Юрий Валин - «Мы одной крови». Десант из будущего
Опергруппа оказалась зажата между железной дорогой и шоссе – узкая полоса, всего в полусотню метров, просвечивала насквозь. Было видно, как по шоссе, больше смахивающему на средненький большак, спешат повозки – возницы нахлестывали лошадей. На двуколке привстал капрал – замахал кепи, что-то проорал. М-да, все же какой сложный язык…
Навстречу повозкам пронесся пикапчик с солдатами – машинка, с виду близкая родственница незабвенной «Антилопы-Гну». Финны висели гроздьями, жалобно скрипели рессоры дряхлого транспорта. Что-то свалилось, со звоном покатилось за машиной… Пикапчик взвизгнул, затормозил, дал задний ход… Опергруппа замерла, уткнувшись носами в траву. С машины плюхнулся коротконогий рядовой, побежал за оброненной каской. Из переполненного кузова растяпу подбодрили – несколько слов опергруппа вполне поняла. Матюкаться за двадцать с лишним лет независимости уроженцы Суоми-красавицы не разучились.
Женька отчетливо видел несчастное лицо рыжего мальчишки, бегущего обратно к машине. Ага, не по себе финнам. Не ждали гостей озерных.
Пикапчик газанул, рванулся вперед…
– Надо перебираться, – прошептал Коваленко.
– Еще кто-то катит, – сказал майор.
Стучали тележные колеса, бухтел двигатель… И вдруг все это накрыл нарастающий рев в воздухе. Над шоссе шла пара «илов»…
Стук авиапушек и пулеметов, рев винтов, казалось, завис над головой. Господи, да не вертолеты же они?! Женька зажмурился. Эх, каску не взял. Разве что лопатка жопу прикроет…
Пронеслись. Ржала на шоссе лошадь, а в ушах еще сплошь ревело и трещало. Землякову ощутимо сунули по локтю носком сапога. Ага, вот он, момент…
Группа проскочила через шоссе. Метрах в шестидесяти еще лежали в кювете два финских солдата, закрывали головы руками. Неслась по шоссе обезумевшая лошадь, стучали тележные колеса… Замер грузовик с распахнутыми дверцами…
…Остановились в чаще, у поваленного дерева. Все задыхались, Лешка, отягощенный рацией, сполз-рухнул на ствол. Под ногами было влажно – болото впереди.
– Так, всем оправиться и облегчиться во всех смыслах этого слова, – скомандовал майор. – Полдела сделано. Теперь передых пять минут, избавляемся от излишеств оборудования и снаряжения и гуляем лесом…
Там, на берегу Ладоги, канонада все нарастала…
В 9.20 под огнем была закончена высадка первого эшелона. Финны успели подтянуть силы: по десантникам били минометные батареи, подошел бронепоезд № 2[89]. Но десант действовал организованно. С первым броском на берег высадилась комендантская служба, захваченный плацдарм был разбит на три участка и срочно оборудован знаками, указывающими направление. Были развернуты два пункта связи, строились причалы для приема и выгрузки техники…
Полевую сумку со словарями Женька с превеликим удовольствием прикопал вместе с остальными «цивилизационными излишками». Дерево на всякий случай пометили. Майор, вынув из «сидора» свой замечательный портфель, со вздохом извлек особо ценную папку, а сам уникальный предмет кожгалантереи тоже пошел под мох.
– Не коситесь, Шведова. Нет там никаких тайн будущего.
– Да мне-то что? Не нужны мне секреты вашего будущего. У нас тут всякой погани и так хватает.
– Вы место все-таки запомните, Марина Дмитриевна. Секретов нет, но бумаги интересные. Вот пронзит финская пуля мою грудь на полувздохе, и сгниет все бесполезно. Заметки, размышления о жизни, сберкнижка… Да и сам портфель жаль – ручная работа, в ГУМе такой нынче не прикупишь. И вот чего история вам, Мариночка, уж точно не простит, так это пропажи «Тайны Чапман».
– Та що опять за «Тайна»? – с опаской спросил Торчок.
– Я в свободное время пишу, – проникновенно признался майор. – Либретто мюзикла. В смысле, оперетты. Об отважной рыжей разведчице. Нашей, естественно. Такой патриотичной и обаятельной шпионке.
Шведову передернуло, Леха спешно отвернулся. Торчок подумал и уточнил:
– Отож с танцами и хором?
– Все согласно законам жанра, – заверил Попутный. – Земляков, я не понял, что за ухмылки? Музыка облагораживает, что общеизвестно и подтверждено как советскими, так и буржуазными зарубежными исследованиями. Между прочим, если сам Григорий Васильевич Александров за киноверсию моей пьесы возьмется, то ничуть не хуже «Цирка» получится.
– Перестаньте, товарищ майор, – сказала Шведова. – У нас оперетки спросом не пользуются. Особенно бесстыдные и про воров-шпионов.
– Отказываетесь, Марина Дмитриевна, от тезиса о классово близкой прослойке?
– Кто классово близкие? – изумилась старшина. – Шпионы?
– Шпионы, это само собой. Я воров и прочих хулиганов имел в виду. Платформа-то у них наша, рабоче-крестьянская.
