Екатерина Александрова - Короли без короны
— Зато эту камеру можно использовать в военных целях — в разведке, — сообщил полковник.
Жорж-Мишель задумался.
— Знаете, Александр, — произнес, наконец, принц, оценивающе глядя на друга, — странно, как при вашей практичности вы ухитряетесь писать стихи. Да, идея неплоха, только вы кое-что упустили из вида. Я признаю, что по четкости и точности изображение, получаемое этой камерой, ничуть не уступает большим, вот только скажите мне, кто из ваших солдат способен прорисовать все детали, ничего не упустив и не напутав? Вы-то сами беретесь это сделать? Лично я — нет. Одно дело рисовать внутри большой камеры и совсем другое пытаться что-то накарябать здесь. Если же вооружить вашего лазутчика камерой покрупней, то почему бы заодно не написать у него на лбу и слово «шпион»?
Александр улыбнулся. Горячность принца, а более всего его расстроенный вид, доказывали, что его высочество и сам опечален несостоятельностью идеи друга.
— Так я и не предлагаю выдавать лазутчикам обскуры в их нынешнем виде. Их надо усовершенствовать, — спокойно возразил молодой человек. — Вспомните, вы сами показывали мне чернила, которые становятся видны на бумаге только после нагревания. Так что нам мешает найти состав, который оставит след на бумаге или полотне не от нагревания, а от света? Представьте, какие возможности это открывает.
Жорж-Мишель оживился.
— Пожалуй, это можно осуществить. Даже не знаю, на что мне потратить свой талант, на большую обскуру или на малую, — самодовольно заметил он. — Могу сказать лишь одно, скучать нам не придется.
Его высочество и не предполагал, до какой степени прав. Скука в панике спешила покинуть Лош, ибо не прошло и часа обсуждения возможных опытов, как в комнату торопливо вошел Шатнуа и доложил, что к городу продвигается отряд, в котором не менее полусотни человек, и командует этим отрядом граф де Бюсси. Жорж-Мишель поморщился.
— Закройте ворота Лоша, — приказал принц. — Я не желаю говорить с Бюсси.
Шатнуа поклонился. На правах друга граф де Саше счел необходимым возразить губернатору Турени.
— Но, может, все же стоит поговорить с графом — предложил он. — В конце концов, после моего рейда в Анжу Бюсси имеет право на разговор.
— Какое право, какой рейд? — пожал плечами принц. — Прошло столько месяцев… Нет, Александр, если Бюсси охота сложить голову под стенами Лоша, я не стану ему мешать. Он что всерьез полагает, что сможет взять Лош во главе пятидесяти головорезов? Флаг ему в руки и пулю в голову. Его людей попросту перебьют, а жителям Лоша от этого не будет ни жарко, ни холодно.
— Да, пока они за стенами Лоша, — возразил полковник. — А что делать с окрестностями? Вы уверены, что не получив аудиенции, Бюсси не примется за свое излюбленное дело — грабежи?
Принц Релинген потер подбородок.
— Шатнуа, — резко проговорил он, — если Бюсси изъявит желание говорить со мной, впустите его в город, но только его одного. Действительно, почему бы губернатору Турени не дать аудиенцию губернатору Анжу? — в голосе его высочества послышался сарказм. — Выполняйте, Шатнуа.
Только после того, как комендант Лоша покинул кабинет, Жорж-Мишель поднял голову и вновь заговорил:
— А теперь признавайтесь, Александр, каким образом вы ухитрились задеть Бюсси. За последнее время я ничего против него не предпринимал, значит, остаетесь вы. Что случилось такого, чего я не знаю? Скажите, чего мне ждать теперь — испанской пехоты, албанской конницы, нашествия янычар? Хотелось бы знать заранее и подготовиться.
Александр покраснел.
— Да ничего особенного не произошло. Во всяком случае, я не предполагал, что Бюсси бросится вдогонку за чужой женой…
— А зря, — вставил принц. — И кто эта несчастная?
— Графиня де Монсоро…
— Только ее здесь не хватало, — проворчал Жорж-Мишель.
— В Турени ее уже нет, — возразил полковник. — Она направлялась к мужу, потому что ее преследовал Бюсси. Я дал ей сопровождение, и она уехала. Вот и все.
— Да лучше бы вы выкинули ее в Эндр, — заметил Релинген. — Нет, право, если бы дело касалось меня, я бы помог ей и даже написал бы письмо Бюсси, чтобы он знал, кто похитил его добычу — я уже лет шесть его не выношу, но вам-то он чем не угодил?
— Да при чем тут Бюсси? — удивился граф де Саше. — Графиня плакала, просила ее спасти. Хорош бы я был, если бы не оказал помощь женщине.
