Андрей Родионов - Послушник
Тот способ, каким сам я попал в пятнадцатый век, лишь доказывает, что нет правила без исключения, а потому присутствие некой нечистой силы вполне можно допустить. Не такой уж я простак, чтобы целиком полагаться на силу нагрудного креста: у всех исчезнувших среди бела дня детей был такой, сильно он им помог?
Отправляясь на ночные прогулки, под одежду я поддеваю легкую кольчугу, за пояс сую пару пистолетов, которые работящие братья Бюро сделали по моим чертежам. Один из пистолетов я зарядил серебряной дробью, второй – увесистой пулей. Два дня я упорно тренировался на дальнем полигоне, рядом с новой пушкой, которую испытывали неутомимые братья. Заряжал и разряжал пистолеты, палил по мишеням с места и в движении. Усилия не пропали даром, теперь с пятнадцати шагов я без промаха всажу пулю в лоб движущейся мишени. С дробью получилось еще удачнее: если выстрелить шагов с пяти-семи, не поздоровится сразу троим врагам, особенно если встанут покучнее.
Наконец мое внимание привлекли лежащие к западу пустынные холмы, сплошь поросшие терновником, за которыми на добрый десяток лье раскинулась страшная Невильская трясина. По преданию, семьсот лет назад император Карл Великий разбил в здешних местах армию некоего злобного некроманта, повелителя свирепых лангобардов. На поле боя длиннобородый чародей лоб в лоб столкнулся с племянником императора, неистовым рыцарем Роландом, что уже тогда слыл самым искусным бойцом Европы. В смертельном поединке паладин отсек магу голову и пронзил черное сердце копьем, в древко коего был вбит гвоздь из креста Господня.
Туловище злобного некроманта ярко вспыхнуло зеленым пламенем, а отрубленная голова отворила веки и жутким голосом прокляла спорные земли, где полегли лучшие воины лангобардов. Напоследок почерневшая голова предсказала, что тысячу лет туда не ступит нога честного христианина. Ужасная говорящая голова пророчила беды и несчастья до тех пор, пока сквозь кольцо оцепеневших от необъяснимого страха воинов не пробился наконец бледный священник. Дважды окропил он голову святой водой и вознес молитву Пресвятой Деве, лишь тогда стих поток брани и угроз. К сожалению, эта мера ничуть не помогла, и случилось, как и было предсказано.
Ночью, пока все франкское войско крепко спало после тяжелой трехдневной битвы, на небе погасли звезды. С тихим плеском начала прибывать холодная как лед вода, а очнувшиеся в полной тьме франки обнаружили себя по колено в жидкой грязи, которая медленно ползла все выше и выше. Вконец обезумев от ужаса, воины и истошно ржущие кони пробивались сквозь наваленные всюду горы трупов, бежали куда глаза глядят. А мертвецы, подняв головы, молча смотрели на живых горящими, как уголья, очами.
Во всем войске лишь Карл Великий сохранил хладнокровие: император франков приказал поднять боевой стяг и встать вокруг него людям с пылающими факелами. Медленно, по пояс в прибывающей воде, Карл двинулся на север, а священники шли у его стремени и громко читали молитвы. Это ли помогло, или что другое, но большая часть паникующих успокоилась и присоединилась к Карлу.
Ранним утром их глазам предстала ужасная картина: на месте поля битвы раскинулось черное болото с непролазными топями. В глубине темных вод остались богатые трофеи, сундуки с золотом и драгоценными камнями, великолепное оружие и многое, многое другое. Говорят, что император мельком глянул на оставшееся войско, плюнул в болото и молча развернулся к городу Парижу, уже тогда ни в чем не уступавшему великому Риму.
Что интересно, до сих пор в болоте тонут коровы, а заблудившихся ночью людей влекут в самую глубь трясины блуждающие синие огоньки и чарующие звуки музыки. А на Проклятые холмы выходят призраки погибших в битве христиан и тянут за собой путников в глубь болота, чтобы показать, где лежат их до сих пор не погребенные тела. А потому там совершенно нечего делать честным католикам!
– Спасибо, господин кюре, – искренне благодарю я. – Значит, там точно нет никаких лечебных трав?
– В тех богом проклятых местах? Забудь о них навсегда! – отечески советует священник.
Как только я выслушал легенду, тут же мысленно сделал стойку. Что-то отец Жильбер разволновался не на шутку, когда я поделился с ним, где хочу поискать целебные одуванчики и колокольчики. Лицо раскраснелось, глаза забегали, тут же приплел каких-то злых чародеев и даже некромантов. Отчего-то кюре не желает, чтобы приезжий послушник шлялся по заброшенным холмам, почему бы это?
