Лео Франковски - Рыцарь в стиле хай-тек
Я ответил, что вместо того, чтобы обрывать кусты, пусть лучше подрежет их и посадит отростки, вдруг те пустят корни. Японские розы, наверное, действительно слишком большие для его двора, но в полях из них получится хорошая ограда. Идея понравилась, и крестьянин согласился воплотить ее в жизнь, когда закончится сбор урожая. Если отростки не выживут, он снова попробует следующей весной, ну а если и тогда ничего не получится, кусты обязательно вырастут из семян.
Этот год, как и предыдущий, выдался богатым на урожай, а в прошлом году он не успел перевезти весь свой ячмень в амбары, прежде чем дожди испортили оставшиеся на полях колосья. В этом году у отца Кристины появилась тачка, и разница ощущалась существенная. Он мог перевезти с ее помощью в три раза больше за день, чем раньше, и даже опережал график. Теперь крестьянин беспокоился, что у него не хватит места для хранения зерна.
Наверное, земледельцу всегда нужно о чем-то беспокоиться.
Следующим утром я с Анной поскакал в Бытом. Мы прибыли на место за несколько часов до полудня, и вскоре я уже разговаривал с младшим герольдом, которому, похоже, нечем было заняться.
— …Меньше сотни человек, — отвечал он на мои вопросы. — Обычно собирается большая толпа народа.
— Думаю, все дело в сезоне сбора урожая, ведь почти все заняты делом, — предположил я.
— Ваша правда, мой господин, но божий суд должен состояться именно сейчас, потому что он и установит, кому будет принадлежать собранный урожай. На количество зрителей повлияло и то, что сражаются соперники не насмерть. На кону всего лишь наследство. По-настоящему обиженной стороны нет, поэтому рыцари бьются до первой крови.
— А в чем дело?
— Все просто. Умер человек, не оставив письменного завещания. Его имущество унаследовали бы вдова с дочерью, но двоюродный брат усопшего заявил, что они не могут выполнять военный долг, и поэтому его честь требует оспорить наследование. Большинство женщин пошло бы на компромисс, уступив ему часть собственности за выполнение военного долга. Но пани Мария не из того теста сделана. Она наняла профессионала защищать ее права. И теперь ее кузен, несомненно, жалеет, что дал жадности одолеть себя. Ему не остается ничего, кроме как согласиться на поединок, в котором у него нет ни малейшего шанса победить. Говорят, он заплатил рыцарю, чтобы тот его не особо покалечил, хотя правды никто не знает.
— Значит, исход предопределен. Неудивительно, что бой не привлек толпы народа, — сказал я. — Я слышал, что профессионал может дать урок-другой для желающего научиться сражаться. Как бы мне все устроить?
— Вам надо поговорить с одним из его оруженосцев, мой господин. Они стоят вон там, в серо-коричневых ливреях; нормальные геральдические цвета для Польши, хотя и редко встречающиеся в остальной Европе. Конечно, вам придется потратить десять-двенадцать гривен на урок. Ведь профессионал — это тот, кто продает свое умение за деньги.
Я последовал совету и, поговорив с оруженосцем, обнаружил, что за урок его хозяин брал двенадцать гривен. Двухнедельная зарплата рабочего. Однако если я научусь чему-то, что спасет мою жизнь, вполне приемлемая сделка. Уроки даются сразу после схватки. Конечно, оруженосец не сомневался, что его хозяин будет в достаточно хорошей форме, чтобы давать уроки после боя.
В полдень или около того, трубач своей игрой привлек внимание толпы, священник прочел молитву, и профессионал с соперником предстали перед зрителями, сняв шлемы. Наемный рыцарь — спокойный тридцатилетний мужчина. Его противник — молодой парень с улыбкой на губах и сверкающими глазами. Правильные черты лица, привлекательные почти до женственности: кто-то шепнул мне, что его прозвали Милашкой Яном.
Герольд прочел два обращения, от каждой стороны, чтобы все поняли, за что сражаются противники. Несколько крестьян поставили скамьи, и я заплатил за место как раз в пятидесяти ярдах от поля, Анна смотрела на сражение из-за моего плеча.
Два закованных в броню человека помчались навстречу друг другу с противоположных концов поля. Профессионал был одет в сдержанные серо-коричневые цвета, парень — в веселые желто-голубые, свои фамильные цвета.
Когда они встретились, профессионал поднял свое тяжелое копье, и мне на миг показалось, будто он собирается отдать первый раунд сопернику. Копье Милашки скользнуло по щиту противника, пана Болеслава, а тот обрушил свое копье, словно дубину, на шлем проносящегося мимо соперника.
