.

— Значит, в ограблении тебе помогали двое польских воров… Где они?

— Не знаю. Получили свою долю и уехали заграницу.

— А ты почему остался?

Федорчук грустно усмехнулся.

— Не поверите…

— Отчего ж… Расскажите.

— Не захотел. С дуру решил, что когда-нибудь в России всё станет по-прежнему, всё вернётся на круги своя, и деньги мне пригодятся, причём тут. А заграница… Там, может, всё и хорошо, но не для меня, мне там делать нечего. Я бы спился или стал наркоманом. И да, этот ваш Дохин был той ещё сволочью. Я там всё написал, как он шантажировал меня, как вымогал деньги…

— И много у вас осталось от вашей доли?

— Практически всё… Я почти не потратил. Сначала боялся, потом просто не захотел. Это проклятые деньги, они до добра не доведут.

— Собирайтесь, Федорчук. Поедем в губрозыск, — тихо произнёс Мамед.

Эпилог

Паровоз, пуская пары, остановился.

Проводник распахнул дверь вагона.

— Добро пожаловать в Москву! — весело произнёс он, и мне передалось его хорошее настроение.

Да и как было не радоваться. Я, наконец, дома. Ещё чуть-чуть и встречу семью: любимую жену Настю и Степановну.

Всё рано или поздно кончается. Вышел срок и моей командировки в Ростов-папу.

Это известие ждало меня, когда я доставил Федорчука и его ценный груз Художникову.

— Собирай вещи, Георгий Олегович! — сообщил начальник ростовского угро.

— Что опять куда-то отправляете?

— На этот раз едешь не по делам, а в Москву. Звонил Трепалов. У него хорошие новости: у тебя нашлись высокие покровители там, в столице. Феликс Эдмундович, Семён Михайлович Будённый… Теперь тебе ничего не грозит. И спасибо за твой труд, Георгий Олегович! Жаль отпускать тебя, но ничего не поделаешь, — грустно произнёс он.

Я купил билеты в тот же день на вечерний поезд, простился с ребятами. Им тоже нашлось, чем гордиться.

— А мы Рейку взяли вместе с чекистами, — довольно улыбаясь, сообщил Лёва. — Они смогли внедрить в его банду своего человека — какого-то Шульца. Когда Рейка заночевал у Шульца, тот напоил бандитов снотворным, вызвал нас… Ну мы их и повязали тёпленькими…

Петя ещё лежал в госпитале, но стремительными темпами уже шёл на поправку. И помогала ему в том безмерно счастливая жена — Вера.

На прощанье он крепко сжал мою руку.

— Спасибо, Жора!

— За что?

— Да ладно тебе прибедняться! Мне Вера всё рассказала, как ты её от бандитов спас. Так что в любой день в любое время ждём тебя к нам в гости вместе с женой!

— Обязательно приедем! — пообещал я.

Сначала я хотел сделать Насте и Степановне сюрприз — свалиться внезапно как снег на голову, но потом передумал — отправил телеграмму. Само сбой, ехал не с пустыми руками, ребята в Ростове помогли накупить гостинцев.

Будет о чём вспомнить и поговорить!

До квартиры добрался на извозчике. Брал не торгуясь, сколько заломили, столько и заплатил. Так велико было желание поскорее увидеть Настю.

Взбежал по лестнице, позвонил в звонок.

Открыла Степановна, вытиравшая руки об передник.

Я обнял её, поцеловал в щёку.

— Жорка! Счастье-то какое! — прошептала она.

Её глаза увлажнились.

— А Настя где? Чего не встречает?

— Настя с учёбы не вернулась ещё. Она теперь у нас занятая. Правда, обещалась пораньше прийти.

Мы вошли на кухню. На столе лежал неприметный серый конверт.

— Что это? — спросил я.

— Это? Это тебе какой-то мальчонка час назад притащил. Просил передать лично в руки. Наверное, с твоей службы.

— Да? — задумчиво протянул я и взял конверт в руки.

Надписей на нём не было. На официальное письмо ну никак не похоже…

Я разорвал его, внутри был вложен маленький лист бумаги, сложенный вчетверо.