Андрей Величко - Приносящий счастье
В Форпосте явственно пахло гарью. Примерно так, как в Москве в июле десятого года, когда лесные пожары вокруг нее еще только начинались.
Для очистки совести я глянул – не гонит ли на меня ветер дым от какой-то печки, но нет. Во-первых, ветер дул северо-запада, то есть со стороны полей, а во-вторых, в поселке не дымила ни одна труба. Похоже, это лесной пожар, подумалось мне. Вот только где?
Так как в Форпосте был вечер, то я не рискнул поднимать «Шаврушку». Ограничился лишь тем, что вызвал Тима и велел ему составить вахты из людей с наилучшим обонянием. Чтобы, значит, они всю ночь принюхивались и в случае чего поднимали тревогу. Сам же отправился в тасманийский квартал, к Бунгу, который, как я уже имел возможности убедиться, имел нос если хуже собачьего, то ненамного.
– Лесной пожар,– без колебаний сказал охотник. – Но далеко, в нескольких днях пути. На нашем острове нет таких далей. Значит, горит где-то за большой водой. Нам это не страшно – даже самый большой огонь не умеет плавать. И ему не высушить море, это не маленькая речка.
Мне стало немного спокойней. Хотя… блин, но на северо-западе от нас находится остров Дил, почти весь покрытый лесом! Неужели пожар именно там? Правда, взяться ему вроде бы неоткуда – гроз уже месяц как не было, а времена миров я не выравнивал, то есть и гостей туда вроде набежать не должно. Ладно, утром можно будет слетать, а сейчас лучше всего пойти досыпать, потому как в Москве я до четырех утра просидел перед компом.
С рассветом я поднял в воздух нашу амфибию. Для начала облетел Флиндерс, дабы окончательно убедиться, что здесь ничего не горит. Потом взял курс в океан.
Вообще-то уже можно было сказать, что горит скорее всего не Дил. Или по крайней мере не он один, потому что дымкой был затянут весь северо-западный сектор горизонта, с высоты ее было видно очень хорошо. Тридцать пять минут полета – и я убедился, что с островом Попадания все в порядке, только в небе что-то многовато птиц. То есть горит явно на материке, отчего мне стало даже как-то досадно. Ну типа – блин, да какая такая сволочь взяла и нагло подожгла мою Австралию?
Самолетик тем временем продолжал свой полет. Не прошло и часа, как я увидел далекий берег, весь затянутый дымом, сквозь который в нескольких местах пробивалось пламя. Да, полыхает здорово, на самолете туда лучше не соваться, тем более с моей летной квалификацией.
Я повернул назад и связался с Форпостом, велев готовить к отплытию «Тасманию», загрузив туда пару упаковок респираторов и все четыре имеющиеся у нас противогаза. Потому как пожар шел из глубины материка к побережью, так что сейчас именно там должны были скопиться бегущие от огня. Причем не обязательно только животные, но и люди тоже. На них не помешает посмотреть, а если понадобится – то и спасти. Ну, а коли спасать будет некого, настрелять про запас больших кенгуру, потому что они все равно обречены, ибо не умеют плавать.
Часов в одиннадцать «Тасмания» отчалила от пристани и, урча мотором, двинулась к выходу из лагуны. Экипаж состоял из четырех человек – Бунга с Даном и нас с Попаданцем. Паруса мы не ставили, потому как весь путь к берегу Австралии предстояло идти практически против ветра. Помня, как «Мечта» при таком курсе регулярно зарывалась носами в волны, я ожидал чего-то подобного и сейчас. Правда, волнение было умеренным, примерно балла четыре, но ведь и «Тасмания» заметно меньше «Мечты»! Однако, вопреки моим опасениям, кораблик легко всходил на волну, чему явно способствовали сильно загнутые, как полозья русских саней, носы его корпусов. Вот интересно, почему же тогда почти у всех катамаранов двадцать первого века они входят в воду почти отвесно? И я так сделал на всех спроектированных мной кораблях. Может, это дает какие-то преимущества на спокойной воде? Но нам они не нужны, если ценой является ухудшение поведения судна при волнении.
Однако сильно углубляться в кораблестроительные размышления я не стал, потому как пора было объяснить тасманийцам, что такое противогазы и как их надевать. По-моему, теоретическая часть лекции прошла впустую, зато практическая – наоборот. Бунг так вообще пришел в полный восторг и ни в какую не хотел снимать противогаз – кажется, он посчитал его каким-то особо престижным украшением. Я даже растерялся, ведь он же сомлеет в этой резине, и потом его не заставишь надеть ее снова, когда будет действительно нужно. Впрочем, Попаданец быстро нашел выход из положения. Он достал из сумки с продуктами круг краковской колбасы, захваченный мной из Москвы – мы уже успели убедиться, что старый тасманиец к ней весьма неравнодушен. И вот, значит, Саша неторопливо отгрыз кусочек и задумчиво смотрел на оставшееся, всем своим видом выражая гамлетовский вопрос – прямо сейчас все сожрать или оставить немного прочим членам экипажа? Естественно, душа Бунга этого не вынесла, и противогаз был мгновенно снят.
