Имперский престол (СИ) - Старый Денис

На второй месяц, на военной базе в Преображенском оставалось только четыре с половиной сотни воинов. Егор был среди них и бывший казак понимал, что он не самый худший. Напротив, ротмистр обладал редким качеством, или же даже психологическим отклонением. Он, когда встречался со сложностями, особенно в обучении воинскому искусству, был упертым и не мог чувствовать себя уравновешенным, пребывать в согласии с собой, если не осваивал ту, или иную науку. Так было и в этот раз.

Если раньше стреляли много, то, когда осталось лишь триста человек, начали стрелять очень много, невообразимо много. При этом, что интересно, начали выделяться воины, которые стреляли больше из нового нарезного оружия выделки Тульской мануфактуры и Московской государевой мануфактуры. Заряжать такие ружья было долго, даже очень, поэтому были приставлены аж две роты гвардейцев-новобранцев, которые нескончаемо перезаряжали винтовальные пищали. При этом оружие достаточно быстро приходило в негодность, но на смену прохудившемуся ружью, приходило новое.

А потом, неожиданно, Егор стал сам инструктором, но не по стрельбе, хотя и в ней изрядно преуспел, а по маскировке. Прятаться в лесах и в складках местности Игнатов умел хорошо, да и лесную науку у своих товарищей по диверсионным операциям перенял. Так что он мог учить, хотя никто не снимал и с капитана обязанности заниматься наравне со всеми стрелковой подготовкой.

Попутно при таком обучении стали давать основы тайного боя, которым овладевали только царские телохранители. Вот тут Егора, наконец, сняли с занятий, и он сменил тренировочное поле с песком, где валяли друг друга воины, на учебный класс. Егор изучал книженцию «Основы тайного стрелкового боя», которая, в сущности, была руководством для снайперов, с преизрядной толикой специфики, продиктованной временем.

Еще через месяц Егор стал полковником и, по сути, высшим командиром над всеми двумя ротами стрелков. Именно «стрелками» стали именоваться такие подразделения. Причем такое назначение случилось после очередного соревнования, длившегося три дня. Сам государь-император присутствовал в эти три дня в Преображенском и даже тренировался.

Стрелки с удивлением отметили, что государь, может в малом и уступал им в качестве стрельбы, ловкости и выносливости, но, ведь, действительно — в малом. И это царь, которому и ножками своими по грешной земле ходить не обязательно, могут и отнести, куда скажет. А еще царь ел с ними с одного казана… Для какого иного общества такие действия Димитрия Ивановича могли показаться вовсе нецарскими и позорными, но стрелки были чуть в стороне от всех местнических правил и традиций, потому сочли поступки царя за достоинство.

Прибыл и головной воевода, который и до того появлялся на обучении. Скопин-Шуйский не бегал и не прятался, но стрелял много и показывал, что и он не зря назначен головою над всеми войсками. Так было в разумении стрелков, которые отринули тот факт, что военачальнику важнее думать о тактике и видеть бой, а когда воевода берется за оружие, то дело дрянь.

Три кандидата на получение звания «полковник», а так же на должность командира стрелков, среди которых был и Егор, набирали себе команды из дюжины человек, из тех, что оставались еще в учебном центре. Тут проверялись и лидерские качества, и умение правильно подобрать команду исполнителей и еще ряд психологических характеристик.

А после начались игры. То отряд Игнатова прятался в лесу, а два других отряда должны были найти лежки стрелков, после менялись, как менялась и местность. И все на время, с зачислением баллов. Потом стреляли по мишеням одиночным, групповым и даже в движении, когда кони волокли, поставленные на маленькие телеги бревна. Были и индивидуальные соревнования. Егор занял третье место среди всех стрелков и смог поразить три мишени на расстоянии в шестьсот шагов, правда, с помощью зрительного прибора.

Все закончилось, а итоговых результатов долго не объявляли. Но на следующий день Егор Игнатов предстал пред светлые очи государя.

