Вячеслав Коротин - Броненосцы победы. Топи их всех!
– Смотрите! – закричал сигнальщик на "Пересвете", – Есть!
Но все находившиеся на мостике и так видели как из борта "Такасаго" вырвался сноп огня с огромным количеством чёрного дыма. Японский флагманский крейсер стал медленно прилегать на правый борт. С сильным креном раненый корабль, а за ним и остальные японцы стали отворачивать с курса. Адмирал Дева получил жёсткое "предупреждение" от русских броненосцев и больше решил не рисковать.
"Мученик Цусимы" – так назвал свою книгу, посвящённую броненосцу "Князь Суворов" один глубоко неуважаемый мною автор. Но, несмотря ни на что, этот эпитет очень точно характеризует судьбу русского флагмана в том страшном бою.
В этой Цусиме был свой мученик. "Ниссин". Выбитый из строя одним из первых, крейсер тщетно пытался в строй вернуться. И постоянно попадал под огонь то одного, то другого русского отряда. Флагман адмирала Мису, который и сам уже давно вышел из строя с осколком в животе, регулярно был слабее своих противников – то "Громобой" с "Баяном", то старые русские броненосцы обстреляют, то главные силы русских… А иногда и сразу по два отряда засыпали снарядами японский корабль… Пожары, разбитые пушки, пробоины…
– Дмитрий Густавович, приказ повернуть влево всем отрядом. – Успенский чисто формально проинформировал Фелькерзама о полученном приказе. Адмирал сидел на мостике в кресле, и принимал в сражении чисто номинальное участие. Состояние его здоровья было весьма неважным (только НЕДОЛГАЯ стоянка у берегов Индокитая и отдых в более умеренных широтах Бонина позволили адмиралу дожить до сражения – в реальной истории он умер от инсульта не дойдя до Цусимского пролива).
Реально и сейчас с начала боя третьим броненосным отрядом командовал командир "Полтавы", именно он, предварительно спросив мнение адмирала, отдавл приказы следовавшим за ней броненосцам.
– Конечно, Иван Петрович, поворачивайте, – слабым голосом отозвался Фелькерзам.
На грот-мачту "Полтавы" взлетел флажный сигнал, остальные корабли отрепетовали "Ясно вижу" и все четверо стали последовательно ворочать влево. этот манёвр если и не отсекал крейсера Камимуры окончательно от главных сил японцев, то отсрочивал их соединение весьма надолго. К тому же у отряда снова была общая цель: броненосец "Чин Иен" находился всего в тридцати кабельтовых от броненосцев Фелькерзама и упускать такую возможность русские не стали. Несколько пристрелочных залпов и снова четыре корабля загрохотали всем бортом. Всплески, всплески… Взрыв!
В носовой части японца встал огромный водяной столб от попадания явно двенадцатидюймового снаряда и "Чин Иен" стал зарываться носом в волны.
– Дистанция растёт, может побережём снаряды? – спросил Успенский адмирала.
– Ну что вы! Ещё немного и мы его добьём, надо же нам довести дело до конца, раз уж представилась такая возможность.
– Меня, если честно, больше волнуют крейсера Камимуры, с которыми нам наверняка предстоит схватиться в ближайшее время. А этот инвалид теперь всё равно не боец.
– Вот когда он из категории "не боец", окончательно перейдет в раздел "не жилец", тогда и прекратим, – по стариковски проворчал адмирал, – все одно больше стрелять не по кому, а это старое корыто мешает "Громобою" добить "Ниссина". Да и за "Донского" отомстить надо бы. Отвоевался наш старик судя по всему.
– Ну… Я не против, конечно. Снарядов жалко. Сколько их на такой дистанции даром пропадёт.
– Этого добра у нас, Иван Петрович, пока достаточно. Для "доброго" дела экономить не станем, – слабо улыбнулся адмирал, – продолжать огонь по "Чин Иену". Подранков – добивать, так действуют охотники, так будем поступать и мы.
Стрельба по броненосцу продолжилась, но недолго. Очень уж быстро разносило корабли на контркурсах, дистанция менялась слишком резко и это сказывалось на точности огня.
– Ваше превосходительство! – взмолился наконец Успенский, – Ну давайте перенесём огонь. Ведь цель подостойней появилась – "Ниссин". А этот утюг императрицы Цыси так носом в море зарылся, что в этом бою уже учавствовать точно не будет. А крейсер скоро за Камимуру спрячется, тогда можем и не добить.
– Пожалуй вы правы. Давайте весь огонь по "Ниссину", – согласился Фелькерзам.
