Игорь Пронин - Путь к славе
Наконец, позавтракать пришел и Антон, который на первую половину ночи сам себя назначил часовым. Ничего подозрительного он не увидел и не услышал, что его сильно успокоило — в глубине души он тоже боялся, что привел в этот затерянный в лесу домик змею.
— Клод как-то даст тебе знать, когда появится? — тихо спросил он у Мари.
— Нет, ему пришлось плотно залечь на дно. Колиньи выследил меня в обозе. Боюсь, Баррас рассказал ему все. Когда появился Дюпон, они обложили его. Клоду пришлось уйти, но об этом домике он знает. Я оставила тут ему несколько знаков, чтобы не торопился входить, если что-то случится. Но когда его ждать… — Мари загрустила. — И ждать ли?
— Брось с утра нюни распускать! — Антон повернулся к Байсакову. — Ваня, расскажи еще про мамлюков.
— Что рассказывать? — пожал могучими плечами жующий Байсаков. — Конница у них очень страшная, а пехоты нет. Но конница когда летит, саблями машет, улюлюкает — очень жутко. Спроси лучше Мари: хотела бы она увидеть Россию?
Антон смерил его долгим, тяжелым взглядом, но Иван, кажется, даже не понял, что Гаевский имел в виду. На лестнице послышались шаги, и появились Джина и Александр, держащиеся за руки.
— Я хочу кое-что сообщить, — сказал Остужев. — Решать будем вместе.
— А я не желаю решать, должны ли вы теперь пожениться! — хмуро ответил Антон, все еще поглядывая на Ивана. — Лучше даже вообще нам ничего не сообщай.
— Нет, я не о том. — Александр обнял Джину. — Я о Колиньи. Джина знает его тайное убежище, как раз на тот случай, если Бонапарт объявит на него охоту и все обернется против него. Колиньи сейчас никому не может доверять. Джина должна прийти туда в течение трех дней, сейчас второй.
— И почему же он доверяет нашей графине, как по-твоему? — Мари отставила прочь чашку кофе. — Никому не доверяет, а ей доверяет.
— Потому что я работаю на него уже почти десять лет. Потому что я неплохо умею хранить тайны… Раньше умела, — поправилась Бочетти и улыбнулась счастливому Александру. — И потому что кто-то должен был приносить ему еду и новости. Если бы я не была уверена, что за мной не следят, я бы не пришла, и он в этом уверен — так уже было не раз. Вы воюете командой, а на нашей стороне никто никому не друг. Арки обманывают всех, так же ведут себя и люди. Арки думают, что мы им служим, на деле же мы следовали своим интересам и старались использовать арков.
— И в чем же были твои интересы? — спросил Гаевский, хрустя яблоком. — Мне вот кажется, ты просто игрок по характеру.
Александр строго посмотрел на него, и Антон ухмыльнулся.
— Деньги, — ответила Бочетти. — Но мои деньги у Колиньи. Он говорил с арками, потом объяснял мне, что делать, и обещал, что однажды я получу все сполна и даже больше. Он выгодно вкладывал мои средства, я знаю это точно. Теперь-то я понимаю, что он и не собирался отдавать их мне, и отпускать меня тоже не собирался. Но я готова проститься с этими деньгами. Я хочу сменить сторону. Я хочу быть с вами и заслужить ваше доверие, как заслужила доверие Александра.
У Мари появилось такое выражение лица, будто она только что прожевала целый лимон. Заметивший это Байсаков с укоризной посмотрел на Бочетти.
— Так что дальше? — спросил Антон. — Ну, убежище. Ну, может быть, он там. Но у нас нет приказа от руководства. То есть приказ имеется: ничего не делать без приказа.
— А теперь самое интересное! — Остужев хлопнул ладонью по столу. — Почему Бонапарт ищет Колиньи, почему хотел арестовать? Колиньи готовил ловушку, собирался напасть на генерала и отобрать предметы силой. Есть вероятность, что это ему удалось.
Гаевский, престав жевать, повернулся к Мари. Девушка покачала головой.
— Сначала надо проверить. Посмотреть Бонапарту в глаза. А он уже покинул Милан. Пока будем за ним гоняться, срок пройдет, и искать Колиньи в этом секретном месте не окажется никакого смысла.
— Именно поэтому надо решить: пойдем ли мы туда, и если да — то кто пойдет? — посерьезнев, объяснил Александр. — Нас четверо. Как только он нападет, я смогу ему достойно ответить. Мари, допустим, идти ни к чему. Джина и Антон прикроют меня сзади. Если там нет Колиньи, то не о чем и говорить. А если есть и с предметами… Это будет большая удача.
— И где это место? — поинтересовался Гаевский.
