Ревизор: возвращение в СССР 18 (СИ) - Винтеркей Серж

— Ну, так, в чём разница?

— Ну, он же не советский комсомолец. Он член Союза свободной немецкой молодёжи ГДР.

— Братская страна, братский народ, братский союз… Лично я не вижу препятствий, — задумчиво проговорил Самедов. — Но ты прав, все же надо уточнить наверху. Как, говоришь, его зовут?

— Мартин Нойлер.

Он записал и кивнул, поднимаясь.

— Свободны, — недовольно проговорил он и мы быстренько покинули его кабинет.

— Фух, — выдохнул Лёха. — Не зря я волновался.

— Почему? — удивился я.

— Ты видел, как он на нас смотрел в конце⁉

— Ну, недоволен человек, — усмехнулся я. — Ты бы тоже расстроился на его месте. Он же думал, у него только Борщевский ушёл, а тут весь коллектив рассыпался. Ничего такого тут нет, просто конфликт интересов. У него свои интересы, у тебя свои. Он за себя беспокоится, ты за себя. Всё нормально. Главное, в таких случаях, действовать уважительно к оппоненту. Поверь, обычно никто не обидится, если ты вежливо будешь отстаивать свои интересы в рамках закона и морали. Но, конечно, бывают и исключения…

Досидели занятия, и я помчался на переговорный пункт. На этот раз попал на доктора Лещиновского.

— Поверьте моему опыту, уже скоро, — сообщил он мне. — Есть совсем перестала. Это явный признак приближающихся родов.

— Вроде, рано ещё, нет? — забеспокоился я. — Нам говорили, ближе к середине месяца…

— Отклонения до двух недель в обе стороны считаются нормой, — заверил он меня. — Тем более, ребёнок уже хороший вес набрал, так что не беспокойтесь.

— Что? Ребёнок крупный? — похолодело всё у меня внутри.

— Отставить панику! — строго сказал доктор. — Родит. Беременной ещё никто не остался.

Мы попрощались, и я повесил трубку откровенно дрожащей рукой. Блин! Блин! Она же такая маленькая, моя Галия… Блин! Забыл доктора попросить сказать ей, что я звонил. Хоть второй раз разговор заказывай. Но к трём в горком, не успеваю уже.

Захаров не произвёл на меня впечатление ушлого махинатора, который пойдёт по головам. Взгляд внимательный, но не из тех, что сквозь тебя аж в душу смотрят. Чиновник, как чиновник.

— Добрый день, Виктор Павлович. Я Ивлев.

— Добрый день… Павел, — подсмотрел он куда-то у себя на столе, заваленном бумагами. — Присаживайся. Молодо выглядишь. Сколько же тебе лет?

— Восемнадцать, — ответил я и, подумав, добавил, — будет через четыре месяца.

У Захарова начали округляться глаза, но он быстро взял себя в руки.

— Как же ты к Бортко попал в таком возрасте? — с интересом смотрел он на меня.

— Через Павла Сатчана. Мы работали в Святославле с ним на одном заводе. Моя жена у него помощницей была. Так и познакомились.

— И кем ты там работал?

— Бухгалтером.

— То есть, ты, до МГУ, только в этом своём Святославле бухгалтером поработал, и всё? Чем же ты можешь быть полезен общему делу?

— Я и сейчас работаю. На ЗИЛе и в Верховном Совете.

— Да? И что ты в Верховном Совете делаешь? — не скрывая любопытства, поинтересовался он.

— Аналитические записки пишу о новинках науки и техники.

— А как ты в Верховном Совете оказался?

— Межуев Владимир Лазоревич пригласил.

— А он о тебе откуда узнал?

— Пересеклись как-то на одном производстве. Я там в рейде был с Комсомольским прожектором.

— Понятно, — внимательно посмотрел он на меня. — Межуев кадры умеет подбирать… Надеюсь, ты с ним не делишься, чем у Бортко занимаешься?

— Боюсь, что это не тот человек, которому стоит такое рассказывать, — ответил я. — И вообще, у меня нет привычки чужими секретами и тайнами разбрасываться.

Этот подход он явно одобрил.

