Двойник (СИ) - Шалашов Евгений Васильевич

— Ой, прости меня, прости, — повинилась женщина, затем вернулась к креслу и наклонилась, чтобы погладить разбуженную левретку, спавшую около кресла. — Посиди спокойно милочка, сейтшас приду.

Успокоив собачонку, дама снова подошла ко мне.

Женщина, хотя и не была высока ростом, но казалась выше из-за величественности и осанки, которая не снилась ни одной балерине. А внешне, вроде бы, выглядела молодой — лет тридцать — тридцать пять, но вот глаза выдавали, что лет ей гораздо больше.

— Отшень похож, — сказала женщина, оглядываясь на юношу. — Отшень. Прямо, Сашенька, твоя копия.

Женщина говорила с едва заметным акцентом. А я, припомнил виденные портреты, и здесь и картинки в учебниках, когда на историка учился. Кое-что и в интернете видел. Женщина стоящая передо мной — императрица Екатерина, мужчина — император Николай Павлович.

— Но он все равно самозванец, — упрямо сказал юноша. — В нем нет ни капли царственной крови.

Женщина засмеялась.

— Сашенька, во мне самой царственной крови ни капли не было, если не считать кровь, что нам от Адама с Евой достались, но я и царствовала и правила, — изучая меня, назидательно произнесла царица. А затем добавила вполголоса: — А если, кто поперву и болтал, что царствую не по праву, так потом они языки кое-куда засунули. Царствует не тот, в ком кровь царственная, а кто в решительную минутку волю сумел проявить. — она искоса взглянула на меня, а потом повернулась императору Николаю. — Верно, внучек? Тебе ведь тоже пришлось свой характер показать? И кричали ведь, что ты престола недостоин. Правда?

Николай, что внимательно следил за монологом царицы, неспешно кивнул.

— Не хотел я в первый день царствования кровь проливать, но пришлось, — вздохнул он. — Но я-то хотя бы сын своего отца, императора.

Екатерина слегка улыбнулась.

— То-то ты так рассвирепел, когда Пестель усомнился, законный ли ты император. Клятву верности давать, не хотел. Мол, дед твой не Петр, не мой супруг венчанный и император, а неизвестно кто. Виблядок, стало быть, мой сынок. — хмыкнула Екатерина и от её полуулыбки повеяло холодом. — Даже ногами этого Пестеля бил?

— Рассвирепел, да, — поднялся со своего кресла Николай Павлович и насупил брови, — но ногами я никого не бил. Не помню такого. А ты, государыня, сказала бы — от кого у тебя сынок? Мне, все-таки, хотелось бы знать, есть во мне кровь Романовых, или нет?

Екатерина обвела меня взглядом, в котором смогла выразить и достоинство, и извинение за семейные дрязги перед посторонними.

— Твой отец носил отчество Петрович. Стало быть, папа твой, законный сын своего отца, моего мужа, государя Петра,— заявила императрица. — А кто чего скажет — так много глупостей сказано, зачем всем верить?

Под строгим взглядом Екатерины, Николай опустил взгляд.

А ведь ушла от вопроса матушка-императрица.

Историки до сих пор головы ломают — кто являлся отцом Павла Петровича? Не то Петр Третий, не то Салтыков, не то еще кто-то. У романистов, вроде Пикуля, свои версии, но кто из серьезных историков верит литераторам?

Читал где-то, что в Николае Павловиче и русской-то крови было чуть больше шести процентов, а уж что там от Романовых оставалось — вообще непонятно. В самом Николае Втором и одного процента русской крови нет, а уж сколько в моем двойнике, даже и предполагать не возьмусь.

Повернувшись к моему двойнику, императрица улыбнулась:

— Тебе, правнучек, вообще бы помалкивать. Сам виноват, что до такого дошёл, если не к коронации готовишься, а на больничной койке лежишь. И радуйся, что тебя достойный человек заменит, да твои фортели покроет. И среди потомков твое имя станут с уважением произносить, а не с презрением. В общем, я заявляю. Подходит претендент.

— Рано нам еще об Александре Борисовиче судить, рано, — ворчливо сказал Николай Первый. — Он ещё и венец на голову не возложил, а уж как править станет — один бог ведает.

