(Не)добрый молодец (СИ) - Птица Алексей

— Видим. Ты кто такой и откель?

— Из Оптиной Пустыни, трудником был у кузнеца.

— Врёшь, поди⁈ На пути к ней с десяток мертвяков ходит, не пройти там, да и по лесу много их шатается.

— Так я сейчас восьмерых и упокоил, потому и прошёл.

— Так врёшь же? — через засеку, сооруженную из сваленных стволов деревьев, перегнулся здоровый детина в армяке. — Сейчас мы тебя стрелою пощекочем, дурашка.

— Выстрелы слышал? — усмехнулся Вадим. — А теперь на это посмотри. Сейчас я и из тебя мертвяка сделаю, только навсегда.

Вадим вынул из-за пояса пистоль, наставил его прямо на детину и взвёл курок. Порох на полку, правда, не насыпал, да не на то расчёт.

— Ты казак, шо ли?

— Нет, я из поместных. Стрелять батька научил, а кузнец из стрельцов был, с саблей научил работать. Показать?

— Не, мы верим.

— Можете верить, али не верить, но дайте мне с собой человечка и пойдём, посмотрим, кого я там упокоил.

— Так это, не пойдёт так. Мы тебе не доверяем, вдруг обманешь?

— Ну, так идите без меня, а меня пропустите в Козельск.

— А ты в Козельск идёшь?

Глупый вопрос Вадим хотел проигнорировать, но всё же ответил.

— В Козельск. На службу хочу наняться. Знаю, как мертвяков убивать.

— Так ты, в самом деле, с Пустыни идёшь?

— Да.

— А почему, што с ней?

— Нет больше Пустыни и села рядом с ней тоже нет. Мертвяки пришли, был бой. Погибли почти все, остальные разбежались, один я и выжил, да вот и девочка, что со мной, Агафья. Пустынь сгорела,раненые не захотели в мертвяков оборачиваться, а нас не покусали. Мы ушли.

— Ммм, — здоровяк не нашёлся, что сказать. — Ладно. Петро, Ерёма, Славичь, ходь до реки, гляньте, что, да как там. Да бердыши свои не забудьте. Если мертвяки там, то сразу назад, а мы пока поговорим с путником и вас подождём.

Вышеназванные ополченцы быстро перебрались через засеку и, с любопытством посматривая на Вадима и Агафью, прошли мимо.

— Иди сюда, — махнул рукой детина, — только пистоль свой убери. А то насчёт стрелы я не шутил, право. И девчонку свою веди.

Вадим пожал плечами, взял Агафью за руку и, обойдя засеку, они встали перед детиной.

— Фомой меня кличут. Меня воевода Козельска здесь поставил с ватагой небольшой. По всем дорогам путь перекрыли, а обозы только с охраной ходят. В Пустынь пока не ходили, не до того нам было. А ты не врёшь?

— Нет, не с руки мне врать. В село отряд ляхов зашёл, порубали многих, а что там потом произошло, я и не знаю. Вот только через несколько дней мертвяки стали в Пустынь приходить. Мы с кузнецом Елизаром бить их стали, да в село пошли впятером на разведку. Там двоих послушников мертвяки загрызли, насилу вырвались от них.

Потом ещё несколько раз ходили, выбивали мертвяков. А потом… — Вадим на мгновение задумался. — Потом они пришли к нам, неизвестно как, и всех заразили, тех, кого не успели сожрать. Я спасся, да девчонка со мной. Кузнец многих порубил, но и его зацепили, а раз зацепили, то и он решил погибнуть. Они все сгорели в церкви.

Вадим замолчал и задумался. Детина, назвавшийся Фомой, поправил пояс, тронул пальцем лезвие топора и продолжил беседу.

— Так ты говоришь, что знаешь, как мертвяков упокаивать?

— Да. Это просто. Рубить головы им надо, а опосля разбивать черепа, тогда только они упокаиваются, а то могут и укусить, даже если голова отрублена будет. В голове у них всё дьявольское сосредоточено. В мозгах всё. От головы все беды, от головы.

— Твоя правда. — Фома вздохнул. — Всё от головы, и рыба с неё гниёт и человек. Ну, если всё окажется, как ты и гуторишь, то отведут тебя в Козельск к самому воеводе, а ты и ему расскажешь: что, да как. Глядишь, и пристроит тебя куда. Вои сейчас всем нужны. Время щас такое — смутное…

Тут как раз вернулись ушедшие с проверкой, благо идти недалеко.