Мариша онемела, Женька тоже не совсем понял. Зато Торчок заворчал:
– Не, то застарелое заблуждение. Отож, у вас они, может, и классово близкие, а у нас сидят плотно.
– Вот! – встрепенулся майор. – О лагерях! О мильенах невинно пострадавших. Давай, Павел Захариевич, рубани правду-матку. Кому, как не тебе сказать. С твоим-то уникальным опытом и образованием.
У Торчка, кажется, даже щетина дыбом встала. Было, было у Павло Захарыча слабое место.
Попутный откровенно любовался произведенным эффектом. Тут Коваленко не выдержал и намекнул:
– Нам бы двигаться. Время…
– Опергруппа, встать! – совершенно иным, командным тоном рявкнул иезуит-майор. – Бегом марш!
Километров пять пролетели на одном дыхании. Злость – допинг действенный, особенно когда начальство над тобой куражится и послать его ну никак нельзя. Личный состав порядком обозлился. Трофимову, мало что понявшему, конечно, тяжелее приходилось, но рацию у него старлей забрал, и Леха на ногах держался. Вели группу то сам майор, то Коваленко – маршрут проработали тщательно. Женька и сам понимал, как идет группа, не заблудился бы, хотя скорость бы ощутимо подрастерял.
…Опять болото, в сапогах чавкало гуще – шли быстро, не особенно разбирая дороги и держась подальше от тропинок. Форсировав Тулоксу, группа обогнула хуторок Сяндеба. Где-то здесь был стык участков ответственности финской Ладожской бригады береговой обороны и 15-й пехотной бригады. Но эти детали сейчас были неважны – главное, проскочить, не наткнуться.
…Светлые сосны, снова кочки, вздохи топкой почвы, свободные камуфляжные штаны и бриджи под ними облепляют ноги веригами тяжкими, облако комарья звенит…
Далеко за спиной громыхало. Там озеро, десант, бой разгорается… Ох, господи, вода там чистая, а комаров почти и нет…
В 14.25 началась выгрузка второго эшелона десанта. Финны пристрелялись, точно клали мины у берега и у наскоро сооруженных причалов. Напряженно работали катера и катерные тральщики, непрерывно отсекая высадку дымовыми завесами. На суше тоже не терялись: удачно зажгли дымовые шашки – ветер дул с берега, и тендеры и мотоботы сновали в коридоре, непроницаемом для финских корректировщиков огня. Порядок высадки соблюдался: транспорты делились на три группы, каждый корабль обозначался сигнальным флагом, и командиры высадочных средств четко забирали десант «своего» номера.
Но и сложностей хватало. Сгружать пушки и машины на хлипкие мостки было сложно, баржа с боеприпасами к берегу подойти не смогла, и на челночные рейсы тендеры теряли уйму времени.
Десант уцепился. Дымы прикрывали, финнов уже отбросили от уреза воды, и огонь вражеских пулеметов не доставал район высадки. Подошедшая финская пехота при поддержке бронепоезда дважды пыталась атаковать, но была отбита. Развернувшись в боевой порядок, десантники контратаковали, перехватили железную дорогу и шоссе. Были захвачены три пушки, трактора и автомашины…
* * *– Отдохнули? Полежали? Пора и честь знать.
Лично переводчик Земляков отдохнуть не успел.
Группа лежала под песчаным обрывчиком. Журчал хрустальный ручеек – хотелось сунуть потную искусанную рожу в холодную воду, прополоскать рот. Но еще больше хотелось лежать и вообще не шевелиться. Хоть еще секундочку. Загнали товарищи командиры…
Коваленко сидел наверху, у березы, – охранял вымотавшийся личный состав. Да, спортсменов здесь мало. Вот откуда у Лешки силы берутся? Да и Мариша тоже чуть жива. Тут тренируешься ежедневно и продуманно, да и то язык на плечо свесил. Ладно Торчок, ему, кривоногому, по кочкам скакать самое то…
А Попутный уже стоял на ногах, чистил веточкой сапоги измазанные и умолкать явно не собирался.
– Ничего, еще минутку полежите. Эх, физподготовка у вас не та. Да я понимаю – тяжелое время. Разруха, неурожаи, долгоносик, врагами засланный. Агрономия не на высоте. Ничего, товарищи, все наладится. Вот помяните мое слово – мы хлеб и мясо еще спихивать на экспорт будем. В Африку и Аравию там разную. А самим придется от ожирения лечиться.
Торчок что-то промычал.
– Не верите? – обиделся майор. – Да вы на Евгения не смотрите. Он невестой и университетской учебой замучен. У нас стандарт комплекции вроде как у меня или старшего лейтенанта. Здоровяки! Старший лейтенант, между прочим, на чистом рыбьем жире вскормлен. Да там у него, в балтийском анклаве, даже курей рыбьей мукой вскармливают. Дешево, калорийно, удобно. И никаких карточек. Хоть ужрись той курой тресковой. Потом на воды в Швейцарию или, к примеру, в Турцию поезжай, лечись, приводи печень в порядок. Хотя и от крепости желудка многое зависит. Вот наш Валерий Сергеевич, к примеру…