— Ответишь? — взглянула на меня Екатерина, и я вдруг понял что могу говорить. Вот только что тут скажешь? — Так и будешь молчать?

— А я... ваши величества, — подбирая слова, произнёс я, — в цари не лез. Да меня особо и не спрашивали.

— На Руси в цари умные люди никогда и не лезут, — развеселился Николай Павлович, правда уже через секунду улыбка пропала, а император поморщился. — Думаете, господин цесаревич, я в императоры лез? Я два месяца брата Константина уговаривал, чтобы он царство принял. Плохо у нас цари заканчивают, очень плохо... Но главное не это. Я тоже благословение своё даю.

— Хорошим царям, выбора лучше и вовсе не давать, — хмыкнула Екатерина, а затем поглядела на меня в упор и во взгляде её читалась грусть. — Коли корона в руки попала, ее непременно на голову следует водрузить, это следует запомнить. А как корона из рук ушла, так и головы лишишься, а без государя нет царства Российского, а Россия превыше любых капризов наших и чаяний.

Интересные новости. Понимаю, что Николай Павлович был уверен, что трон займет его брат Константин и не жаждал получить власть, но Екатерина-то? Ведь она заговор организовала, чтобы супруга, Петра Третьего свергнуть. Или я чего-то не знаю? Получается, что все было не так просто, как я читал в книгах и потом пересказывал детям?

— Александр, у тебя дар имеется? — спросила императрица.

Мы с моим двойником посмотрели друг на друга. Кого это Екатерина Великая спрашивает?

— Нечего переглядываться. Я спросила того из своих потомков, кто на престол скоро взойдёт, а не на больничной койке усыхает, — Хм она что, меня своим потомком считает? Похоже, истинный наследник тоже был озадачен.

— Не уверен на сто процентов, но кажется, я могу неправду почуять, — осторожно признался я, потом пояснил. — Если мне врут, меня словно бы колет.

— Хороший дар, — одобрительно кивнула императрица, потом вздохнула. — Только, тяжелый он. Хуже только у дедушки твоего, что в будущее может заглянуть... — она нахмурилась. — А ты, Сашенька, как на престол сядешь, дар этот тебе мукой покажется. Жди, что ежедневно — да что там, ежечасно тебя колоть будет. Что придворные твои, что подданные, каждую секунду будут пытаться пыль в глаза пустить. Но самое скверное, что ты этой пыли и сам радехонек будешь. У меня никакого дара отродясь не было, но я по глазам видела — врут мне, или нет. Но иной раз сама считала, что лучше ложь, чем правда.

Вот в это я охотно поверю. И в моем мире многие «власть предержащие» прекрасно знали, что им врут, но их это вполне устраивало.

— А у тебя, внучек, дар есть? — поинтересовалась Екатерина у Николая Павловича.

— Нет у меня никакого дара, — смущенно отозвался император. — Да и не верили в наше время, что у кого-то волшебный дар может случиться. А если бы и был, то святейший Синод взбунтовался бы. Кажется, младший братец имел талант к математике, но не захотел его развивать. Дескать — зачем брату государя какая-то математика?

Как историк я сейчас был вне себя от счастья. Вот такие мелкие подробности, а столько удовольствия. Подумать только, у Михаила Павловича, которого именовали «рыжий Мишка», имелся талант математика? Он же, если верить источникам, по завершении учебы заколотил книжный шкаф досками крест-накрест? Впрочем, одно другому не мешает.

— А я умею личины менять, — проговорил истинный наследник, перетягивая внимание на себя. Решил, видимо, не дожидаться, пока матушка-императрица сама обратится к нему.

— Личины менять? — заинтересовалась Екатерина Великая.

— Ну, не менять, сам-то я такой же, как есть, — признался двойник. — Просто, все кругом думают, что здесь не я, а кто-то другой. Вот, посмотрите-ка...

Я видел Александра в том же обличье, в каком он и был, но похоже, мои царственные «предки» узрели что-то иное.

— Браво! — с восхищением поаплодировал Николай Павлович. — Я даже растерялся — кто из вас моя бабушка?

— И я решила, что вместо кресла зеркало стоит, — призналась императрица.

Видимо наследник прикинулся Екатериной Великой.