Артем Рыбаков - Переиграть войну! В «котле» времени
— Ну что, дядько Пилип, брезент-то в хозяйстве пригодится?
Поняв, что еще немного, и от непоняток нашего старосту хватит кондрашка, Шура аккуратно взял его за локоток и тихо сказал:
— Может, в хату пойдем?
Староста вздохнул и пробормотал:
— И то верно… Прошу в хату, гости дорогие…
Я первый вошел в сени. За мной — хозяин, а мои товарищи чуть подзадержались — Бродяга отдавал распоряжения, как нести службу.
В большой светлой комнате я увидел молодую, лет двадцати пяти, женщину, что стояла у печи и нервно мяла в руках подол передника.
— Вечер добрый, хозяйка! — поприветствовал я ее.
— И вам — добрый! — несколько нервно ответила она. Странно, но ставшего привычным за сегодняшний день белорусского акцента я в ее речи не заметил. — Садитесь, угощайтесь! — И она сделала приглашающий жест в сторону накрытого стола.
— Спасибо за приглашение, но остальных гостей подождать надо, — ответил я, оглядывая комнату.
«Так, икон нету, значит, Филипп — комсомолец или коммунист. Хотя нет, для комсомольца староват, лет тридцать пять ему. В комнате чисто и, учитывая „горку“, полную тарелок и чашек, — даже богато по нынешним-то временам. Хозяйственный Филипп мужик — видно по всему».
— Вы бы, товарищ майор, — обратился ко мне Неущенко, — проходили. Располагались.
«Да, быстро он в себя пришел! Видно, не просто так в старосты пошел», — подумал я.
— Только после вас, дорогой Филипп… Как по батюшке вас?
— Христофорыч.
— …дорогой Филипп Христофорыч… — закончил я, слегка офигев от такого хитрого имени.
Пока мы «крутили политесы», в комнату вошли и остальные участники «тайной вечери». Увидевшая их хозяйка удивилась, но не сильно. Хотя, на мой взгляд, сочетание немецкой формы на Бродяге и камуфляжа на Зельце выглядело довольно странно. Хозяин же посмотрел на Дымова, а затем шагнул ему навстречу:
— Ну, здравствуй, Алексей! — И протянул руку для рукопожатия.
«М-да, а быстро мужик соображает! Просек, что немецкая форма — для маскировки. Хотя, может, я и ошибаюсь».
— И тебе не хворать, Филипп! — ответил Дымов, пожимая протянутую руку.
— А друзей-товарищей своих не представишь, а, Алексей? А то мне как-то неудобно — гости пришли, а как звать-величать, я и не знаю… — Что удивительно, но и в речи Неущенко акцент был малозаметен.
— Это това…
— Мы сами представимся, — перебил его Бродяга.
— Я — капитан Заславский, а это, — и он показал на меня, — майор Таривердиев.
«Вот что значит опыт! — подумал я. — Шура и „шпалы“ мои срисовал, и псевдонимы мгновенно придумал!»
— Прошу товарищей командиров к столу, — церемонно произнес староста. И, садясь вместе с нами за стол, спросил у Дымова: — А ты, Алексей, сержант или уже нет?
— Сержант, сержант, — успокоил хозяина Бродяга. — Мы к вам, Филипп Христофорович, вот по какому делу… Хотим обменять кой-какие товары на продовольствие.
— Да я уж понял, чай, грамотный. Одного не могу понять, товарищ капитан, а почему вы ко мне обратились?
Но старого опытного чекиста на мякине не проведешь! Шура пристально посмотрел в глаза Христофорычу и медленно и веско произнес:
— Вы, наверное, пароля ждете? Так не будет пароля, не успели его нам сообщить.
«Оп-па! Выходит, Бродяга его уже „прокачал“ и понял, что Неущенко специально оставлен в тылу у немцев!» — это единственное, что я смог понять из всей этой сцены. Правда, многое в поведении Христофорыча весьма удачно укладывалось в эту версию: и скорость, с которой он сориентировался в обстановке, и то, что он не забыл снять «маячок» при появлении в деревне немцев, и его спокойствие в общении с нами.
— Ну, значит, вы меня не знаете и я вас не знаю… — спокойно ответил хозяин.
— Филипп Христофорыч, да ты что! — вскочил с лавки Зельц. — Мы же свои!
— Сержант, остыньте! — не сказал, а именно приказал Бродяга.
Зельц осел, как будто он был надувной игрушкой и из него выпустили воздух.
— Жаль, очень жаль… — тихо произнес Шура. — Ну что ж, значит, не судьба… Кстати, Филипп Христофорыч, вы поляну в лесочке этом знаете?
— Как не знать… А что такое?
— На ее юго-восточном краю, метрах в трех от сосны, вершина которой раздваивается, вы, если вдруг понадобится, найдете двадцать карабинов с БК.
