Сергей Шкенев - Красный властелин
Снаряд с лязгом лёг в приёмный лоток. Выстрел… мимо. Крутануть маховики, поворачивая платформу… Выстрел… Свечение колдовского щита… зацепил? Вот же вёрткая вошь! Выстрел… есть!
Столичные высоколобые умники не зря ели хлеб и пили ракию — уже второе попадание вдребезги разнесло пиктийскую защиту, и не ожидавший такого подарка колдун влетел в перекрестье огненных трасс из нескольких ДШК. [3]На драконе влетел, разумеется. Но легче ему от этого не стало — чешуйчатой твари тут же сожгло правое крыло, и под восхитительную музыку воплей ужаса оба упали в воду. Через несколько мгновений на поверхность вынырнула мокрая голова. Человеческая голова.
— Не стрелять! — появившийся на палубе сотник Баргузин сильным толчком сбил с ног прицеливающегося из огнеплюйки бойца. — Не стреляй, твою мать!
— Пожалел ублюдка? — зло оскалился тот. — А они нас жалеют?
— Придурок, — усмехнулся Еремей. — Милосердие захотел проявить?
— Что?
— Пиктийцем и без тебя есть кому заняться. Убери оружие, сынок…
А вокруг мелькающей в волнах головы закружились в хороводе острые плавники.
ГЛАВА 17
Сегодня ночью немного жарковато. Не в смысле погоды, хотя холодный северный ветер поутих, сменившись лёгким тёплым бризом. Так, кажется, моряки называют то, что дует со стороны берега? Вот им и надуло на «Эльпидифор» три с лишним десятка драконов, закружившихся над кораблём в стремительном и завораживающем танце. Атакующие тройки вываливались из крута, поливая железную палубу и надстройки огнём и засыпая боевыми заклинаниями. Всё как всегда — «ледяные копья», град из острых и твёрдых осколков всё того же льда, «воздушные кулаки» и «пожиратели душ». От последних спасала сплошная стена огня из ДШК — пиктийскому колдовству нет разницы, откуда высасывать энергию, а её переизбыток вызывал взрыв и сильнейший откат по магу. Два дракона уже рухнули в воду, а третьего просто разметало на куски, когда заклятие поймало и пыталось переварить снаряд главного калибра.
Роденийцев у Эдингташа ждали. Вчерашний ублюдок на не менее ублюдочной крылатой ящерице успел передать сведенья начальству, а время позволило подготовить достойную встречу. Будь на месте «Эльпидифора» обыкновенный деревянный ветродав, то давно бы лежали на дне обгорелые обломки. Чёрное дерево корпусов стойко к гниению и морской воде, выдерживает таранный удар в борт, но хорошо горит и совсем не способно плавать. Чем-то приходится жертвовать в угоду прочности.
Закреплённый на палубе самоход противодраконьей обороны не остался в стороне от всеобщего веселья. Михась только успевал поворачивать платформу, вылавливая в прицел выдающие пиктийцев языки пламени, и в ночное небо уходили всё новые и новые снаряды «Грома небесного».
— Второй готов! — заорал Барабаш, когда очередным выстрелом проломило магический щит, и выходящему из пикирования дракону оторвало голову. Заорал и тут же замолчал, ударившись лицом о приёмный лоток установки.
— Заряжай! — Михась покосился на профессора Баргузина, стоявшего рядом, подняв руки со слабо светящимися ладонями, и прикрикнул на Матвея: — Давай!
Стрела, оставляющая дымный след сгорающего алхимического зелья, взорвалась под брюхом летающей ящерицы, заставив её кувыркнуться вниз, полоща по ветру выпущенными кишками.
— Приходи, кума, любоваться!
— Не отвлекайся! — старший сотник Медведик вскрыл новый ящик с зарядами и посмотрел в сторону. — Ты что творишь, гнида?
— Я???
— Нет, — отмахнулся Вольдемар. — Воевода наш…
Тысяцкий от вражеского огня не прятался. Размахивая мечом в одной руке и огнеплюйкой в другой, он стоял у открытого люка орудийной башни и орал на оглохших стрелков:
— По городу давай, по городу! И не жалейте снарядов.
Ченчик командовал скорее для собственного удовольствия, но его крики оказались услышанными — три ствола медленно опустились, порадовав пиктийцев в вышине, и грохнули вразнобой.
— Залпами, мать вашу, залпами!
Приятно почувствовать себя всемогущим. Сердце сладко замирает, когда в неприятельском городе встают подсвеченные багровым взрывы. А вот если бы стреляли сразу с трёх кораблей… Капитаны приданных тысяче «Эльпидифоров», отказавшиеся понимать прямой приказ, — ещё пожалеют! Особенно тот, что по дальней связи посоветовал Ченчику выйти замуж за дохлого винторогого кагула извращённым способом по глорхийскому обряду. Или там особист у кристалла был? Неважно, особисты тоже пожалеют.
