Владимир Коваленко - Против ветра! Русские против янки
Отвернулся. Посыпались распоряжения. Но — левая рука Берты сдвигает муфту к плечу и перехватывает правую за запястье, правая — чуть согнута в локте. Иначе не удержать тяжелый груз.
— Обернитесь, сэр. Я не желаю стрелять вам в спину. Мне нужен этот груз. И, если желаете, можете потом попытаться оспорить решение Призового суда Чарлстона!
Капитан, действительно, повернулся:
— Ого! Мисс, вы выбрали оружие не по руке. Мне ничего не угрожает: вы продырявите лишь облака…
Сказал — и пожалел. Ствол опустился почти под ноги… теперь, при изрядном везении, девица может и попасть. Даже если не удержит тяжеленный револьвер. Но главное — ее слуга и хорошее охотничье ружье в крепких мужских руках. Еще мгновение назад оно казалось всего лишь инструментом для защиты взбалмошной юной леди от диких зверей — да и диких людей, от начала войны встречаются и такие, начиная беглыми неграми и заканчивая дезертирами из обеих армий. А теперь… И ведь черномазый знает, каково смотреть в пустой зрачок смерти. Знает — и смакует каждое слово…
— Я попаду, масса. Хозяйка, как Джимс должен застрелить красивого белого жентмуна? В голову? В грудь? Или в живот, чтобы помаялся?
Кобура расстегнута, но рука не успеет метнуться к рукоятке. Капитан не одинок! Его джорджианцы — истинные южане, всегда готовы отстоять свою честь и достояние, и они не могут оставить командира в беде. Длинное мгновение, в течение которого капитан никак не мог решиться метнуться в сторону или попытаться выхватить пистолет, а Берта не решилась произнести обрекающие слова или нажать на спуск — и вот на верного дворецкого смотрит полдюжины стволов. А он — улыбается:
— Какой почет для бедного негра! Ради этого стоило ехать в такую даль. Но не беспокойтесь: даже если меня продырявят, как шумовку моей бедной Клары, я успею сделать в красивом офицерском мундире большую гадкую дырищу.
Содержащийся в мундире человек развел руки в стороны. Заговорил — и куда пропала недавняя жесткость?
— Мисс, не стоит принимать так близко к сердцу медный спор. Вы ведь пожалеете своего слугу, правда? Да и я не так плох, как, наверное, кажусь… И опустите оружие. Этот револьвер для вас слишком тяжел…
— Да. Я устаю, — сообщила Берта. — Не смогу держать — нажму на спуск. Пять раз подряд. Хоть раз, да попаду, а там хоть трава не расти.
Голос тусклый, рука начала подрагивать… Капитан вздохнул. Жить хочется. Потом, всегда можно сказать, что не хотел стрелять в женщину… И ведь действительно — не хочется. Совсем.
— Пополам?
Никогда не умел читать в женских глазах. Всегда хватало слов и долларов. Да и что прочтешь в черных, как зрачок пистолета, точках?
— Всё.
Сцена, разыгравшаяся на Дальнем Юге, вполне достойна Дальнего Запада. И кто решил все проблемы и спас всех? Как и положено в истории про Дальний Запад, кавалерия! Они вылетели на пляж, ощетинившись карабинами и револьверами. И вот уверенный, командный, голос требует:
— Опустить оружие! Да, и вы, мисс. Какого черта здесь творится?
— Лейтенант, вы очень вовремя появились. Эта девица пытается сорвать поставку ценного сырья…
— Этот мужлан пытается оставить флот без…
Снова голос. Другой, совсем другой… но похожая сила иногда слышалась в словах отца и старшего брата.
— Тихо. По очереди. Мисс?
— Сэр, видите корабль? Он набит медью…
— Знаю. Мне передали записку… А вот и автор… Добрый день, Джонс. У вас тут семеро разбойников наседают на юную леди с одним слугой, а вы даже не потрудились достать из кармана коллекционный «Ле Мат»?
— Я все ждал, что они начнут повышать цену. Но так и не услышал ни слова про доллары. И куда катится мир? Но я рад, что ты успел, Юджин.
И вот с коня соскакивает офицер. В петлицах — одна шпала. Всего второй лейтенант, всего лишь ополчения. Но пустой рукав видавшего виды мундира — правый! — говорит лучше всяких нашивок: этот человек успел повидать врага. А его всадники… Старики и мальчишки, а держатся, что регулярная часть. И говорит — правильное:
— На все споры о судьбе груза накладываю запрет. До тех пор, пока вся руда не окажется на берегу. Рабочие будут: я объехал все плантации в часе езды отсюда… Десять процентов, как всегда?
Джонс кивнул. В этом заключался один из секретов успеха: он делился долей. Щедро. Впрочем, на сей раз он услышал дополнение:
— И пять процентов сверху… если удастся вытащить все. Платит… Покупатель. Который выяснится позже.
