Борис Громов - Терской Фронт
— Эй! — в два голоса обрывают меня «господа офицеры». — Прибор на место положи! Мы еще не сказали «нет».
— Ну, так и нечего понты корявые гнуть! А «сто пятьдесят девятая» мне самому нужна. В машину установлю и всегда на связи. Радиус-то у нее даже со штатным «хлыстом» — более чем приличный. Не то, что у портативок.
— Так и скажи — зажал, — снова улыбается Костылев.
— Конечно, зажал. От вас ведь помощи ждать можно до ишачьей Пасхи. Вот и приходится мне, маленькому, да беззащитному, все зубами вырывать! Ладно, пошутили, и будет. Что за этот трансивер дать можете?
— А что нужно? — спрашивает закончивший копировать фотографии и протягивающий мне назад «цифру» Исмагилов.
— Ну, ты, Олег, и спросил. Да откуда я знаю, сколько он стоит и что за него выручить можно?
— Ну, скажу тебе прямо, в целом виде ты за него не меньше десяти золотых получил бы. А вот в таком… Я не специалист, а тут разбирать и смотреть надо, много ли там целого вообще осталось.
— Угу, понял. Дело ясное, что дело темное. Тогда так. Вы мне за нее гарнитуру «хендс-фри» на «Дэу» дадите?
— Легко. — кивает головой Олег. — А после того, как наш связист в ней поковыряется, может еще и доплатим.
— Ну, вот и договорились! И еще, Игорь, у тебя чистая «склейка»[80] есть? Без вот этого, — тыкаю пальцем в разложенную на столе «двухкилометровку» испещренную всевозможными пометками и условными значками и крупной надписью «Рабочая карта Коменданта ст. Червленная».
— Я же тебе уже сказал, Миша, и рад бы, да не могу я тебе такую карту выдать.
— А я ее мне выдать и не прошу. Я ее у тебя сейчас аккуратненько пересниму по квадратам и буду с наглой рожей пользоваться.
— Вот наглец, а! — восхищенно хлопает пару раз в ладоши Костылев и лезет в стоящий позади стола приоткрытый сейф. — Ладно, на, проходимец. Знаешь, если от тебя польза будет, я в Ханкалу рапорт подам о премировании тебя картой, за особые заслуги.
— Кстати о пользе, Игорь, на фото с камуфляжной курткой особое внимание обратите. Не знаю, в курсе вы, или нет, но это — камуфляж американских морских пехотинцев. Причем, куртка здорово замызганная, давно не стиранная, но не старая. И клейма я сфотографировал на всякий случай. Это вам к вопросу о помощи турков Непримиримым. И надпись на опоре. Сомневаюсь, что сапер-чеченец стал бы писать по-русски. Значит — имеем дело с предателем, причем, очень неплохо обученным предателем.
— Или мамелюком, — заканчивает за меня Костылев.
— Угу, — кивает головой Исмагилов, — спасибо. Это, правда, больше по нашей части.
— Ну, это уж вы сами разбирайтесь, — покладисто соглашаюсь я. — Мое дело маленькое: попросили — сделал. Если что еще найду — или притащу, или сфотографирую. Но и ты, Игорь, о своей части договора не забудь.
— Так, а вот с этого места поподробнее! — оживляется «особист». — И чего это Комендатура за спиной Службы Безопасности наобещала?
— Да немного, в общем. — отвечаю я. — Мины, взрывчатку и средства взрывания. Но, только если будут положительные результаты.
— Стоп! — Исмагилов хлопает себя по лбу ладонью. — Идея! К вопросу о результатах, маму их за ногу! Миша, а давай-ка мы тебя и твоего напарника оформим, как отдельную разведывательно-диверсионную группу! Все чин по чину, список личного состава, человек в десять, из реально существующих бойцов ОсНаза или разведки. А все устроенные тобою «тарарамы» будем задним числом проводить как спланированные задания. С боевым приказом и прочей бюрократией. И возможностей утечки — никакой, ты ж сам все планируешь, никому не докладываешься. И реальные результаты на лицо, — он кивает на монитор ноута, на котором застыло изображение подорванного мною моста. — А то в Ростове нам за низкую эффективность всю плешь проели. Это помощи от них не дождешься, а как пистон вставить — они всегда готовы.
— Отличная идея, товарищ майор! — я даже вскакиваю по стойке смирно и начинаю «преданно жрать глазами начальство». — Просто великолепная! Не побоюсь этого слова — гениальная!!! — я резко меняю восторженный тон на скучно-скептический. — А моя-то выгода в чем? Вы получаетесь кругом красавцы, а мне-то с этого что, окромя глубокого морального удовлетворения?