— Точно вой говорит. Все мертвяки побиты. Восемь тел: кто с развороченной головой, а кто и вовсе без головы. И как ловко он их порешил. Там ещё двое пришли из леса полакомиться своими, так мы и их добавили. Всего десять мертвяков. Можно воеводе сказать и награды требовать. Чай, не каждый день по десятку мертвяков упокаивают.

— То да, а если посадский не врёт, то их ещё больше в Пустыне упокоили. Но тех считать не будем, то неизвестно. Лады тогда. Идите в Козельск, я тебе в провожатые дам Якима, он до воеводы доведёт. Тому и расскажешь судьбу печальную Пустыни. Во всех подробностях расскажи.

Вадим по привычке пожал плечами, кивнул, и они с Агафьей отправились вслед за молодым парнем. Яким оказался словоохотливым отроком, не обременённым ни мозгами, ни семьёй. Из оружия у него имелся только засапожный нож, да короткое копьё. Так себе оружие.

Вадиму оставалось только радоваться, что его не стали грабить, да и поверили почти сразу. И на том, как говорится, спасибо. Могло быть значительно хуже. Но время, видимо, было такое — смутное… А ещё то, что с ним была девочка, успокоило пограничников. Психология, однако!

Яким беспрерывно болтал то о мертвяках, то о Козельске, внезапно перескакивая то на лес, то на животных в нём.

— А вот ты через лес шёл или по дороге?

— По-разному я шёл.

— Угу, а я вот думаю, что по лесу сложнее идти. Мертвяки могут прятаться везде: и под корнями, и в промоине какой. И не найти их никак, и не увидишь их.

— Птиц слушай, — коротко отозвался Вадим.

— Птиц? При чём тут птицы?

— Они молчат, когда мертвяки близко, и животных тоже не видно и не слышно.

— Дааа? А ты не брешешь?

— Брешут собаки, — вспомнил фразу из старого фильма Вадим, — а я дело говорю. Будешь слушать меня, дольше проживёшь.

— Ааа?

Вадим поморщился и перестал разговаривать с глупым отроком. Тот какое-то время молчал, потом скрепы его языка не выдержали испытания молчанием, и он снова затараторил.

— А вот и Козельск скоро. А ты от воеводы куда пойдёшь?

— Не знаю.

— А ты иди на постоялый двор «У Мирона», там и кормят хорошо, и подавальщицы весьма путёвые. Тебе понравится.

Вадим пожал плечами, не до подавальщиц ему сейчас. Хватит уже одной Снежаны, с верхом… Но совет про постоялый двор принял. Это уже лучше, чем ничего. Неизвестно, чем ещё закончится поход к воеводе. Так что, сведения Якима по-всякому пригодятся.Всё решив для себя, Вадим молча пошёл вперёд. Агафья молча следовала за ними.

Совсем скоро стали видны крыши небольшого посада Козельска. Да, собственно, стена за ним оказалась весьма невысокая и деревянная. От любого приступа она и не защитила бы, но Вадима это слабо волновало. Высокие стены у крепости Козельск или низкие, ему наплевать на то. Хотелось уже осесть где-нибудь и зажить нормальной жизнью. Пусть суровой и некомфортной, но жизнью, а не борьбой за существование, а лучше и вовсе вернуться в свой мир.

Вадим вздохнул, а Яким продолжал тараторить, потихоньку вынося мозг своей трескотнёй.

— А вот, пожалуй, если мы премию у воеводы получим, то я себе жупан куплю и к Анфиске посватаюсь. А что? Она девка справная, мне подойдёт в самый раз. Как глянет на меня, так я, раз, и всё, поплыл. Так и хочется взять её и мять, мять, мять.

Вадим поморщился, ему тоже хотелось бы помять кого, и не только помять, мужская природа завсегда своё поёт. Невольно вспомнилась Снежана, а с этим воспоминанием пришло и другое. Как она, тьфу, Вадим зло сплюнул и переключился на рассматривание показавшихся строений. Приближался так называемый посадский городок, который вырос, вплотную примыкая к обветшалым стенам крепости. Было довольно интересно смотреть на многих людей. Он же видел только крестьян да монахов в Пустыни.

Но долго разглядывать встречных не пришлось. Яким подвел Вадима и Агафью к стражникам, которые, держа бердыши в руках, бегло осматривали проходящий народ. Ими оказались стрельцы государевы. В кафтанах, в шапках, с саблями на боку, только пищали отсутствовали, а остальное всё присутствовало, чин чинарём.

— А мы к воеводе, — затрещал сразу Яким. — Фома послал. Вот человека Бог к нам привёл. Из Оптиной Пустыни идёт, говорит, что всех там мертвяки порешили, никого в живых не осталось.