Андрей Архипов - Поветлужье
— Иди, иди, а вдруг это я или дети те же... Негоже без помощи их оставлять. Иди прямо сейчас, по горячим следам, пока они там не напортачили чего сами. Раненых очень много. Кстати, карантин снимать будешь?
— Нет пока: если все распространится в итоге, то пусть не такими темпами. Но с десятником поговори, если хочешь, он рвался все...
— Угу, чуть позже. А с флагом это ты придумал? — Иван бросил взгляд на колышущуюся по ветру черную холстину.
— Ну... как я? Сказал, чтобы тряпку какую повесили. Откуда я знаю, что они тут вывешивают, если мор пришел? Может, крест какой-нибудь перед воротами надо ставить, да только разве можно было выйти? Господа буртасы! Извольте подождать, пока мы тут знак морового поветрия вывесим! Короче, прибежали ко мне, спросили: что за тряпка нужна? Я сказал, что поярче не мешало бы. Рубаха красная у десятника была, так они побоялись спросить, вычернили углем холстину да повесили...
— Да ничего получилось, черный флаг как знак беды, еще бы череп и кости нарисовали... — улыбнулся Иван.
— Тьфу на тебя, все бы тебе хиханьки да хаханьки. Пойду я отяков лечить. — Вячеслав поднялся и подхватил сумку. — И так минут десять с тобой потерял...
— Первую помощь им как раз оказывают, я еще в нижней деревне их учил воду кипятить и раны промывать ромашкой, как ты уже делал с Антипом. А насчет хиханьки — так это у меня отходняк такой начинается, вот посмотришь, что далее будет... Кстати, ты с ранеными справишься или помощь моя нужна? Там резаных ран должно быть много, и стрел засевших тоже...
— Была уже практика, не боись. У тебя, кстати, что с рукой? Пойдем, заодно промою. Заражение крови, знаешь, тут вещь неизлечимая...
— Пойдем, — согласился Иван. — Я заодно тебя отякам представлю, чтобы у них сомнений про твои навыки не возникало... А рука — так это стрелой так всадило в приклад, что аж ружье выронил за борт, да и кисть чуть порезало отскоком. Теперь нырять за ним... Да, Вячеслав, мне вот только что в голову пришло... а в лесном лагере тоже может быть куча болящих?
— Угу. Туда после твоих раненых и отправимся. Здесь Радимир вместо меня справится, я ему показал, как надо ухаживать, как отвары делать. По моим мыслям, он тут голова многому, такой серый кардинал. Кстати, он даже учился, кажется, где-то. На всякий случай будь поосторожнее с ним, я что-то не пойму, в каком он тут качестве...
— Разберемся... а на железное болото, как мы лагерь прозвали, я сейчас охотника какого-нить отправлю, принесет им вести да узнает, как дела...
— А я уж и забыл, что ты тут начальником стал, — засмеялся Вячеслав. — Только пусть никуда из леса не уходят — вдруг там другое что... Минус на минус может принести и очень жирный минус.
— Ну... начальству скоро конец, я только в походе главой был. — Иван оглянулся: — Смотри, кутенок так за тобой и чешет, вон как уши болтаются...
— Да, обживаемся, — вздохнул полной грудью Вячеслав. — Ты вон к отякам привязался, а я к щенку. Две недели тут, а уже как будто бы и сроднились с этим местом.
Широкая тропинка вела нашедших свое дело людей все дальше от веси. Сзади пылил, отвлекаясь на прыжки за стрекозами и большими полосатыми шмелями, серый щенок с загнутым кренделем хвостом, а вокруг одуряюще пахло цветущим разнотравьем и хотелось просто вдыхать этот ароматный воздух и жить...
Жить на такой благодатной, живописной и мирной земле.
* * *
— Здрав будь, Иван, сын Михайлов, — глухо донеслось до Ивана, когда переяславский десятник присел рядом на бревно, лежавшее около ворот веси, положа длинный, весомый сверток рядом с собой. — Не страшишься столь близко к тыну подходить? Мор — он никого стороной не обходит...
— И тебе здравствовать, Трофим Игнатьич, — ответил, наклонив голову, воевода отяцкий. — Не так он страшен оказался, как мнилось поначалу. Вячеслав сказывал, что с божьей помощью малыми потерями пока обходимся, хотя и не обещал, что этим закончится. Главное, повязку не снимай и меняй почаще, а снятые кипяти... Тогда важные дела можно и порешать, выйдя из веси.
— С божьей помощью, надо же... Лекарь-то, в избу входя, на икону и глазом не ведет. Речи уж нет о том, абы он поклон в красный угол положил али крестным знамением себя осенил... Но деяния его богоугодные, и себя не жалеет — то верно.
— Не обессудь, Трофим Игнатьич, хоть и православные мы, но дело сие в нашем отечестве в запустении было. Не знаю, вернется ли к нам почитание веры Христовой в полной мере, но старания наши приложим... А ты, гляжу, тоже уважение ко мне высказываешь, по имени-отчеству величаешь?
