Ревизор: возвращение в СССР 41 (СИ) - Винтеркей Серж
Мне, конечно, услышанное не понравилось. Не в первый раз уже Захаров выделяет именно меня на наших совещаниях. А мне это к чему? Чтобы у меня больше врагов среди членов своей же группировки появилось? Люди всегда завистливы, это никогда не изменится. Этак у нас даже с Сатчаном трения могут начаться, если Захаров постоянно будет меня хвалить, а его никак не отмечать. Но когда Захаров замолк, я просто продолжил отчёт по другим своим предприятиям, которые обзвонил и посетил за сентябрь, и поскольку по финансам все нормально выглядело, никаких претензий ко мне у Захарова не было.
Все отчитались, и встал финальный вопрос – конвертов. Мой в этот раз особой толщиной не отличался. Правильно, премия же в прошлый раз была.
Во вторник утром хотел уже звонить Ганиной в «Труд», потому что мы так и не договорились, как конкретно я согласую наш поход к Васильеву с фотокорреспондентом Щавелевым.
Но он успел первым позвонить, вежливый такой весь.
– Павел Тарасович, мне Вера Ганина сказала, что мы с вами можем поработать над какой-то статьёй. У меня сегодня весь день свободен. Когда вам будет удобно начать?
Я прикинул свой график. Самое главное – мне нужно быть поближе к четырём дома, чтобы няню с генералом в Большой театр отпустить. Ну а потом уже Галия с работы придёт, и я поеду в ресторан на день рождения Ивана. Валентина Никаноровна записку на холодильнике оставила, что он звонил, что встречаться будем в «Праге» в семь вечера. Кутит археолог по-взрослому!
– Давайте в одиннадцать встретимся прямо на месте. Записывайте адрес. – сказал я Роману.
Закончив разговор, тут же набрал Васильева. Тот, судя по голосу, подскочил, когда узнал меня. Эх, плохо, конечно, что он так волнуется, ну а как иначе? Такая крупная, серьёзная газета, как «Труд», заинтересовалась его коллекцией… Не представляю, какие нервы надо иметь в этом возрасте, чтобы спокойно на это отреагировать.
Договорились с ним, что придём с фотокорреспондентом к одиннадцати. Я сказал, что у нас час всего будет, потому что потом мне по делам надо ехать. Ну, в принципе, так оно и есть, надо еще в спецхране поработать…
За пять минут до назначенного времени встретились с фотокорреспондентом у подъезда коллекционера.
– Давайте пока не будем заходить, поясню вам некоторые моменты, Роман, – сказал я Щавелеву. – Статья будет о коллекции предметов, связанных с деятельностью пожарных. Я уже её частично видел, поэтому сразу скажу, какие фотографии я хотел бы увидеть в этой статье.
Самое красивое и яркое, что там имеется, – это шлемы. Они так похожи на настоящие шлемы воинов, что, несомненно, вызовут живейший интерес у читателей «Труда». Также там будут ещё и всякие разные бляхи, но с ними поосторожнее. В XIX веке, как сказал коллекционер, эти бляхи выдавались всем одинаковые – и полицейским, и пожарным, что в составе бригад работали. Думаю, нам с вами не надо, чтобы потом какой-нибудь разгневанный знаток старины обвинил нас в письме в «Труд», что мы пропагандируем на весь Советский Союз бляхи полицейских, которые угнетали рабочий класс в XIX веке… То же самое касается и грамот, которые могли быть подписаны какими-нибудь там полицмейстерами. Нам с вами важно, конечно, что грамота хвалебная и в ней награждают какого-нибудь героя-пожарного тех лет, а кто-то может крамолу усмотреть в подписи полицмейстера...
– Нет, мне таких проблем точно не надо, – испуганно сказал Роман.
Одобрительно кивнув, я продолжил:
– Так что фотографии вы делайте, но имейте в виду, что отбирать мы их будем по достаточно строгим критериям. Первый критерий – красота. Второй – чтобы у нас потом в связи с этой красотой проблем никаких не возникло. Так что, если вдруг вам потом, уже после нашего выбора, захочется какую-то дополнительную фотографию приложить к статье, пожалуйста, без согласования со мной этого не делайте.
– Павел Тарасович, можете на меня рассчитывать, я не подведу, – горячо заверил меня Щавелев.