— Принято.
Оказывается, конкуренты в чем-то могут и согласиться…
Начинается знакомая песня про бронзовые бабахи. Капитан сорит красивыми словами: обтюрация, нарезы, износ ствола — все, что у бронзовых дульнозарядок отсутствует. Мальчики смотрят на яркий мундир почти как девочки — с обожанием. А на нее… Поглядывают. Уши у нее, конечно, немного отбиты на стрельбище — зато полигон научил читать по губам.
— Красивая…
— Ага, но для тебя — стара…
Так-то, мисс заводчица. Так что — переводи взгляд на стариков. Эти ворчат, что проверенное оружие верней. Что нынче многовато вдов… и много женщин тащат на себе хозяйство. Что эта вроде своя, хоть и городская. Но каролинка, а не из какой-то Огасты. И надо бы нашептать командиру, чтоб оставил девчонке немного меди. Армия может предпочитать «Наполеоны», но морской завод кормит людей. Далеких, но соседей. Городскую, но родню…
Однорукий хмурится:
— Все разговоры о судьбе не вытащенного на берег имущества запрещаю. Кто против, может убираться и жаловаться — хоть в Коламбию, хоть в Ричмонд. Это приказ.
Капитан из Огасты разыгрывает удивление:
— Вы мне приказываете, сэр? Позвольте напомнить, я старше по званию.
— Ну и что? Ты на нашей земле, приятель. И поэтому решать буду я. Знаешь, мы тут, в Южной Каролине, два раза приказали убираться куче больших шишек. И за право так поступать платим не торгуясь, — лейтенант похлопал по пустому рукаву, — и, если надо, набавим цену.
Несколько слов. Но недоросли с карабинами вспомнили, чем отличается орел со сломанным крылом от индюка…
Потом стали подходить негры с плантаций, и стало не до словесных битв. Снующие лодки, цепочки людей, передающих мешки с рудой к подводам — через отмель и пляж, по которым не проехать. Крик надсмотрщиков, настороженные взгляды в сторону моря.
И, что страшней всего, — сердитый Джимс:
— Хозяйка, так нельзя. «Кольт» массы Хораса тяжелый, не для ваших ручек. Чем плохи коротышки?
— «Дерринджеры»? Я их забыла… не ругай глупую! Вот и думала — как быть, а Норман как раз притащил муфту. Пригодилась!
Но вот над горизонтом встает жирный угольный дым. Две трубы — или два корабля? Нет, корабль один, но большой. Хорошо хоть не монитор… Над гладью бухты разносится тяжелый раскат. Сейчас в бухте встанет столб от разрыва… Нет. Холостой выстрел. Карабины в руках ополчения смотрят в неправильную сторону. На море, не на рабочих. А что плетка или дубинка надсмотрщика, часто — такого же негра, перед одиннадцатью дюймами северной пушки? Тут и револьвер смотрится несолидно. Да и сами надсмотрщики… как бы ни были свирепы, но под пушками не бывали.
Струсили не все, но мгновения растерянности обратили упорядоченное тело рабочей команды в человеческое стадо, бегущее к берегу. Чужой корабль стремительно растет, толпа врезалась в подводы. Теперь неважно, сколько жизней унесет давка и будут ли это только слуги… Главное — отступить сквозь получившееся месиво не сумеет и дивизия ветеранов, не то что рота ополчения.
Теперь, когда паника началась, беглецов не остановит и блеск отточенной стали. Снова тяжелый гул — и снова нет разрывов. Пугают. Пока им этого достаточно. Ополченец лет четырнадцати, что безотлучно торчит рядом с командиром, важно сплевывает на песок:
— Мазилы…
В глазах восторг и ужас разом. Лейтенант не спешит разочаровывать мальчишку, его взгляд обегает пляж. Полоса песка, спереди море, позади болото. Плохо, но янки пока не видят цели. Работы сорваны, и надолго. Корабль — надежно сидит на мели, его не потопишь. Разбить в куски? Долго, а главный калибр ведет отсчет до заветного выстрела, на котором ему взбредет разорваться. Поэтому патруль уйдет. Отправится дальше вдоль берега. Доложит на блокадной станции, и вот тогда можно ждать других гостей. Бронированных. Которые вполне могут себе позволить канонаду, достаточную, чтобы несколько тысяч тонн руды равномерно разбросало по дну залива.
Впрочем, пока мониторы придымят из Порт-Рояла, паника уляжется. От станции подойдут люди с завода, и не только люди. Сорок восемь лошадей — это, конечно, мало. Очень мало для того, чтобы протащить по разбитой подводами дороге хороший сюрприз для одиннадцатидюймовой слоистой брони…
Корабль прекратил огонь, но не уходит. Вот от темного силуэта отделились черточки поменьше. Шлюпки! Взмахи весел, словно тысяченожки решили идти в ногу…
