В. Бирюк - Парикмахерия
Не будем «доживать», будем жить. И попробуем организовать своим смердам и холопам максимально близкое подобие этой самой «скуки». С максимально однообразной сельской жизнью.
В середине поселения поставим общинный дом. Типа сельсовета в комбинации с клубом. Я что, учиться не умею? Сделаем как в Паучьей веси. Смысла пока не улавливаю, но, наверное же есть — не дураки же делали. Здесь же сделаем общую площадь. Ну, не площадь — так, свободное пространство оставим. Посиделки там, сельские сходы, развод скотины… Тут же, пониже, колодец выкопаем.
Не, не кругло получается. Такая длинная деревня из одной улицы. Жить так можно. В моей России полно деревень такой застройки. И — городов. Волгоград вообще — одна нитка в сто вёрст длиной, с пузырями в нескольких местах. Жить в этом… можно. А вот оборонятся — неудобно. Но холм довольно крутой, можно будет нормальный частокол поставить, по верхнему краю склона. Подкопать, соорудить подпорную стенку типа «Стены плача», как на Храмовой горе в Иерусалиме… Тут же постоянно нужно о фортификации думать. Хоть бы на уровне крепкого забора. Ниже колодца поставим ворота. Как в Паучьей веси сделано. Стоп. Хрень получается.
«Как-то собрались трое физиков и трое математиков поехать поездом в соседний город на симпозиум. А куда ещё они могли по трое собраться? В кассах физики купили три билета, а математики — одни.
– Как же вы втроём по одному билету поедете?
– У нас есть наши специфические математические методы!
В поезде математики забились втроём в вагонный сортир. Кондуктор, собиравший билеты, постучал в дверь туалета. Оттуда высунулась рука с билетом. Кондуктор билет забрал и ушёл. Поезд тронулся, математики спокойно расселись на свободных местах.
Долго ли — коротко ли, на даже симпозиумы имеют свойство заканчиваться. На обратную дорогу три физика берут уже один билет на троих. Есть же известный математический метод! А математики — ни одного.
– Как же вы поедете?
– У нас есть наши специфические математические методы!
В вагоне три физика забиваются в один туалет, три математика — в другой. Незадолго до появления кондуктора один из математиков подходит к туалету с физиками и стучит в дверь. Оттуда высовывается рука с билетом. Математик забирает билет и идёт к своим коллегам по сортиру. Потом приходит настоящий кондуктор».
Подражание без понимания — дорога к изумлению. В смысле: ну и дурак же я был! В «математических методах» нужно ещё и смысл соображать.
У «пауков» — ворота в сторону реки и от неё довольно близко. К реке — потому что водопой, водозабор, прачечная…. Да и вообще, река здесь — главная дорога, магистраль. У меня так не получается. Потому что у пауков ворота высоко — вдоль ограды есть путь, который в половодье не заливает. А здесь зальёт. А ворота должны быть доступны при любой погоде. Не для того, чтобы войти, а для того чтобы выйти. Точнее — чтобы стадо выгнать. И тогда как? Классика инженерии: нерешаемую задачу разбиваем на части и решаем по кускам. Декомпозиция называется.
Делаем двое ворот: на речном конце, в сторону существующего селения, магистрали и водоснабжения. И на противоположном — в сторону сухого леса. Дальше там и пастбище есть. А если ещё одни? Типа: «окно в Европу». Ещё чуток по-напридумываем и получим семивратные Фивы. Не, не надо. Древнегреческие Фивы плохо кончили. Опять же, народная мудрость: «слишком хорошо — тоже не хорошо».
Я прикинул длину и ширину будущего селения, сделал зарубки на крайних деревьях. Вроде бы нормально. Но опыта градостроительства, хоть и в малых формах, у меня нет. А обсуждать эти планы с моими людьми… Кпд как у паровоза. Нужно искать экспертов. Ну должны же быть мастера по строению городов на Руси!
Чётко помню, что позже, с Ивана Третьего начиная, в Московской Руси дело градостроения было поставлено на поток и на довольно высоком уровне. Разрядный и Городовой приказы постоянно создавали и заселяли новые города. Причина простая — для укрепления оборонительных рубежей на них должны быть гарнизоны. А для прокормления воинов нужны мирные жители. И потом на картах России появляются названия с корнем «чёрт…». Понятно же, что в православном государстве чертей в качестве покровителей поселений не использовали. Это от слова «черта» — рубеж, граница.
Тогда же были довольно детально прописаны типовые решения: город на тысячу семей, отвод и межевание земли, количество и суточный дебет источников. Отдельно — качество воды. При устроении новых станиц кубанских казаков уже в двадцатых годах 19 века по этому, водному, поводу большой скандал был.
