Валерий Елманов - Алатырь-камень
При ближайшем рассмотрении выяснилось, что Жданко, которого товарищи быстро вытащили из-под туши потапыча, не имеет ни одной царапины на теле даже на тех его участках, которые не были защищены стальной кольчугой. Мало того, так ведь могучие медвежьи когти и одежду на нем порвать не успели.
Первым, кому пришла в голову идея связать оба факта – царский заговор и удивительную пассивность медведя – в единое целое, оказался все тот же Торопыга. Уже через полчаса, от силы час, все уверились в том, что если бы не сильнейшее заклинание, наложенное всего несколько часов назад царем, часового в живых уже не было.
В крепость все рудознатцы и прочие работяги возвращались по-прежнему с опаской, но и с уверенностью в том, что государь защитит и пропасть никому не даст.
А уж после того как одного из мастеров, когда они ближе к вечеру только-только остановились на ночлег, тяпнула змея и тот не просто выжил, но еще и смог на следующий день идти самостоятельно, хотя легкое недомогание, разумеется, все равно испытывал, в эффективность заговора окончательно поверили даже самые прожженные скептики.
Никто даже не стал задумываться о том, что сама гадюка была относительно мелкой – полметра от силы, что почти сразу после укуса почти всю отравленную кровь из ранки на ноге вместе с ядом у пострадавшего тщательно отсосал его товарищ, а один из дружинников еще и перетянул жгутом ногу на бедре, перекрыв яду дорогу. Все были уверены, что если бы не заговор, то бедняга неминуемо скончался бы.
Кстати, узнав обо всем, что произошло на пути к ним, даже сам Минька, откинув в сторону весь свой хваленый атеизм, смущенно попросил друга провести эту процедуру с заклятьем и для всех тех, кто еще оставался в их маленьком поселении.
Напоровшись взглядом на ироничную улыбку Константина, он только досадливо отмахнулся и заявил:
– Да знаю я, что это суеверия, но ты хотя бы уверенности людям прибавишь, а то и оставшиеся засобирались бежать куда глаза глядят. К тому же призраков я сам видел, – добавил он хмуро. – И объяснить их появление с научной точки зрения не могу. Пока что не могу, – поправился он быстро.
Царю-батюшке пришлось повторить процедуру еще раз.
– Торопыга – он и есть Торопыга, – вздохнул Константин. – Трепло то еще.
– Ну это ты напрасно, – протянул задумчиво Вячеслав. – От такой рекламы никакого вреда, а одна польза. И насчет трепла ты тоже погорячился. Когда нужно молчать – из него слова неосторожного не выдавишь. Да ты и сам это прекрасно знаешь. Не зря же он у тебя КГБ возглавляет. Небось, настоящего трепача ты на такую должность не поставил бы. – Вдруг его голос осекся, и он изумленно протянул: – А это еще что за явление?
– Здрав будь, государь, – неожиданно раздался за спиной Константина незнакомый голос.
Глава 9 Мертвые волхвы
Царь вздрогнул, резко обернулся и увидел старика с посохом. В своем черном бесформенном балахоне, доходившем ему чуть ли не до пят и в точности повторяющем покрой обычной рясы, старик явно походил на какого-нибудь монаха-отшельника, если бы не одно отличие. Не было и не могло быть на настоящей рясе такой красивой цветной окантовки, шедшей по всему подолу и тремя волнами – спереди и по бокам – поднимающейся вверх, до рукавов и глухого ворота.
– И тебе здоровья на долгие лета, мил человек, – медленно произнес Константин, пристально вглядываясь в лицо, наполовину укрытое капюшоном. К тому же пышная седая борода на пол-лица надежно закрывала все остальное.
Лишь с большим трудом, да и то после напряженного разглядывания, причем ориентируясь как раз на рясу с цветной окантовкой, а не на лицо, он все-таки признал в этом старике своего давнего знакомого.
– Разговор к тебе есть, государь. Да я думаю, ты и сам все понял.
– Должок?.. – спросил Константин и остановил не на шутку разошедшегося Вячеслава, распекавшего дружинников за то, что они проворонили чужого человека, сумевшего средь бела дня незаметно приблизиться вплотную к царской карете.
– А если бы он с недобрыми намерениями крался?! И добро бы молодой какой-нибудь, а то ведь старика недоглядели! – бушевал воевода, распалившись в праведном гневе.
– Не вини их. Ты бы его тоже не заметил. А что до молодости, то этот старик попроворнее двадцатилетних будет. Лучше прогуляйся пока, да царевича с собой прихвати.