— Да зачем они мне, товарищ капитан? Я — человек мирный.
Мне показалось или эти двое играли в какую-то непонятную мне словесную игру, вроде буриме?
— Ну что же, товарищи, я думаю, нам пора… — сказал Бродяга, вылезая из-за стола.
— Что же, вы даже не повечеряете? — спросил Неущенко.
— Некогда нам. Дела. Сами понимать должны…
— Да я понимаю.
Но когда мы уже стояли в дверях, он обронил как бы невзначай:
— А что на обмен-то привезли?
Бродяга ответил так, как будто он не общался с подпольщиком в тылу врага, а разговаривал с соседом по даче:
— Керосину литров пять, колес тележных три пары, брезенту немного, котелков штук тридцать.
— Ну, так оставьте, что вам их назад тащить-то?
Дымов даже рот открыл от подобного предложения, но Бродяга спокойно ответил:
— А какой нам с этого гешефт?
Хозяин долго, секунд десять, смотрел в лицо Саше, а потом медленно и раздельно произнес:
— Немцы. Никогда. Ничего. Не меняют. Они просто берут. И евреев среди них нет! — И уже совсем другим, я бы сказал, извиняющимся тоном добавил: — Так что прошу меня извинить, товарищ капитан, что сразу своих не признал.
* * *«Начальнику оперативной группы YYY оберштурмфюреру СС Бойке.
Хайль Гитлер!
Докладываю вам, что 14 июля сего года патрулем вспомогательной полиции в лесу неподалеку от хутора Горелый был задержан Асанович С. Ф., племянник убитого ранее местного жителя Валежного Д. И. Убийство Валежного произошло одновременно с нападением на мобильный патруль фельджандармерии под командованием ефрейтора Гершвина.
На допросе задержанный показал следующее:
10 июля во второй половине дня (более точного времени задержанный указать не может) во двор усадьбы Валежного Д. И. постучался мужчина в штатской одежде, ранее незнакомый задержанному. После короткого разговора с Валежным тот запер мужчину в сарай, где уже находилась группа ранее задержанных хозяином бойцов Красной армии и один офицер. После чего Асанович С. Ф. подал условленный ранее сигнал на пост фельджандармерии (поднял над крышей хлева пустой мешок). Через некоторое время на мотоцикле подъехали сотрудники фельджандармерии. Самого нападения на них Асанович С. Ф. не видел. Сего слов, он находился в доме и вышел, когда услышал выстрелы. Во дворе он увидел убитых немецких солдат и своего дядю, тоже уже убитого. По мнению Асановича С. Ф., стрелял по ним тот самый мужчина в штатском. После этого со стороны неизвестного в адрес Асановича были высказаны неоднократные угрозы убийством и нанесены телесные побои. Со слов Асановича, прочие солдаты Красной армии обращались к мужчине „товарищ старший лейтенант госбезопасности“. Воспользовавшись кратковременным отвлечением внимания (красноармейцы стали грабить дом), Асанович спрятался в кустах и впоследствии убежал. Издали он видел, как красноармейцы и неизвестный мужчина направились на захваченном мотоцикле к лесу. Со слов Асановича, он этого мужчину никогда ранее не встречал, но готов опознать при очной ставке.
При изучении списков л/с Заславльского УНКВД установлено, что там имелся только один офицер, имевший аналогичное звание, — ст. лейтенант госбезопасности Веретенников А. В., который был убит в стычке с нашими передовыми частями более двух недель назад. Его документы находятся в архиве Заславльского отделения гехаймстаатсполицай.
Словесный портрет неизвестного „старшего лейтенанта госбезопасности“ прилагается.
Начальник Заславльского отдела вспомогательной полиции лейтенант Райнес. 14 июля 1941 г.»ГЛАВА 43
После того как лед недоверия был растоплен, мы чудно провели время в гостях у старосты. «Чудно» в данном случае не значит «весело и беззаботно», педант скорее сказал бы «плодотворно». Быстренько перекусив вареной картошкой с салом, мы отправили Зельца разбираться с товаром, а сами с хозяином расположились за столом и продолжили общение.
Филипп оказался мужиком хватким и рассудительным, а юмор его был изящен и своеобразен:
— А скажите-ка мне, товарищи командиры, не вы ли на Старом шоссе мостик случайно поломали?
Изобразив на лице оскорбленную невинность, Бродяга ответил:
— Да как вы могли такое только подумать, Филипп Христофорыч? Мы же приличные люди!
— Ну не вы так не вы… А то вчера поутру гонец из комендатуры приехал, взмыленный — что твой цыган после кражи… И строго-настрого наказал, что, буде я замечу колонну из двух грузовиков и мотоциклета, так сразу гонца засылал в Рогово, в комендатуру ихнюю.