Даже в последних рядах был слышен хруст.
Толпа вежливо похлопала, в то время как кузен пани Марии сложился в седле, а потом свалился с коня. Пан Болеслав помахал зрителям, принимая восторги, потом спешился посмотреть, в состоянии ли противник подняться.
Тот встал, поэтому профессионал вытащил меч и направился к парню. Вежливо подождал пару минут, пока противник перестал качаться, потом сказал: «Защищайтесь!».
Милашка попытался последовать совету, но из этого мало что вышло. После нескольких выпадов, которые пан Болеслав играючи отбил, последний ударил наотмашь по передней части похожего на бочку шлема. Парень упал как подкошенный.
Победитель снял шлем, поднял вверх меч и провозгласил что Бог вынес свое решение, и с этого момента право пани Марии на земли и титул не подлежит сомнению. Потом поклонился и возвратился в свою палатку.
Несколько человек вышли помочь проигравшему: оказалось, что снять с него шлем не так-то уж и просто. Железо настолько вдавилось внутрь, что пришлось парня поднимать и нести к наковальне кузнеца. Следующее событие привлекло гораздо больше народу, чем сама схватка, на работу металлических дел мастера собралась посмотреть целая толпа. Кто-то посоветовал нагреть шлем, чтобы тот легче гнулся: все, кроме Милашки, засмеялись.
Когда шлем в конце концов сняли, показалось красное месиво, в которое превратилось лицо несчастного парня. Нос был разбит в кровь, все передние зубы вылетели. Дантистов в средние века не существовало, и парень остался калекой на всю жизнь. Милашка Ян перестал быть милашкой.
ГЛАВА 17
Как мы и договорились, я пришел за уроком к павильону пана Болеслава — круглой большой палатке, достаточно высокой, чтобы в ней поместился рыцарь верхом на коне. Ее использовали на турнирах, где высшим пилотажем считалось не показываться публике, пока тебя не вызовут сражаться.
— Вы меня простите, если я не стану подниматься? — сказал профессионал. — Болят они, эти мои старые раны. Вот, к примеру, одна из них, в колене, частенько напоминает о себе… Я так понимаю, вы тот самый парень, что говорил с моим оруженосцем. По вашему росту я бы также заметил, что вы — пан Конрад Старгардский, о котором все говорят.
— Угадали, — признал я. — Вы порядком потрепали Милашку. Мне казалось, вы не собирались увечить его, пан Болеслав.
— А, вы уже слышали? Ну, прежде чем думать обо мне плохое, просто вспомните, что я занимаюсь дракой за деньги, цены у меня высокие, а вдова не могла себе позволить заплатить слишком много. Ее деньги даже не восполнили накладные расходы. Но сейчас мертвый сезон, а ее дело — правое, накладные расходы все равно остались бы непокрытыми, поэтому я взялся за работу. Можете ли вы винить меня за то, что с претендента я взял в три раза больше, чем с вдовы, и не за то, чтобы проиграть схватку — на такое я бы не согласился ни за какие деньги, — а просто чтобы не слишком поранить его?
— Но вы оставили его калекой на всю жизнь!
— Точно. Моя нанимательница ненавидит своего кузена, она хотела именно такого исхода. Профессионалу часто приходится играть очень тонко, чтобы удовлетворить обе стороны. Насколько я понимаю, моя нанимательница довольна, да и претендент не имеет официально никаких жалоб. В конце концов, он мог бы остаться лежать на земле после того удара в голову, бой объявили бы завершенным, и парень не получил бы серьезных увечий.
— Тогда с чего он поднялся и продолжил сражение? Наверняка ведь знал, что не имеет шансов на победу.
— Он поднялся, потому что слишком разозлился, чтобы трезво рассуждать. Вы видели, что я с ним сделал. Флорентийский удар — для нейтрализации копья, а «геркулесова дубинка» свалила парня с коня. Я бы не осмелился испытывать эти удары на профессионале, а ему всего лишь показал, что он на самом деле — шут гороховый, а не рыцарь. И все же я всегда могу доказать, что провел атаку таким образом, чтобы не сильно повредить противнику. Что до последующего ранения, это всего лишь один-единственный удар, и кто мог предположить, что его шлем не выдержит?
— Итак, вы удовлетворили требованиям обеих сторон, и сами остались в выигрыше?
— Конечно, пан Конрад. Мое ремесло не такое простое, каким кажется с первого взгляда. Ведь этот сукин сын пытался выбросить на улицу вдову с ребенком. Он заслуживает худшего. Но вы, по-моему, пришли не за разговорами. Вас беспокоит встреча с паном Адольфом в следующее Рождество?