— Не так уж далеко отсюда. В горах, к северу, — пояснила Бочетти. — Но мы можем пойти и вдвоем с Александром. Я даже думаю, что это правильнее всего.
За домом раздалось недовольное ржание. Антон посмотрел на Ивана.
— Господин Байсаков! Кров и хлеб хорошо бы отработать. Ты там что-то говорил про конницу? Вот нам лошадок накормить и напоить надо.
Байсаков посмотрел на Александра. Он кивнул, и Иван Иваныч покорно отправился выполнять те обязанности, которые был способен исполнить.
Глава четырнадцатая
Счастье, горе, счастье
Карета катилась по изменчивой горной дороге, легко вниз и с понуканием лошадок вверх. Кнутом взмахивала Джина, Александр просто сидел рядом и одной рукой держал вожжи, а другой обнимал любимую. Может быть, не ночью был пик его счастья, а вот в этот момент? Даже цель, с которой совершалась эта поездка, не могла омрачить такого дня. Итальянка молча прижималась к нему, а Остужев рассказывал о России, о Карле Ивановиче, о своих чувствах к ней… Им оставалось ехать еще около часа.
— Я действительно хочу, чтобы все получилось, как мы задумали, — вдруг сказала Джина.
— Я тоже! — беспечно воскликнул Александр. — Мы все этого хотим, и все у нас получится! Не может в такой чудесный день что-то не получиться!
В карете дремали два юноши и девушка. Одному из них, Байсакову, в силу незнания французского и делать-то больше было нечего, как дремать. Когда он заявил, что непременно желает ехать со своими новыми товарищами, его предупредили, что, возможно, будет заварушка. На заварушку Иван немедленно согласился, сказав, что после мамлюков он уже никого не боится. Другой юноша скорее делал вид, что дремлет. Антон хотел болтать с Мари о пустяках, подшучивать над ней, смеяться. Но девушка была настолько недовольна их поездкой, что после нескольких безуспешных попыток разговорить спутницу он зло изрек: «Уж лучше бы осталась и не портила всем настроение. Все равно заняться нечем, а жизнь идет!» Мари или обиделась, или сделала вид, что обиделась, Гаевский никогда не знал, что с ней творится на самом деле.
— Вон тот лес! — Джина ткнула вперед кнутом, когда они оказались на пригорке. — Туда не доехать, но в том-то и дело. Когда Колиньи действительно считает, что нужно спрятаться, то, как зверь, уходит от людей. Однажды я попробовала пойти с ним, но это оказалось для меня просто невозможным. Он даже костер запрещал разжигать.
— Ты любила его? — будто проснулся Александр. — Когда-нибудь?
Джина почувствовала, как его рука на ее плечах напряглась, и горько покачала головой. Да, она любила Колиньи. Может быть, прежде, а может быть, и сейчас. Любила и ненавидела. Но разве можно сказать откровенно мужчине о другом мужчине? У нее был слишком богатый и слишком печальный опыт на этот счет. С мужчинами нельзя быть откровенной. С женщинами — тем более. Так говорил Колиньи. Так думала она.
— Нет, не любила. Я его использовала — сначала мне так казалось. А потом вышло, что он использует меня.
— А когда он рассказал тебе про предметы и арков?
— Колиньи? Рассказывать такое мне? — Она ласково боднула Александра головой. — Да ни за что на свете! Я кое-что подслушала, кое-что поняла сама, а потом поговорила с ним напрямик. Забавно было! Я просто слышала, как он думает: убить ее или нет?
— Зачем же ты так поступила? — искренне расстроился Александр.
— Не знаю. Я не всегда понимаю, почему поступаю так, а не иначе, — рассмеялась Бочетти.
Спустя полчаса они покинули карету и, оставив с лошадями Байсакова, пошли в лес. Джина предупредила всех, что Колиньи хорошо умеет прятаться. Нужно было найти его землянку. Они рассыпались цепью и шагали с пистолетами наготове, стараясь ступать неслышно. Так продолжалось довольно долго, но землянку пока никто не отыскал. Наконец решено было сделать привал и перекусить. Все расселись на корнях большого старого дуба, а Александр отошел чуть в сторону, заглянуть за показавшийся ему подозрительным холмик.
— Не стреляй! — Колиньи возник словно из-под земли и приставил к его груди два пистолета. Точно так же, с двумя пистолетами в руках, шел Остужев, и теперь их стволы уперлись в грудь врага. — Умрем, так вместе. Но сначала поговорим?
— Зачем тебе это? — спросил Александр, глядя в его разноцветные глаза.
— Хотел поговорить о Джине. Ты влюбился всерьез, да? — Колиньи говорил, улыбаясь, и шрам на его щеке извивался, как змея. — Остужев, ты был бы интересным противником, будь постарше лет на десять хотя бы. К тому времени ты бы уже знал, что Джине нельзя доверять.