— А тебе, товарищ прапорщик, — не удерживается от подколки Исмагилов, — снабжение со складов объединенной войсковой группировки по нормам отдельной ДРГ.[81] Тебе мины нужны? А может пластит? Патроны, ВОГи, карта, столь тобой желаемая, черт ее возьми? Так вот, наемнику, каким бы замечательным парнем он не был, мы этого выдать не имеем права, а вот командиру отдельной диверсионно-разведывательной группы — обязаны.
Я снова падаю на стул и погружаюсь в задумчивость.
— Блин, мужики, афера чистой воды!
— Да тут, считай, вся война — сплошная афера, — отвечает мне Олег. — Так что, согласен?
— Значит так, если дадите все, что обещали… Кстати, ты забыл упомянуть про горючее для служебного автотранспорта, «вещевку» всякую, те же «лохматые камуфляжи». Опять же, «боевые» у вас тут как, выплачивают?
— Нет, ну я с тебя фигею, господин Тюкалов! Ты вслед за пальцем не то, что руку, голову откусить норовишь!
— Ты, господин контрразведчик, скажи спасибо, что я с тебя положенный на группу из десяти человек автотранспорт не требую! И стрелковое оружие. И оптику. И средства связи. А ведь мог бы!
— Спасибо Миша! — ухмыляется в ответ Исмагилов. — Да уж, ухарь вроде тебя мог бы и портянки на всех затребовать…
— Вот-вот, и я о том же! Одним словом, если сможете это все должным образом оформить — я не против.
— Ну, вот и договорились. Значит все это, — Олег снова кивает на монитор ноутбука, — мы с Игорем оформляем как первый, пробный выход свежесформированной диверсионно-разведывательной группы, предназначенной для действий на территории Непримиримых Тейпов. Кстати, ты когда следующий выход планируешь? Сколько у нас времени на подготовку есть?
— Через неделю-полторы, не раньше. Погода испортилась, грязь в предгорьях и горах месить — не самое умное занятие. Да и Толю еще гонять и гонять.
— Ну, вот и отлично! К этому времени как раз все и оформим, и получим со склада, и сюда перевезем.
Распрощавшись с Костылевым и Исмагиловым, спускаюсь на первый этаж в фин. часть. Все у той же полной доброжелательной тетки, обозвавшей меня на прощание «передовиком производства» получаю деньги за «бошки» и направляюсь на выход. И прямо перед «дежуркой» нос к носу сталкиваюсь с Настей. На этот раз на ней не легкий ситцевый сарафан, а черный прыжковый костюм с шевроном Комендатуры и сержантскими лычками на погонах. Светлые волосы собраны в аккуратный пучок на затылке, а свернутый черный берет, заправлен под хлястик левого погончика. Из набедренной тактической кобуры торчит рукоять ни много, ни мало, а ГШ-18. Легкие хромовые сапожки с обтягивающими икру голенищами, чуть не пускают по стенам солнечных зайчиков. Ох, мама дорогая, какая серьезная барышня! «Капитанская дочка», издание улучшенное и дополненное! И, что интересно, в форме она кажется едва ли не более привлекательной, чем в открытом сарафанчике на тонких бретельках.
На секунду застыв, вытягиваюсь во фрунт, словно гренадер времен Екатерины Великой, благо рост вполне соответствующий, вскидываю ладонь к виску в воинском приветствии и вполголоса гаркаю:
— Здравия желаю, товарищ сержант!
— Вольно! — ее смех звенит серебряным колокольчиком. — К пустой голове руку не прикладывают.
— Настенька, а кто вам сказал, что эта голова пустая? Она под завязку забита мыслями о вас! — решаю «закосить» под Д`Артаньяна я. — А то, что вы имели в виду, называется «головой непокрытой».
— Можно на «ты», бессовестный льстец, — снова смеется она.
— Договорились, — тут же соглашаюсь я. — А какими ты судьбами тут, да еще в таком умопомрачительном виде?
— Вообще-то, я тут служу, в связи. А это — мое форменное обмундирование.
— Оно тебе ужасно идет! — блин, я сегодня прямо сама галантность, не переборщить бы, а то примет за мелкого ловеласа и Казанову «местечкового разлива». — А кем, если не военная тайна?
— Телефонисткой, на коммутаторе.
— О! Теперь у меня есть причина незаконно подключиться к местной военной телефонной сети. Сделаю «врезку», и буду звонить, чтобы послушать твой голос.
— Болтун! — изобразив на лице шутливое осуждение, говорит она.
— Болтун, — с виноватой физиономией соглашаюсь я. — Зато галантный и обаятельный.
— Скорее, нахальный и назойливый, — подначивает меня Настя.
— Отставить! — пытаюсь изобразить суровость на физиономии. — В твое сознание вкралась страшная ошибка, и ты приняла за названные тобой только что недостатки пару несомненных моих достоинств!
— Да что ты говоришь? И каких же это?