– Вперед-то ходу нет, – ворчливо отозвался Вячеслав, продолжая с подозрением поглядывать на старика. – Назад, что ли, гулять-то?
– Ну почему же нет. Вон, молодцы твои едут, и ничего, – поправил его старик, указывая на дружинников, чьи кони уже спокойно трусили вперед как ни в чем не бывало.
Вячеслав осекся, озадаченно посмотрел на всадников, затем перевел взгляд на старика, открыл было рот, но так ничего и не произнес. Вместо этого он вскочил на коня, и вскоре они вместе со Святославом уже догоняли остальных.
– Ну, здравствуй еще раз, Градимир, – произнес Константин, влезая вслед за стариком в карету. – Ты уж извини, что я тебя сразу не признал. Сколько минуло с тех пор, как мы виделись? Лет пятнадцать?
– Осьмнадцать, – поправил его Градимир. – Но это не столь важно. Главное, что вспомнил.
– Немудрено, – усмехнулся Константин. – Умеете вы встречи обставить, чтоб они не забывались…
Первый день пребывания в крепости ушел на ознакомление с шурфами и штольнями, которые в основном были заброшены, поскольку заговор – это одно, а пещеры под землей, наполненные неведомыми ужасами, – совсем другое.
И вообще, может, для действенности божьей защиты необходимо, чтобы творец лично взирал на человека, мог видеть его с неба? А как он увидит рудокопа, если тот залез в шахту, где со всех сторон его окружает не небо, а только земля и суровые серые глыбы камня, безжизненно холодные, как сама смерть.
Практически весь вечер оказался занят у друзей обсуждением всего того, что творилось как близ самого поселения, так и возле него, особенно под землей. Судили и рядили со всех сторон, но так и не пришли ни к какому выводу, который напрашивался только один: «Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда».
Оставалось одно – лезть под землю самому, разглядывать все эти привидения воочию и уже на основании этого думать дальше.
– Только если безголовый попадется и станет нам пальцем грозить – сразу сматываемся, – предупредил Минька. – Иначе запросто под обвал угодим.
– А что, там еще и с головами привидения имеются? – удивился Константин. – Ты о них вроде бы ничего не говорил.
– Если обо всем рассказывать, то до утра просидим, – мрачно ответил Минька другу. – И так вон светает уже.
Собственное бессилие и неумение объяснить происходящее злило изобретателя до такой степени, что он уже не мог этого скрывать. Если бы все это происходило хотя бы под открытым небом, а то… Обстановка в штольнях и без того не располагала к умиротворению, а тут еще и нечисть.
На дворе из-за тумана не было видно ни зги. Правда, был он не кроваво-красным, а посветлее, причем значительно, но и розовый тон тоже радости не внушал.
– Это тебе только начало, – буркнул Минька устало. – Ладно, пошли отдыхать, а уж потом в штольню, призраками любоваться.
– Может, их там и не будет, – возразил Константин. – Или они каждый день по ним шляются?
– Смотря какая шахта, – многозначительно произнес изобретатель. – В Проклятой, например, дня не проходило, чтобы их там не увидели. Ее, правда, давно забросили, но в качестве эксперимента…
Непонятный страх и ощущение какой-то скорой беды навалилось на них уже в самые первые минуты пребывания под землей. Низкие своды почти физически давили своей тяжестью. Факелы в руках дружинников потрескивали при каждом шаге, отбрасывая на стены причудливые тени, извивающиеся в какой-то нелепой причудливой пляске. Воздух был неприятно сыр, душен и в то же время холоден, будто исходил из какой-то могилы.
Собственные шаги глухо и странно, почти угрожающе звучали в пронзительной тишине, а нарушать ее каким-либо разговором людям не хотелось. У всех возникло какое-то инстинктивное опасение, что звук их голосов разбудит что-то и вовсе ужасное, и уж тогда спасения и впрямь не будет.
Впрочем, все это происходило и раньше. Не зря ее прозвали Проклятой. Она была первая, где обнаружились признаки руды, и она же стала первой, в которой появились призраки.
Для особо тупых или бесстрашных спустя несколько минут после появления привидений свод штольни начинал угрожающе потрескивать, грозя обрушиться на головы рудокопов. Да еще наваливалась какая-то тяжесть, ощущаемая почти физически. Именно она, вкупе с волной панического ужаса, захлестывавшего человека, и становилась последним фактором, окончательно добивавшим людей. Словом, последние из находившихся там в конечном счете бежали к выходу значительно быстрее первых, которых они успевали догнать, а то и перегнать, молниеносно выскакивая наружу.