— Ну, полковник Игнатов, поздравляю. Выиграл ты, тебе и быть командиром у стрелков. Пока только две роты, но уже новый набор делаем. Будет целый полк, но, как ты уже уразумел, полком сражаться вы не будете. Тут и вопросы с оружием. Оружейники не поспевают, но это я подправлю, — государь резко посерьезнел. — Ты, Егорка, быстро взлетаешь, я так мыслю, что по заслугам. Но подвести не должен. Прыгаешь через звания, то многим будет завидно, так что доказывай своей службой, что достоин. И более никаких шалостей. А то полковник русского войска, а со шляхтичами длинной саблей меряешься.

Тогда Егору стало стыдно. В войске культивируется понятие, что выполнение задания превыше всего, даже понятий чести. Нет, русский воин с честью, но проявляет он ее только не на службе, не ущерб ей. Устраивать поединки с польским шляхтичем, который уже в плену — дурость и трата времени, которое можно и нужно потратить на служение царю и отечеству.

И вот он здесь, у далекого Эрзерума, куда отправился сразу же после обучения. Успел только ночь провести с любимой женой Милкой. Правда, какая это была ночь! Теперь не на одну бабу не может Егор смотреть, перед глазами знойная и страстная супруга. Обабилась некогда пугливая девчонка.

— Твое высокоблагородие, все стрелки на местах, как и было велено, — сообщил ротмистр Иван Вашихин.

— Добре, Иван Кузьмич, ждем, — отвечал полковник Игнатов, рассматривая противника в зрительный прибор со своего ружья, которое все чаще стали называть «винтовкой»

А что? И «Кузьмич»! Вот так, с отчеством! Получил бывший крестьянин командирское звание, так сразу и в дворяне пожаловал. Правда не в потомственные, но и это дело сладится, коли служить верой и правдой. Полковники — они уже потомственные точно, а Вашихин решил для себя непременно стать полковником.

У Игнатова были два ротмистра, несмотря на то, что рота была задействована в Закавказье только одна. Кроме Вашихина, прямым заместителем полковника, ротмистром, был Акоп Вазгенович Мирзоян — в учебном центре главный соперник Егора.

Еще когда стало известно о выдвижении османов к Эрзеруму и приблизительное время прихода турок в десять часов, полковник Игнатов запросил у воеводы Степана Ивановича Волынского определить место усиленной стрелковой роте в системе обороны прохода к Эрзеруму.

Воевода не понял, о чем просит полковник.

— Ты хочешь отдельный участок линии укреплений и говоришь, что удержишь его всего со ста тридцатью стрелками? — удивленно спрашивал Волынский.

— Так точно, — выверено, как учили, отвечал Игнатов.

— Нет, полковник, я на это пойти не могу, — отказал Волынский.

— Прошу простить меня, твое превосходительство, но за нами и рядом с нами могут стоять пушки. Мы работаем в рассыпном строю десятками, — попробовал возражать тогда Игнатов.

Тщетно. Для того, чтобы разрешать стрелкам занимать участок обороны, Волынскому нужно было хотя бы ознакомится к возможностями этих воинов. В тех реалиях сражений, добиться таких показателей, о которых поведал полковник Игнатов, было бы невозможно. С другой стороны, говорить о новых пулях, которые следом за стрелками переносятся в больших ящиках, нельзя.

Не было еще в России такой армии, где все четко и по порядку происходило и не случалось накладок. Впрочем, подобным грешат любые армии, или даже большие, системные организации. Вот и сейчас получилась противоречивая ситуация. С одной стороны прибыла усиленная рота стрелков, весьма вероятно, что и лучших в мире, но эффективно воспользоваться таким бонусом нельзя. Нельзя и рассказывать про тайную пулю, которую, в сущности, сегодня и нужно было испытать в боевых условиях.

Игнатов и его командиры рвутся в бой, но не могут убедить командование в своих особенных умениях. Так что… И хочется и колется, да воевода не велит.

— Вот что, полковник, — подумав, начал говорить Волынский. — Тут тебе самолично делать нечего. Заплутаем в командовании. Так что иди со своими стрелками, вот сюда.