Ну да, я предпочитаю быть бдительным. Во-первых, не хочу подставить Межуева, который меня в «Труд» рекомендовал. Любые мои проблемы с цензурой скажутся и на нём тоже, а он мне всё же ленинскую стипендию пробил недавно, как и обещал. Деньги для меня, конечно, небольшие, но для автобиографии наличие ленинской стипендии точно не помешает.
Ну и во-вторых, когда у меня уже за большое количество статей ни разу не было серьёзных проблем с цензурой, это расслабляет всех, кто с ними дело имеет, и мне так работать гораздо легче. Не вижу смысла давать цензорам повод испортить сложившуюся ситуацию, начав каждую мою статью под микроскопом рассматривать…
После сделанных мной наставлений пошли уже на саму встречу с коллекционером. Васильев как следует подготовился к встрече с нами. Сначала на кухню нас провёл, показал с гордостью на самовар:
– Всё готово, чайку откушайте.
И с лукавым видом сказал:
– Причем не из простого самовара, а из пожарного. Вон, посмотрите, на нём вензель сзади имеется, что он принадлежал пожарной части, стоявшей на Яузе.
Роман Щавелев тут же сделал стойку и пожелал сфотографировать этот самовар, попросив хозяина стать за ним.
Затем Борис Иванович достал варенье. Мы оба с Щавелевым посмотрели на банку с интересом, в ожидании, что он сейчас скажет что-нибудь вроде: «А вот это варенье законсервировано в пожарной части такой-то в таком-то году». Но нет, это просто оказалось его собственное варенье, итог летних походов в лес по ягоды. Земляничное, кстати, мое самое любимое.
Собственно говоря, и хорошо, что варенье было свежим, потому что не хотел бы я отведать варенье, которому полвека почти. Его вообще вроде бы больше года или двух хранить не рекомендовано. Хотя кто на это смотрит…
Ну а после приветственного фуршета в виде чая с вареньем мы приступили уже непосредственно к делу. Борис Иванович с бодрым видом повёл нас в свою комнату, посередине которой стоял большой разложенный стол. А на нём было полтора десятка предметов, в том числе и несколько шлемов, а также те самые полицейские бляхи, о которых я предупреждал фотокорреспондента.
Показав на стол, Васильев с гордым видом сказал:
– Вот самые главные жемчужины моей коллекции. Я потом вам и всё остальное покажу, но пока извольте прежде всего ознакомиться вот с этим.
Дальше уже фотокорреспондент приступил к своей работе, а я пальцем поманил Бориса Ивановича:
– К двери давайте отойдём, не будем фотографу мешать. Ему там надо убедиться, что каждый предмет красиво будет сфотографирован. Сам я в этом не очень разбираюсь, – сказал я, – но знающие люди говорят, что это настоящее искусство.
Борис Иванович активно мне закивал, и мы отошли с ним к двери.
После этого, конечно, снова были отворены шкафы, и Васильев начал нам показывать все остальные предметы из своей коллекции.
Уйти, когда Роман закончил уже всё фотографировать, что наметил, оказалось, конечно, сложно. Коллекционер был счастлив, что кто-то настолько высоко оценил его коллекцию, чтобы в газете напечатать про неё статью. И старика, конечно, обижать не хотелось. Но и в спецхране мне нужно было хотя бы пару часов провести до того, как ехать няню отпускать. Так что как-то всё же сбежали от гостеприимного хозяина.
Спускаемся по лестнице, и Роман мне говорит:
– Никогда раньше не понимал, в чём смысл вот такого рода коллекции собирать. Я нос брезгливо морщил, думал – всё это старьё пахнет плохо, да еще и плесень небось. Каким же сумасшедшим быть надо, чтобы из своей квартиры лавку старьёвщика устраивать… Но посмотрел сейчас на экспонаты этой коллекции и резко свою точку зрения поменял. Шлемы, конечно, шикарные. Я бы сам не отказался несколько таких у себя где-нибудь на полке поставить. Обожал, когда подростком был, читать про подвиги древних греков у Плутарха. Любой из них, наверное, за такой шлем из цветных металлов по весу золотых монет бы отвалил…
– Ну да, во времена Трои шлемы были либо медные, либо бронзовые. Не такие прочные, конечно, как эти, сделанные в XIX или в XX столетии. Такой шлем древние греки, несомненно, оценили бы по достоинству. – согласился с ним я.