После неспешного завтрака на горизонте показалась земля, еде видная из-за дыма. Я взял бинокль и постарался рассмотреть, что там происходит.
Мы вышли к юго-западной оконечности небольшого узкого полуострова – самой южной точки Австралии, и вскоре я опустил бинокль и скомандовал поворот на сорок пять градусов к западу. Потому как увидел, что лес здесь подходил к самой воде и весь уже сгорел. Найти в этих углях что-нибудь живое было проблематично, но, может быть, западная часть полуострова пострадала меньше?
Так оно и оказалось. Западный берег был песчаным, поросшим кустами, и тут кое-где оставались не охваченные огнем места. Но зато дыма, кажется, здесь клубилось даже больше, чем на востоке.
У самой воды суетились кенгуру и еще какие-то звери поменьше, с короткими толстыми лапами. А вот что там примерно полукилометром дальше?
Вскоре в дыму образовался небольшой просвет, и я смог увидеть – это люди. Их было человек пять или шесть, точно сосчитать пока не получалось. Они стояли примерно по колено в воде и, согнувшись, возились с какими-то бревнами.
Глава 24
На обратном пути я, кажется, начал понимать, с чем связано различие форм корпусов катамаранов полинезийцев и тех, что делались в двадцать первом веке. При попутном ветре порядка десяти метров в секунду и работающем на предельной мощности моторе «Тасмания» смогла разогнаться только до двадцати трех – двадцати четырех километров в час, в то время как «Мечта» сейчас шла бы под тридцать. Ну и ладно, нам не рекорды ставить, так что просто примем это к сведению. Интересно, до чего там договорился Бунг? Хорошо хоть противогаз снял, а то ведь сначала пытался беседовать со спасенными прямо в этом украшении. Впрочем, главное ясно и без него, достаточно посмотреть на состав вытащенных нами из дыма австралийцев.
Взрослых мужчин всего двое – один старик, другой парень лет двадцати, но с поврежденной ногой. Три женщины с грудничками и пятеро детей в возрасте от пяти до десяти лет. То есть это явно та часть племени, которая не могла быстро бежать от лесного пожара, отчего и оказалась заперта на горящем полуострове. Интересно, остальные-то спаслись? Впрочем, у нас и без них дел хватает. Один из грудничков больно уж плохо кашляет, из-за чего мы и идем на предельной скорости. Выдержит он те шесть часов, что нам осталось плыть до Манюниного острова? Женя сказал, что пока делать ничего не надо, но о любых изменениях в состоянии пациента следует немедленно сообщать ему.
Тем временем Попаданец вернулся с носа, где он из своего универсального полотнища соорудил какое-то подобие спинакера. Я глянул на спидометр – двадцать пять, то есть эта тряпка прибавила нам еще километр скорости.
Зашипела рация.
– «Тасмания» слушает! – откликнулся Саша. – Да, мы и так идем этим курсом. Нет, Жень, не пори горячку. Нам-то действительно до Дила идти не больше трех часов, но вы будете ползти все шесть, против ветра быстрее не получится. Так что даже если таким образом и выйдет сэкономить время, то полчаса, не больше. Да и то вряд ли.
– Доктор хотел выйти нам навстречу на «Австралии», – пояснил Попаданец. – Но это лишнее, опять же катамаран совсем новый, плавал пока только вдоль берега, так что пусть ждут нас в Форпосте.
Минут через сорок на корму, где я сидел у руля и мотора, подошел Бунг.
– Глупые люди, плохо говорят, – сообщил он.
Ага, но ведь все-таки что-то ему стало понятно. Значит, действительно племена южной Австралии и северной Тасмании говорят на родственных языках.
– Их племя ушло, – продолжал тасманиец. – Остались ненужные. Совсем никому ненужные, некоторых детей охотники унесли на руках.
– Ничего, нам пригодятся, – кивнул я. – А вы с Даном дайте им еще воды, пусть пьют, а потом покормите.
– Колбасы осталось совсем мало.
Я уже хотел возмутиться, но охотник продолжил свою мысль:
– Очень мало, человеку все равно не хватит. Я дам ее вон той женщине, – он указал на совсем молоденькую с грудным ребенком. – Остальные пусть едят картошку и рыбу.
