Великий диктатор. Книга вторая (СИ) - "Alex Berest"

В небольшом кирпичном особняке нам всем нашлось место, так как дети Эдвина Бергрота уже давно жили в Италии, а за домом присматривал его старший внук Роберт. Приехали мы с запасом в два дня и правильно поступили, так как неожиданно выяснилось, что проведение смотра и стрельб перенесли из здания казарм лейб-гвардии Конного полка в какие-то «Крюковские казармы».

— Они рядом, — успокоил нас за ужином Роберт Бергрот. — Восьмой флотский экипаж убыл на судах второй Тихоокеанской эскадры, и казармы сейчас стоят почти пустые. Да и внутренний плац у них побольше, чем у конногвардейцев. Но всё равно мал. Даже и не пойму, как там стрельбы будут проводить. Тем более из пулемётов.

……

— Здравствуйте, Николай Александрович, — ляпнул я Императору Всероссийскому от неожиданности, столкнувшись с ним лицом к лицу, когда меня за шиворот пытались вытолкать из здания «Крюковских казарм».

Приехали мы в эти казармы за час до начала мероприятия. И вполне спокойно, предъявив приглашение, заехали через ворота во двор, где и начали разгружать сани в указанном нам месте. Всего, как я понял из разговоров военных чиновников, должно было быть представлено на конкурс четыре системы. Но австро-венгерская «Шкода» отказалась от участия и нас осталось трое.

Наш «Арсенал Хухты», британский «Виккерс», который привёз пулемёт Максима на треноге, и «Датский оружейный синдикат» с ружьём-пулемётом Мадсена. Только попав во внутренний двор этих казарм, я понял чему удивлялся Роберт Бергрот. Узкий треугольный колодец двора может и был пригоден как плац, чтобы муштровать матросиков, но в качестве стрельбища не годился совершенно. Даже и не знаю чем руководствовались в военном министерстве, выбрав двор в тридцать метров шириной и сто метров длиной. Может это конечно было сделано ввиду зимы? Не захотели тащить иностранцев и свои генеральские тушки на полигоны? Фиг его знает. Скорее всего, так это и было. Им главное — принять от нас оружие на испытание, а потом они и сами пострелять смогут.

В качестве пулеулавливателей выступала гора из мешков с песком, наваленных в несколько слоёв чуть ли не под крышу третьего этажа. На выделенном нам месте тоже были мешки с песком для создания площадок под пулемёты и несколько матросов, чтобы тягать эти мешки по нашей прихоти. Только мы успели всё установить и разложить, как начальство казарм затеяло проверку документов с выдворением лишних.

Совершенно неожиданно, в эти лишние попал и я сам.

— Не положено! — рокотал капитан первого ранга на деда Хухту и гражданского чиновника военного министерства. — Малолетним нет места на стрельбах и испытаниях оружия!

И его не волновало, что я был в списке приглашённых. У него есть какой-то там устав, по которому не положено и всё. Причем, к шестнадцатилетнему Хансу Шмайссеру, как к подданному Германской империи, у этого бравого моремана претензий по возрасту не было. Все наши убеждения и уговоры военного чиновника, ни к чему не привели. И мне пришлось покинуть двор.

— Деда, херра Шмайссер, не волнуйтесь, проходите испытания, а я вас на выходе подожду, — только и успел я сказать, когда подозванный каперангом мичман, буквально потащил меня прочь.

— Да отпустите меня, в конце концов! Я могу и сам идти! — попытался я избавиться от цепкой руки морского офицера.

— Молчать! — рявкнули мне прямо в ухо и поволокли дальше.

Вот так, рука об руку, мы и столкнулись с императором и его свитой прямо на выходе из казарм. Мичман, наконец высвободил мою руку и застыл по стойке смирно, а я в растерянности ляпнул первое, что пришло мне на ум. Брови у Николая II полезли от удивления вверх, но он быстро справился с заминкой и, ухмыльнувшись, поздоровался в ответ:

— И вам доброго утра, Матвей Матвеевич. Чего же вы не во дворе? Как мне доложили, вы придумали пулемёт для нашей армии. Или вы уже передумали его демонстрировать?