— Так заслужил, Иван Михайлович, заслужил. Сказывать про свершение — то дело одно, а вот исполнить сие — то совсем другое... Вот, прими от меня подарок. — Трофим откинул край холста и обнажил рукоять меча и часть ножен, покрытых затейливым узором. Однако доставать не стал и, запахнув тряпку обратно, передал сверток собеседнику. — Как подарок для сына держал я меч сей с давних пор... Да не судьба, видно, пусть тебе послужит. Славословить более не буду, почестей себе еще наслушаешься...
— Спасибо... Спаси тебя Бог, Трофим, такому подарку от самого сердца цены нет, хоть и не разглядел я сам меч.
— Потом глянешь, не рассыплется он до того времени... Сабля-то хороша, абы бездоспешного разить али кого в легких доспехах, а без меча того, кто добрую бронь дощатую взденет, не побьешь.
— Вот на учении со Сварой и опробую сей меч... Чего смеешься? — Иван удивленно взирал на пытающегося сдерживаться от приступа смеха Трофима. Тот поначалу даже закусил ус и прикрыл ладонью глаза. Но все-таки справился и ответил:
— Ты только Сваре об этом не сказывай, ему тя с деревяшкой гонять и гонять... Да и жалость во мне к его мечу, ежели с этим скрестит, хоть и добрый он у него. Пусть его, оставь... Я вот про что молвить хотел... Ужо час будет, как Антип подбегал к изгороди, издалече вещал нам о ваших свершениях. Баял он мне, что стал ты воеводой у отяков, за собой их и охотничков наших вел и множество славных побед одержал... Да то я и сам видел. Как ныне тебя прозывать — воеводой ли?
— Не смеши честной народ, Трофим Игнатьич. Был я походным воеводой, да скоро весь выйду... Если не изменится ничего. Да и тебя вроде тоже воеводой можно звать? Не десятником же по старинке?
— И то верно... Невмочно стало без воеводы, кликнут после дел сих. Токмо вопрос — не тебя ли? Ежели был бы ты своим перед набегом буртасским, то и выкрикнули бы, и я, быть может, не противился. Но ты не вой... в нашем понимании, хотя это и поправимо. А своим... своим ты стал благодаря деяниям, свершенным тобой и окружением твоим, но... зело еще непонятны мысли ваши людишкам, хотя и приводят они к победам.
— Путано ты говоришь, воевода, но понял я тебя... Сразу хочу ответить, что за властью я не гонюсь и дорогу тебе в воеводском деле переходить не собираюсь. Хоть кем назначь, приму ту ношу... Однако мысли насчет будущего я себе тоже задавал... И место себе определил, если ты не против будешь. Вот скажи, как ты видишь нашу жизнь дальнейшую с отяками? Как бы добычей ты распорядился, если воля в этом твоя была?
— Хм-м... благодарствую тебе на таком твоем слове, а то сумления у меня были на твой счет, не начнешь ли раздор сеять в веси... До власти многие жадные, да не все поймут, что она не токмо почет и уважение, но и ответ за все, что под нею творится... А добыча... добыча как заведено. Каждому доля выделяется, а кому и две... Тебе так и пять, и десять выделить община может. И с отяками тож... А жить? Жить мирно будем, как прежде жили. Пычей за вину свою полной мерой расплатился, рать помог тебе привести — так я мыслю?
— Охо-хо. Так... А ты бы поглядел вдаль, воевода... Не на то, что ты провидишь ныне, а на то, что бы ты хотел увидеть. А уж после вместе подумаем, что с этим делать, а?
— Гхм... Желания мои тебе потребны? Они простые. Силу бы ту сохранить общую, что у нас с отяками народилась, не то беда придет, а мы опять в раздряге...
— Вот! Вот и я про то же, воевода. А не доверишь ли ты мне сие деяние возглавить, а?
— Допрежь надобно сих кметей в одно целое совместить. Аще по силам тебе такое, то принимай сие дело под себя, и я те буду в этом опорой.
— Так пойдем ковать, пока горячо, Трофим Игнатьич, — ухмыльнулся в отросшие за две недели усы Иван. — Пока у меня отходняк не прошел... Что такое? Как бы это сказать... как начну что-то делать — не могу остановиться.
* * *
— Вот стоят с вами, воинами доблестными, два воеводы — один ваш походный, другой переяславский — и понять не могут, из-за чего весь сыр-бор? — прокашлявшись, начал Иван, перебивая общий гул, царящий на краю пажити. — Я говорю, из-за чего шум и раздряга? Чего не поделили столь славные воины, что необходимо стало наше вмешательство?
Пычей оглядел отяцкое воинство, расположившееся на обрыве напротив лодей, перекинул недовольный взгляд на переяславских охотников, вольготно расположившихся рядом, и, что-то для себя решив, вышел вперед, отвесив обоим воеводам низкий поклон:
