Анатолий Дроздов - Интендантуррат
- Я не докладывал.
- Почему?
- При таких обстоятельствах он не дал бы согласия на продолжение операции. Из Москвы многое видится иначе. Я взял ответственность на себя и нисколько не жалею.
- Что с вами будет, если в Москве узнают?
- Об этом лучше не думать.
- Меня, в самом деле, зовут Виктор Иванович, - сказал Крайнев. - А вас?
- Николай Алексеевич Октябрьский, подполковник госбезопасности.
- Не похожи на офицера госбезопасности.
- Чем?
- Манерами.
- Я служил в иностранном отделе. Там все были такие. Дворяне, потомственные интеллигенты, два-три языка в совершенстве.
Крайнев смотрел недоверчиво.
- Я говорю по-немецки, знаю французский и английский. С испанским хуже, но объясниться могу.
- Где учили языки? - спросил Крайнев по-английски.
- В НКВД, - ответил Николай на английском. - Тогда оно называлось ОГПУ. Я в органах с шестнадцати лет.
- Это как? - Крайнев перешел на русский.
- В гражданскую потерял родителей, беспризорничал, а партия поручила ВЧК-ОГПУ увести детей с улиц. Попал в школу. Там заметили, что я знаю больше других, обладаю хорошей памятью, имею способности к языкам. Иностранный отдел взял шефство, а потом и вовсе забрал к себе. Мне повезло с учителями.
- Почему вы знали больше других?
- До революции окончил три класса гимназии.
Крайнев смотрел недоверчиво.
- Мое лицо, понимаю, - усмехнулся Николай. - Моя мама - бурятка, отец - русский. Потомственный дворянин, Алексей Матвеевич Спешнев. Этнограф, еще в прошлом веке приехал в Иркутскую губернию изучать верования и обычаи диких народов, так их тогда называли. В одной из деревень увидел мою мать, ей было всего четырнадцать. Влюбился, выкупил у родителей, научил читать и писать, окрестил, а когда минуло шестнадцать, женился. Моя мама была очень красивой. Отец преподавал, она вела хозяйство, жили не бедно. Пока не случилась революция. Их убили, когда грабили дом, меня не тронули по малолетству.
- Почему вы Октябрьский?
- Беспризорникам давали революционные фамилии.
- Вы же знаете свою.
- Я помнил, что сделали с моими родителями.
- И пошли служить большевикам?
- История России полна смут и кровавых расправ. Эпоха Ивана Грозного, эпоха Петра... Власть - это всегда кровь. Можно стать на другую сторону, но это означает предать людей, которые меня учили, воспитывали, делились последним куском. Они верили в светлое будущее.
- Как вам удалось уцелеть? - спросил Крайнев. - В тридцатые?
- Лицо помогло. Меня готовили для заграничной работы, но с таким лицом нельзя выдать себя ни за немца, ни за француза, ни за бельгийца... Даже в Испанию не пустили. Я очень переживал, но потом тех, кто побывал за границей, стали забирать... Какое обвинение мне могли предъявить? Из беспризорников, происхождение рабоче-крестьянское, в революции не участвовал, в партию вступил, когда в ней не осталось троцкистов. Разумеется, статью нашли бы, но никто из арестованных меня не оговорил. Отдел разгромили, меня перевели в хозяйственную службу. Когда началась война, попросился к Судоплатову. Он взял: большие потери, нехватка оперативников, тем более, с хорошим немецким. Я работал в школе, где преподавал Петров, поэтому меня послали разобраться, когда пришла весть, что он жив.
- У вас получались вкусные пирожные.
- В иностранном отделе учили и не такому. Одно из прикрытий. Я умею шить, могу работать аптекарем и бакалейщиком. Я вас очень прошу, Виктор Иванович, никуда не ходить. Улицы полны патрулей, проверяют каждого, а ваши приметы и, возможно, фотографии есть у каждого солдата. Погибните понапрасну!
- Мы и так погибнем! Рано или поздно немцы доберутся сюда.
- Днем я отослал одного их своих помощников на маяк. Там запасная рация. Свою я включил на прием и час назад поймал передачу: он добрался и передал сообщение в Москву. На рассвете прилетят бомбардировщики. Вы не зря разведывали цели. Здесь начнется такое, что немцам будет не до нас.
- Значит, у нас есть ночь.
- Виктор Иванович!
- Слушайте, подполковник Октябрьский! Я не самоубийца. У меня есть план...
***Помощник Николая (его звали Иван), вернулся во втором часу.
- Патрули ушли! - сказал он радостно. - Улицы свободны!
- Уверен? - спросил Николай.
- Специально прошелся! - обиделся Иван. - До самого центра!
- Идем! - встал Крайнев.