"Чин Иен", освободившись от обстрела и уходя из сражения, всё-таки умудрился одним из последних снарядов попасть на прощание в "Нахимова". Однако на него внимания уже не обращали. Пушки русских броненосцев грохотали по многострадальному флагману вице-адмирала Мису. И небезрезультатно. Был отчётливо виден взрыв крупного снаряда у него на юте, после чего вся корма заполыхала. Были видны и попадания шестидюймовых снарядов, вспыхнули ещё пожары, покосилась вторая труба, но японский крейсер породолжал идти и стрелять. Казалось, что несокрушимая самурайская воля будет держать его на воде и продолжать вести бой несмотря ни на что.
Фелькерзам даже покинул своё кресло и подошёл к ограждениям мостика. Пожилой моряк азартно вглядывался избиваемый "Ниссин".
– А что, Иван Петрович, чувствуют японцы, что значит по-настоящему с русскими воевать, как думаете? Впервые за всю войну у них преимущества нет – вот вам и результаты.
"Русский моряк Фелькерзам", – хмыкнул про себя Успенский, – Хотя… А кто же он, если не русский? Идёт в бой за Россию, рискует жизнью. При чём тут его фамилия или корни? Мало ли таких на эскадре, на флоте, в империи. Эссен, командир "Пересвета" что, швед? Да более русского человека я и не встречал. Фитингоф, командир "Наварина" – немец? Щенснович – поляк? Братья Де Ливроны с "Баяна" и "Осляби" – французы? А Вирен что, не русский? Адмирал Иессен, который наверняка погиб вместе с "Россией" за Россию не русский?
И кто более русский: ретвизановский дальномерщик Куйво или какой-нибудь студент Мордвинов, отправивший микадо поздравительную телеграмму в связи с падением Порт-Артура? Главное понятно: не в фамилии дело. У нас всегда проблем хватало настолько, что русским испокон веков числится каждый, кто не считает соседей по стране вторым сортом и готов вместе с ними идти отечество защищать. Не то что в "цивилизованных" европах, где даже на последней забегаловке может висеть объявление в стиле: "Неграм, ирландцам и собакам вход запрещен!" Россия – наша общая Родина, и за неё мы все вместе пойдем бить любого врага! – Так точно, Дмитрий Густавович, с боем в Жёлтом море – никакого сравнения. Продержаться бы в таком ключе ещё пару часов, и всё – нечего нам будет больше Того бояться, только не забыть подранков японских добить. Лишь бы никаких неприятных сюрпризов не приключилось.
Капитан первого ранга Юнг, командир "Орла" сначала сильно занервничал, когда его броненосцу пришлось вести за собой флот. Но ничего – иди себе прежним курсом и стреляй, жди распоряжений от командующего.
Броненосцы, заранее имеющие приказ в случае выхода флагмана из строя следовать за головным, послушно легли на курс в кильватере первого в строю броненосца и привычно продолжали бой. В кильватер "Пересвету" пристроился даже "Александр", справившийся с основными повреждениями. Теперь они били с двух бортов: по броненосцам "Сикисима" и "Асахи", а так же по крейсерам "Якумо" и "Ниссин" не успевшим достаточно удалиться с их курса.(В этот момент "Асахи" получил попадание, которое могло, если и не погубить японский броненосец, то вывести его из строя: десятидюймовый снаряд с "Пересвета" вломился сквозь броню в каземат шестидюймовой батареи… И не взорвался! Просто трёхсоткиллограммовая болванка разбила одно орудие и ничего более. Не взорвался сам снаряд, не сдетонировали заряды и снаряды находившиеся в каземате, у корабля не вырвало здоровенный кусок борта и не взорвались погреба боезапаса… Попадание, которое могло уничтожить "Асахи" просто лишило его одной пушки и нескольких человек её прислуги, которых посекло кусками металла, разлетевшимися при пробое брони).
По этим же крейсерам работали с двух бортов и "Громобой" с "Баяном", и "Олег" с "Авророй". Японцам приходилось ох как несладко, особенно на "Якумо". В его кормовой части творилось ну очень неприятное для этого броненосного крейсера. Со стороны русских наблюдались многочисленные разрывы снарядов и был заметен сильный дифферент на корму. Было обидно, что этот японец вышел уже из зоны эффективного поражения броненосцев первых двух отрядов, но оставалась надежда на крейсера Энквиста. Им вполне по силам было довести дело до конца.
– Ну вот и с первым боевым приветом, господа! – воскликнул Дмитриев, когда японский "чемодан" взорвался в воде в десятке метров от "Пересвета" и осыпал осколками его палубу, – начинаем общаться взаимно.
И как подтверждение его словам ещё один снаряд лопнул на броневом поясе. Пробоины к счастью не получилось, броня выдержала.
Если бы адмирал Того был русским, то при взгляде на "Микасу" ему, наверное, пришла бы на ум поговорка "Краше в гроб кладут". Сказать, что флагманский броненосец был изуродован – ничего не сказать. Можно было только удивляться как он ещё держится на воде.