— Так вот оно что, — протянул Жорж-Мишель, — Вы не только Ахиллес, вы еще и Ланселот. Но скажите, она хотя бы для приличия вас отблагодарила?
Полковник уставился на старшего друга в полном остолбенении.
— Понятно, — совершенно правильно истолковал взгляд графа Жорж-Мишель, — вы не только Ланселот, вы еще и Сципион. Хотелось бы верить, что Бюсси сможет оценить ваше благородство. О графине я уже молчу.
Принц Релинген постарался перевести разговор на другую тему, но в ожидании Бюсси беседа шла вяло и бестолково. Жорж-Мишель с трудом понимал, о каком зеркале твердит друг, и почему это зеркало должно помочь усовершенствованию камеры-обскуры. В конце концов, он заявил, что если им удастся изобрести предложенный Александром состав, то в зеркале и вовсе не будет никакого проку, а Александр, сбитый с толку высказыванием принца, принялся изучать собственный чертеж, пытаясь сообразить, где допустил ошибку. Только явление Бюсси отвлекло графа от этого увлекательного занятия.
Раздраженный тем, что вынужден был войти в Лош в одиночку и пешком, через какую-то низенькую калитку, и встречен человеком, не обремененным титулом и являвшимся бастардом Лорренов, так и не признанным собственным отцом, граф де Бюсси собирался высказать Релингену все, что о нем думает. Вот уже шесть долгих лет Луи де Клермон, более известный как Бюсси д'Амбуаз, терпеть не мог принца Релинген. Чувство графа было взаимным, так что когда два ненавистника одновременно являлись в Париж, столицу королевства начинало трясти, как в лихорадке от постоянных стычек сторонников Бюсси и Релингена, остервенелых драк их лакеев и пажей. Ее величество королева-мать не без задней мысли посоветовала сыну даровать принцу Релинген губернаторство в Турени, по соседству с той самой провинцией, где губернаторствовал Бюсси, втихомолку надеясь, что рано или поздно племянник избавит Францию от наглого головореза. К разочарованию Екатерины и несчастью жителей Анжу, принц Релинген не вспоминал надоевшего ему графа, а рейд Александра де Бретей в Анжу остался незамеченным Бюсси, полностью занятого любовными похождениями. Только наглое похищение графини де Монсоро заставило Бюсси вспомнить о ненавистном враге.
Идиллическая картина, открывшаяся губернатору Анжу, окончательно взбесила Бюсси. Вместо того чтобы достойно и торжественно встретить явившегося с визитом губернатора соседней провинции, принц Релинген и граф де Саше сосредоточенно рассматривали какую-то коробку, делали пометки на непонятном чертеже и сыпали словами, вовсе не имевшими никакого смысла.
— Я требую ответа, где она?! — гневно вопросил Бюсси, испепеляя присутствующих негодующим взором.
Губернатор Турени неспешно обернулся.
— Требуете? Вы чего-то требуете, Бюсси? — с насмешкой проговорил он. — Вы, должно быть, не заметили, но вы уже в Турени, а не в Анжу. Требовать что-либо здесь могу только я.
— Верните мою женщину, и я уеду! — объявил граф.
— Вашу женщину, Бюсси? — деланно удивился принц. — Неужели вы женились? Ну, наконец-то! Эта новость осчастливит всех мужей и жен Франции. Какое спокойствие воцарится в Анжу! Так кто она? Расскажите, нас это развлечет.
— Довольно претворяться, Релинген! — рявкнул Бюсси. — Я прекрасно знаю, и вы это тоже знаете, что ваш любимчик похитил у меня женщину, мою женщину, вам это ясно? И я требую от него ответа, иначе я заставлю…
— Полковник, — неожиданно резко перебил Бюсси Жорж-Мишель, — вам пора проверить караулы. Выполняйте!
Граф де Саше с удивлением взглянул на друга:
— С каких пор… — начал он.
— Еще одно слово, — с преувеличенным спокойствием проговорил принц, — и вы отправитесь под арест. Идите!
Александр аккуратно поставил обскуру на стол и вышел, испытывая сильное искушение хлопнуть дверью. И все же полковник подавил свой порыв, решив позднее переговорить с другом начистоту. Жорж-Мишель посмотрел на незваного гостя и его взгляд потяжелел.
— Оставьте в покое перчатки, Бюсси, не вмешивайте в свои страсти Бога.
На губах графа заиграла победная улыбка.
— Я рад, Релинген, что мы поняли друг друга. Но не надейтесь, что вам удастся долго прятать от меня своего друга. Мы еще встретимся, и будем драться.
— Не думаю, — ответил Жорж-Мишель. — Граф пишет поэму и не захочет расстраивать себя видом вашей смерти. До Рождества он вряд ли освободится, так что вам не на что рассчитывать.