Судорожно перетряхивая память, вспоминая наставления какого-то византийского императора о строительстве городов, из которого в голове зацепилась только одна фраза: строить надо «так, чтобы дым и сажа из очагов нижнестоящих домов в городе не летели в окна домов вышестоящих», я уже возвращался к своим копачам, когда услышал громкие голоса. Ну вот, ну что за команда балбесов подобралась, ни на минуту оставить нельзя!
Однако это не «мои» ссорились между собой — это «мои» ссорились с «моими». Лингвистически несколько замысловато, а по сути просто — возвратились косари. И теперь мои смерды потешаются над моими слугами и моими холопами. И тему для шуток нашли ну очень подходящую: бритость голов. Весёлый у нас на Руси народ — палец покажи — все смеются. А уж темечко углядят — в покат и животики надорвут.
Косари были с бабами и старшими детьми. Похоже, на покосе уже пошло копнение и стогование. Народу много и все старательно проявляют остроумие. В стихотворной форме. Сплошные «Пушкины» пополам с «Лермонтовыми». Пердуновские.
«Я такого не встречала
Не видала прежде я
Где допрежь была головушка
Лишь головка от х. я»
Власть стереотипов вплоть до потери инстинкта самосохранения. Умение махать железками у моих «ближних» от изменения причёски никуда не делось. Сейчас они как вдарят… Из насмешников только ошмётки полетят. Хохотуны мелкорубленные.
«Что за чудо на пригорке —
Люди удивляются
То ли ж…па, то ль лицо —
Совсем не отличаются».
К моему удивлению, и Чимахай, который заводился по куда меньшему поводу, и Ивашка, которому, как княжьему гридню, насмешки каких-то там смердов вообще терпеть не можно, только переглядывались. Офигеть! Так смена стрижки и на них подействовала?! И социальный статус, и личный гонор, гордость, самооценка. «Ум, честь и совесть…». Всё это — от обволосения? Это поэтому кавказцы такие наглые? А если ощипать, то станут «беленькими и пушистенькими»? У моих, явно, вся их гордость как-то… «выпала и покатилось».
А ведь задолбают простые смерды моих оружных драчунов. «Стая удачно пущенных дятлов может задолбить до смерти слона средних размеров». Своим остроумием. Не фига себе! То были сплошь орлы, а теперь — мокрые курицы, глаза друг от друга прячут. Скоро, пожалуй, и в штаны от страха писаться начнут. А местные «петросянят» без остановки. Крутят свой «юмор» дальше.
«То не баба, не мужик
Из горлА торчит кадык.
Не мужик то, и не баба
Голомордый будто жаба»
И — ржачка в два десятка глоток. Звяга вон шапку на уши натягивает так, что скоро порвёт. Вот это убоище, ныне смущённо пальцем берёзу ковыряющее, недавно мне так смело говорило: «не умный ты, боярич»? Интересное дело, надо запомнить. Берём нехорошего человечка, бреем его наголо, и выпускаем в народ. В наш очень простой, исконно-посконный народ, который очень любит над кем-нибудь очень хором позабавиться. Такое радостное чувство единения возникает.
" — Давай дружить!
– Давай! А против кого?»
«Лысый! Лысый! Встань, пописай!»
Это детишки селянские голосок подают — берут пример со старших. Народовольцы. Выражают народную волю — посмеяться вволюшку. Над «вятшими», над начальными, над опасными. Над чужими и пришлыми. Над «не такими». Инстинктивная ксенофобия, инстинктивная социализация. Так я же об этом уже погрустил! А они опять… Но если одни мои люди не будут бояться других моих людей, то… то и меня они бояться перестанут. И дело не будет делаться. Потому что я сам везде не поспею. А над слугами моими «благонравные святорусские жители» будут матерно хором издеваться. И этот, необходимый для получения требуемого результата организованной человеческой деятельности, страх придётся вбивать заново. Кровью. Их — точно. Но, может статься, и моей собственной. Жалко. И чего делать?
Плюнуть в глаза. «Плюнь в глаза тому, кто скажет, что может объять необъятное». «Объять» — невозможно. Но к этому надо стремиться. Под «необъятным» я понимаю здесь наш исконно-посконный фольклор. Поскольку ответ на последнюю дразнилку я помню ещё из второй половины двадцатого века. Что-то не встречалось прежде попадистов-фольклористов. Никогда не слыхал, чтобы социальные конфликты в среднем средневековье решались с помощью домашних заготовок в области детских дразнилок конца второго тысячелетия. Ну и что, что не слышал? Надо же кому-то быть первым. Ну, с новым прогрессированием тебя, Ивашка-попадашка!