— Никак нет, Ваше Императорское Величество, — ответил я уже как положено. — Просто, руководство казарм решило, что я в силу своего нежного возраста не могу присутствовать на данном мероприятии. И приказало сему славному мичману, — кивнул я на застывшего офицера. — Приказало выдворить меня на свежий воздух.

— Ха-ха-ха! — расхохотался царь. — Сразу видно литератора! А слова-то какие? Меро-приятие! Чудно! Ново! И актуально! Но нас там наверное ждут? Пойдёмте, Матвей Матвеевич, — император бесцеремонно развернул меня на сто восемьдесят градусов и мягко подтолкнул в спину, призывая наверное послужить проводником. — Фёдор Карлович, разберитесь со своими подчиненными, почему они выгоняют приглашённых с этого важного меро-приятия, — Николай II дал поручение кому-то из своей свиты и по слогам, с явным удовольствием, произнёс новое слово.

Меня обогнал лысоватый бородач, который мне на ходу улыбнулся и подмигнул, и в котором я опознал Теодора Кристиана Авеллана, управляющего морским министерством. У нас в лицее висел целый стенд с фотографиями высших чиновников империи и генералитета, выходцами из княжества, и которых мы должны были знать поименно, что время от времени проверялось на уроках классным наставником. Вот и пригодилась та зубрёжка. Надо сказать, что таких выходцев был вагон и маленькая тележка. А совсем недавно на этот стенд добавилась ещё одна персона. Новый командующий Манчжурской армией генерал-адьютант Оскар Фердинанд Гриппенберг.

— Матвей Матвеевич, передавайте вашей матушке мою и Александры Фёдоровны благодарности за присылаемые ею новые ваши книги и чудесные деревянные конструкторы, — удивил своими словами догнавший меня император. — Мои дочери просто обожают ими играть.

Надо же, а я и не знал, что мама что-то отправляла царской семье. Вот же хитрюга.

Тем временем, мы вышли в двор казармы и разделились. Царь со свитой направился к представителям англичан, а я поспешил присоединится к своим. Меня засыпали вопросами, но я пообещал им рассказать о произошедшем позднее. Впрочем, началось представление пулемётов, и всем стало не до досужых разговоров.

Испытание включало в себя передачу пакета документов на пулемет, пробные стрельбы всеми заинтересованными лицами и озвучивание стоимости за единицу. Все эти действия зачем-то сопровождались фотографированием офицером-фотографом. Может, для отчёта?

За «Максим» на треноге, с двумя патронными коробами и с бронещитком англичане хотели четыре тысячи рублей за пулемёт. Стоимость датского Мадсена под трехлинейный патрон, с тремя магазинами и сошками составила восемьсот рублей.

Цену наших же пулемётов очень долго считали Шмайссер, дед Кауко и Эдвин Бергрот. И насчитали две с половиной тысячи рублей за станковый пулемёт и две тысячи за ручной. Она и была озвучена царю и генералам, когда подошла наша очередь.

— Так в чем преимущество вашего, Матвей Матвеевич, ружья-пулемёта перед датским? — отстреляв пару кассет патронов, ехидно улыбнувшись, обратился лично ко мне император. — Вес такой же, патронов столько же, а цена, почти в три раза выше.

— В том, Ваше Императорское Величество, что производятся они на территории вашей империи. Сегодня мы дружим с Данией и Великобританией, а завтра? — нагло ответил я царю и тут же получил отлуп.

— Но-но-но! — погрозили мне грязным от оружейного масла пальцем. — Не вам юноша обсуждать политику, хотя ваши слова про наши, отечественные пулемёты, мне по душе.

— И металлические кассеты очень удобны на судах, — влез в обсуждение Теодор Авеллан. — Матерчатая лента намокает и её очень быстро клинит в пулемётах.

— Фёдор Карлович, море — это ваша епархия, и вам решать что использовать на кораблях, — согласился царь с управляющим морским министерством.

— Ваше Императорское Величество, а я еще кроме пулемёта, привёз изобретённую мной машинку для снаряжения пулемётных лент, — выпалил я на одном дыхании, видя, что император собирается уходить.

— Ну-ка, ну-ка. Покажите её нам, — совсем без энтузиазма произнёс Николай.

Не дожидаясь моего знака, дед Кауко и младший Шмайссер ухватили доску к которой была прикручена машинка и положили её на мешки перед императором.