За ворота они вышли вчетвером. Иван с Николаем переоделись в немецкую форму, все вооружились - сторонний наблюдатель, случись ему выглянуть в окно, увидел бы немецкий патруль, шагающий по пустынной улице. Бричку решили оставить - патрули на повозках не ездят, к тому же бричка слишком заметна. К нужному дому они добрались без приключений. Никто не встретился на пути, хотя на одной из улиц в отдалении мелькнул патруль - пересек им путь и скрылся, не заинтересовавшись процессией. Крайнев в который раз похвалил себя за предусмотрительность: несколько комплектов немецкой формы он утащил со склада по поддельному документу и спрятал на конспиративной квартире еще феврале. Не всегда маниакальная настороженность бесплодна...
Крайнев отворил знакомую калитку, но, подойдя к крыльцу, пропустил вперед Николая. Сам стал в стороне. Рядом затаились Седых и Иван. Николай постучал в дверь - без эффекта. Подполковник стал бухать в нее кулаком. Прошло несколько минут. Крайнев уже начал холодеть от испуга - неужели никого? - как в доме вспыхнул свет и послышались шаги.
- Кто? - спросил сонный женский голос.
- Господина лейтенанта вызывает господин полковник! - выпалил по-немецки Николай. - Срочно!
- Сейчас! - сказала женщина по-русски и ушла. В доме послышались голоса, недовольное бормотание, шаги. Лязгнул засов и на крыльце появился заспанный Крюгер. Вопрос задать он не успел. Крайнев в один прыжок взлетел на крыльцо и воткнул дуло "люгера" в переносицу лейтенанта.
- Скажешь слово - стреляю!
В свете выглянувшей из-за облаков луны Крайнев увидел, как побелели глаза лейтенанта.
- Я не шучу! - предупредил на всякий случай.
Николай тем временем расстегнул кобуру на поясе Крюгера, забрал пистолет.
- В дом! - приказал Крайнев. - Ни одного лишнего движения, если хочешь жить!
Пятясь, Крюгер вошел в дом, за ним, не опуская пистолет, шел Крайнев, следом в открытую дверь скользнули остальные. Женщина, увидев немцев с оружием, испуганно ойкнула. Седых деловито запихнул ей в рот полотенце, скрутил руки и отнес за ширму. Затем сел на табурет - так, чтоб видеть пленницу и обстановку в доме. Карабин он поставил между колен. Тем временем Крайнев усадил лейтенанта на стул, сам устроился напротив. Пистолет он опустил, но в кобуру прятать не стал. Николай пристроился сбоку, а Иван застыл у дверей, преграждая путь.
- Расслабься, Пауль! - сказал Крайнев, ощутив прилив веселой злости. - Что окаменел? Мы в гости! Шнапс остался?
- А? - очумело спросил Крюгер, и лицо его порозовело. - В шкафу есть бутылка!
- В другой раз! - сказал Крайнев. - От твоего шнапса болит голова. Поговорим без выпивки!
- Что вы хотите? - спросил Крюгер, настороженно оглядывая незваных гостей. - Почему на вас форма СС?
- Фасон больше нравится! - сказал Крайнев.
- Вы знаете, что вас ищут?
- Догадываемся! - усмехнулся Крайнев.
- Вам лучше сдаться! - сказал Крюгер. - Я позвоню полковнику, он обеспечит охрану. Абвер - это не СД, вам гарантировано гуманное обращение и хорошие условия содержания.
- Что ты говоришь! - всплеснул руками Крайнев. - Всю жизнь мечтал! Брось валять дурака, Пауль! Ты не понял, зачем мы пришли?
- Я ничего не скажу! - насупился Крюгер.
Крайнев поднял пистолет. Крюгер побледнел, но смотрел вызывающе. Крайнев опустил оружие.
- Саша! - сказал он Седых. - Кляп ему в рот, руки свяжи!
Седых закинул карабин за спину и сноровисто исполнил приказание. Крайнев дал ему знак не отходить.
- Это мой друг Эдигей! - сказал он немцу, указывая на Николая. - Он монгол, из диких степей. У его народа есть обычай: отважный воин съедает яйца врага, чтоб перенять мужскую силу. Сырыми. По правилам, яйца вырезают у живого врага, чтобы тот все видел и мучился. Эдигей давно просил меня предоставить ему возможность полакомиться. Он хороший солдат, я не могу отказать.
Николай достал нож и хищно улыбнулся, показав мелкие острые зубы. Крюгер побледнел.
- Саша! Сними с него штаны!
Крюгер замычал и стал извиваться, но Седых намертво прижал его к себе левой рукой. Правой расстегнул пояс лейтенанта, затем пуговицы на штанах, стащил их вместе с кальсонами до колен. Усадил лейтенанта на стул и крепко ухватил за плечи. Николай медленно двинулся к пленнику, Крюгер следил за ним глазами полными ужаса. Когда Николай наклонился, Крюгер замычал и стал извиваться. Крайнев привстал и выдернул кляп.
- Зонненнфельд! - завопил Крюгер. - Вы же цивилизованный человек! Уберите этого дикаря!