Мы пробеседовали с ним минут двадцать, если не больше. Вот тебе и коротенькое интервью. Ну, понятное дело, зацепило его несоответствие моего возраста с ролью в команде Бортко. Кого угодно бы зацепило, что тут удивляться. Но на все его вопросы по тому, чем могу быть полезен, я ответил, и видно было, что на него произвело впечатление и то, что я работал в Комсомольском прожекторе, и то, что лично Межуев меня продвинул в Верховный Совет.

Выйдя из горкома, направился к метро, ещё лекция сегодня на хлебозаводе где-то на западе Москвы.

Добирался до него на электричке с Белорусского вокзала, целый квест. Немного опоздал, но их секретарь парткома только улыбнулась в ответ на мои извинения.

— Город Кунцево уже двенадцать лет, как включили в состав Москвы, но москвичами мы себя так и не ощутили. Как были пригородом, так и остались, на электричке в город ездим. Мы, даже, так и говорим про Москву «город», вроде как, мы не в городе.

В небольшом актовом зале собралось человек сорок, в основном, женщин. Все в белом с головы до пят, в воздушных чалмах, похоже, из марли, сидят, такие смешные, как зефирки. Запах свежеиспечённого хлеба перебивал запах гари. Камерная спокойная атмосфера.

Поговорили о медицине. Про то, что в СССР мы не ценим, что имеем в этой сфере. Двери больниц круглосуточно открыты для приёма больных. Вызов скорой помощи — бесплатно. Сложнейшая операция — бесплатно, даже, если она длилась целые сутки. Если надо, из Владивостока самолетом больного привезут в Москву на сложную операцию, и всё бесплатно. Никто не спрашивает, есть ли у тебя страховка, и какую сумму лечения она покрывает, просто лечат старательно.

У нас в стране даже органы пересаживают бесплатно. А в капстранах это может позволить себе только богатый человек. А в бедных странах люди, случается, продают свои почки для пересадки этим богатым. С одной же почкой можно жить… Вот, так-то.

Женщины впечатлительные, так разволновались в конце лекции. Стали спрашивать, а если не на продажу почку отдать? А если собственному ребёнку?

Целая дискуссия развернулась по медицинской и общечеловеческой этике. Это оказалось полезным. Неожиданно для себя обнаружил, что многие к пересадке органов относятся не как к спасительной процедуре, а как Свидетели Иеговы к переливанию крови. Хотя, оно и понятно, трансплантология только начинает набирать обороты.

Москва.

Миша Кузнецов вышел из административного здания Кремля и, потрясённый, периодически ошалелыми глазами оглядываясь на башни Кремля, побрёл к метро.

У меня скоро будет удостоверение сотрудника Кремля! — думал он. — Это невероятно… Ещё полтора года назад он представить себе не мог ничего подобного. Долго смеялся бы, если бы кто-то сказал ему, что он, десятиклассник из небольшого городка, через полтора года будет приглашен в Кремль на работу. Но, вот, пожалуйста. А всё почему? Потому что Пашку слушал.

Миша вспомнил родной Святославль и разговоры на школьном дворе во время зарядки, и как Паша объяснял, как надо себя по жизни вести, как правильно делать карьеру. Всего ничего с тех пор прошло, а он уже учится в Москве и собирается работать в Кремле на четверть ставки. Пашка и как перевестись в Москву учиться рассказал, и договорился в институте о переводе, а теперь вот и в Кремль его пристроил.

Значит, все, что он тогда рассказывал, работает! И, значит, за Ивлева надо держаться руками и ногами и стараться тоже быть чем-то ему полезным. Но чем ему можно быть полезным? У него же всё есть… Живет в новенькой квартире, и даже машина, вон, своя. Даже помочь ему нечем… Но, всё равно, надо что-то придумать, отблагодарить…

Вот, ребёнок у него родится скоро, нужно хороший подарок сделать. Знать бы ещё, кто родится, сын или дочь… Ага! Можно же поискать то, что подойдет и мальчику, и девочке. Надо девчонок спросить в общежитие, что же это такое…

Приняв решение, Миша счастливо улыбнулся и поспешил в общежитие.

Приехал домой уже ближе к семи. Пока ждал электричку, рассматривал расписание и выяснил, что можно доехать не только до Белорусского вокзала, но и до Савёловского. А оттуда взял такси, «зефирки» дали мне с собой целую большую коробку чего-то. Тяжёлую! Подумал, чего я корячиться буду? Я что, на такси не заработал?