— Ваша вечерняя чарка, товарищ воевода! — денщик подражает командиру и смотрится молодцом, а на грохот внимания не обращает. И голос его свободно пробивается сквозь шум. Их специально таких выращивают? — Изволите принять?
— Изволю! — Алехио потянулся за высоким серебряным стаканом и улыбнулся. Всё как в прочитанных в детстве книгах — там тоже отважный военачальник с кубком в руке смотрит на поверженного врага и небрежным движением посылает в битву легионы. Или всё-таки сначала посылает, потом повергает и лишь после всего смотрит? Да какая разница, если финал одинаков! И легойское игристое как нельзя кстати подходит к торжественности момента…
Выпить воевода не успел — «воздушный кулак», разбивший голову денщика, бросил того на командира, и выпавший стакан неестественно громко зазвенел по палубе в случайном промежутке между выстрелами. Ченчик ладонью вытер с лица что-то липкое и горячее. Наткнулся на торчащий из щеки и тающий под пальцами ледяной обломок.
— Отгоняйте драконов, сволочи! Почему прекратили стрелять по драконам? Почему молчат станкачи?
Сдвоенная очередь из носового ДШК убедила тысяцкого в несправедливости, но не умерила ярости. Он бросился к самоходу, где попытался спихнуть с места наводчика десятника Кочика:
— А ну пусти, молокосос!
— Да пошёл ты в жопу, еблан мадагаскарский! — Михась резко крутанул платформу, отчего направляющий жёлоб с размаху треснул воеводу по печени. — Учить меня будет, бабуин краснозадый!
Медведик с Барабашем дружно повернулись к профессору. Тот развёл руками:
— Я ничего такого ему не рассказывал. Он сам!
Отлетевший на пару шагов Ченчик беззвучно раскрывал рот и хватался за кобуру, хотя все три огнеплюйки с парадной перевязи потерял ещё у орудийной башни. Барабаш скользнул ему за спину, быстро оглянулся по сторонам и, как дубиной, саданул снарядом по надраенному шлему.
— Тысяцкого ранило! Эй, кто-нибудь, помогите унести командира!
Старший сотник в последний раз проверил готовность бойцов и со злостью щёлкнул зубами. Готовности как таковой не наблюдалось вообще ни у кого, включая самого командира роты. Каким образом прикажете добираться до берега, если у входа в бухту пиктийцы затопили заранее приготовленные для такого случая баржи с камнями, а с фортов по обеим сторонам узкого пролива лупят маги? Их там сотни три собралось, может, даже больше, если судить по плотности заклинаний. Кое-где уже железо лопается и крошится от дикой стужи. И почему эти ублюдки так любят всё, связанное с холодом? Одно хорошо — сил у колдунов уже не хватает.
Справа от города сплошные скалы, а слева — длинный песчаный пляж с отмелью. И двенадцать деревянных плотиков на полтораста бойцов… Оружие и боеприпасы положить можно, но большего плоты не выдержат. Но высаживаться нужно как можно быстрее, пока не очухался валяющийся без сознания в своей каюте Ченчик и пока нет драконов, улетевших восвояси после возобновления заградительного огня главным калибром.
— Матвей, Ерёма, пробегитесь по трюмам. В крайнем случае — разберите нары. Мы с Михасем к морякам.
— К нам можно не ходить, мы сами пришли.
Вольдемар обернулся и встретился взглядом с командиром «Эльпидифора». Тот стоял с огнеплюйкой на плече и коротким кривым мечом у пояса, а за его спиной — человек тридцать вооружённых матросов.
— Принимайте и нас под своё командование, товарищ старший сотник.
— А как же корабль?
— Оставил шестерых. Вполне достаточно, чтобы справиться с механизмами, а в Масюковщине экипаж пополнят. Или наших на полпути встретят.
— А ты?
— А что я? — мастер-капитан пожал плечами. — Считай меня добровольцем. Нас всех считай.
— Хорошо, договорились. У вас как с провиантом?
— Крупы на неделю, солонины в бочках на три дня. Это если на всех. Сухарей немного есть, но их лучше пиктийцам отдать — вдруг сдохнут? Никто же не рассчитывал… Ты пойми, я не мог не выполнить приказ воеводы — корабль придан десанту. И его командир…
— Дерьмо, а не командир, — вмешался Баргузин. — Таких воевод нужно в Чудском озере топить. С конём и доспехами.
Мастер-капитан на реплику профессора не отреагировал. Только, понизив голос, сообщил:
— В трюмном карцере особист с начальником штаба сидят. Заберём с собой?