Похоже, вот оно! Прекрасно известно, что главное для преступника – создать вокруг своего логова атмосферу загадки, ужаса и тайны. Отсюда вывод: если где и искать логово маньяка, так это в Проклятых холмах. Так я и поступаю. Уже через пару часов я начинаю разведывать местность в холмах и чуть было не попадаюсь в ловушку: тяжелая зазубренная стрела из настороженного самострела должна была бы влететь мне прямо в живот.
Что заставило меня отпрыгнуть в сторону в нужный момент, не знаю. Вот так в природе и происходит выбраковка негодных экземпляров: жестко, зато эффективно. Немного поразмыслив, я решаю больше не соваться в ловушки. Тут явно что-то скрывают, а потому надо подождать, пока не явятся хозяева плохого «места». Они явно знают все ловушки, а потому проведут меня без всяких хлопот. А пока что я решаю проследить за деревенским кюре.
Через пару недель осторожных наблюдений всплывает интересный факт: отец Жильбер, чьим гостем я имею честь быть, в вечернее время пару раз наведывался в район холмов для приватной беседы с неким господином, с ног до головы закутанным в плащ.
При этом оба ведут себя так осторожно, что мне, как ни старался, не удается подслушать ни единого слова. Вы скажете, мало ли какие могут быть секреты у местного священника с неизвестным мне дворянином? В сонной деревне Пулак кипят не меньшие страсти, чем при королевском дворе. К примеру, деревенский лавочник Пьер регулярно встречается с некими загорелыми личностями, в обмен на увесистые кошельки деляга получает явно контрабандный товар.
Мельник бегает на интимные свиданья к жене бондаря, женатый горшечник встречается в лесу с юной дочкой торговца свиньями. Смазливая сочная Полетт по ночам бегает на сеновал к юному Александру, где со слезами жалуется на злого мужа, какой постоянно награждает ее колотушками. Влюбленный по уши простак громко возмущается, невдомек дурачку, что его ловко подталкивают к убийству опостылевшего старого мужа. Та же Полетт одновременно крутит еще с двумя мужчинами, ну и так далее.
В конце концов, круг подозреваемых сужается у меня до одного человека. Я решаю, что только священник имеет возможность заманивать к себе детей: кто из нас опасается доброго пастыря, что ласковым словом и отеческой укоризной ведет нас по жизни? Выбрав подходящий момент, я обшариваю дом кюре от чердака до фундамента. К тому моменту, как отец Жильбер возвращается с воскресной мессы, я уже знаю, что не ошибся в нем.
Нет, подзатыльники отца Мориса не прошли даром! Бывший вор научил меня чуть ли не профессионально отыскивать тайники. Таковых в доме священника ровно четыре. В первых двух хранятся серебро и золото, не очень много. В третьем, искусно вделанном в стену, отыскивается кое-что поинтереснее, это «Черное Евангелие» в фирменной обложке из человеческой кожи. Небрежно повертев в руках запрещенный гримуар, какой в простонародье не совсем правильно называют сатанинской Библией, я сую увесистый том обратно. Будь я библиофилом, ни за что не выпустил бы книгу из рук, а так…
Самая любопытная находка ожидает в спальне священника. Если сдвинуть тяжелую кровать влево, то при определенной доле везения и, замечу не без хвастовства, обостренной наблюдательности можно обнаружить люк, ведущий в глубокий подвал. Сейчас там пусто, как во вскрытой могиле. Я задумчиво верчу в руках маленький детский башмачок, который закатился в угол под лестницу. Вот тайна бесследных исчезновений и открыта, что дальше?
А вот что: быстро навести порядок и откланяться. То, что я раскопал, является убедительным доказательством только для меня самого. И потом, куда кюре девает детей после похищения? Да, я уже понял, что он дьяволопоклонник, но все же? Куда-то в Проклятые холмы – это не ответ. Что ж, понаблюдаем издалека за нашим «оборотнем в сутане».
Я от души благодарю гостеприимного хозяина, прощаюсь с ним чуть ли не со слезами на глазах. Тяжелый тюк с сушеными травами на спине мула подтверждает, что время потрачено не зря. Напоследок получаю пастырское благословение, кюре даже выходит на улицу следом за мной. Лицо держит профессионально благостным, но уголки рта так и ползут вверх, в глазах плещет ликование.
– Ишь обрадовался, упырь, – тихонько бормочу я себе под нос. – Посмотрим, кто будет смеяться последним!
Мул размеренно переступает крепкими сухими ногами, я плавно покачиваюсь в седле, вежливо раскланиваясь со всеми встречными и поперечными, те приветливо машут руками. А как же иначе, ведь я навсегда прощаюсь с деревней. Хорошее место… будет, когда я тут все расчищу. Следующую неделю я обитаю на заросшем колючим кустарником склоне одного из холмов, в заранее приготовленном убежище. Костер не развожу, а потому приходится обходиться без горячего, но я неприхотлив.
