Андрей Посняков - Король
– Нюшка! Сестрица! – Лыков кинулся на шею какой-то девчонке с сумрачным закопченным лицом и грязными волосами. – За что, за что они так, суки?
– Говорят, еретики мы все. Огненное крещение.
– Кальвинские собаки! Смерть им. Смерть! Курад!
Раненых шотландцев местные, конечно, добили без всякой жалости, а пленных тут же вздернули все на том же дубе. Своих повешенных сняли – похоронить, а вражины так и остались болтаться на ветру – два шотландских чучела в юбках. Сволочи гнусные! Уроды!
Магнус и его люди заняли горницу в разоренной избе: немного прийти в себя после боя, а пуще того – после схватки с огнем. Все расселись, разлеглись на лавках, бинтуя раны. Слава богу, никто серьезно не пострадал, так, по мелочи все.
Заглянувший в горницу Мигонына с порога бросился на колени – благодарил за спасение близких.
– Без вас бы… без вас бы не знаю и как… А за брата я отомщу, не сомневайтесь!
Подхватив с лавки трофейный двуручный меч, он махнул им с такой силой, что сидевший невдалеке Михутря поспешно наклонил голову:
– Ладно, ладно, мститель. Сейчас-то уймись.
Юноша послушно бросил меч на пол и, сев на лавку, горько зарыдал, ткнувшись лицом в ладони.
– Брате… брате…
– Это по всей Ливонии так? – присев рядом, Арцыбашев успокаивающе похлопал парня по плечу.
– По всей, – тот поднял голову и зашмыгал носом. – Недаром старик говорят – лет пятнадцать назад комету хвостатую видели. Низенько так, прямо над лесом – ярко. А к чему комета – известно. Вот и нет с тех пор у Ливонии доброй судьбы, одни войны да смерть.
– Ничего, парень, – враз приосанился Леонид. – Судьба несчастной Ливонии очень скоро изменится к лучшему. В этом тебе мое короле…
– Господин, – угрюмые мужики-эсты встали у порога с докладом. – Там отряд. На дороге видны – скачут.
– Что за отряд? – так же, по-немецки, осведомился король.
– А кто ж его знает? Видно только, что люди воинские – рейтары. Верно, немцы.
– Скачут сюда?
– Да, господин.
– Немедленно готовиться к бою! Живо, всем…
Поправив висевшую на боку саблю, Магнус выскочил во двор и принялся распоряжаться дальше:
– Ворота на засов! Лучники – вы, вы, мелочь! – на башню. Девчонки, к частоколу… Пушки, мушкеты есть? – обернулся на бегу король.
– На воротной башне, – быстро доложил Лыков. – Два мушкета и одна гаковница. Было две… одна вон, у мужиков, на телеге.
– Мужики! Телегу – к воротам… Ага!
Угу… Леонид ухмыльнулся, понимая теперь, кто именно промышлял в лесу «зипунов». Что ж, были враги, стали – друзья и соратники, причем в один миг. В те времена сие частенько бывало, особенно здесь, в Ливонии, где сам черт ногу сломит – кто за кого и кто против кого. Некоторые по два-три раза на дню флаг меняли!
Забравшись на воротную башню, Леонид всмотрелся вдаль, где, примерно в версте от хутора, двигались всадники, судя по блестящим доспехам – рейтары. Немцы или шведы – хрен редьки не слаще. Человек сорок, а то и больше. Многовато будет! Впрочем, деваться-то все равно некуда, придется принимать бой.
Магнус оглянулся – никто не выказывал ни беспокойства, ни страха. Одна холодная решимость. У всех. Девчонки с отроками. Михутря с Силантием. Местные… человек где-то с дюжину набралось. Вооружены, правда, не очень. Рогатины, дубины… Мушкетов нет совсем, а вот палаши да мечи имеются. Ладно…
– Что с гаковницами?
– Зарядили картечью!
– Отлично… Эй, вы там! – Магнус склонился с воротной башни во двор, к эстам, и перешел на немецкий: – Вы, двое – к воротам… А вы держите запал наготове. Как только ворота распахнут – жахнете. Но только по моей команде, ясно?
– Ясно, герр комендант! Яволь.
Ах, герр комендант? Хорошо хоть, не штандартенфюрер… Ладно, это неплохо, что они все поняли.
– Ну, храни нас Бог!
– И Святая Дева! – немедленно прокричали эсты. Кто-то из них наскоро молился по-латыни… Католики, да. Лютеранство только до городов и замков добрались, в деревнях своя вера. Где католицизм, а где и язычество, а чаще – и то и другое вместе, этаким симбиозом.
– Черт! Пушки!
Стоявший рядом с Леней Михутря указал рукой на быстро приближающийся отряд, за которым из-за леса показались пушки на колесных лафетах. Всего три, каждая – влекомая четверкой лошадей. Мощные! Шесть фунтов уж всяко, а то и восемь! Эх, разнесут хуторишко… Никакой частокол не спасет!
То, что хутор обречен, рейтары прекрасно понимали. Ехали картинно, не таясь, с перьями на шлемах и с развевающимися знаменами. Еще б в барабаны забили, пижоны дешевые! Однако ж что же делать-то? Сдаться? Они ведь именно на это надеются.
Только Арцыбашев так подумал, как тут же грянул барабанный бой! А потом тонко запела труба, и вперед, к воротам укрепленной усадьбы, вылетел парламентер верхом на белом коне, с желто-зеленым ливонским флагом.
Ливонский! Флаг!
Черт побери… Свои, что ли?
Между тем парламентер уже добрался до самых стен да, взвив коня на дыбы, громко закричал:
– Разбойникам предлагается немедленно сдаться господину ливонскому наместнику! Без всяких условий. Времени на раздумье нет.
– И что будем делать? – сжимая мушкет, тревожно прошептал Михаил Утрехтский. – А может, прорвемся? Завяжем бой и…
– Не будет боя, – Магнус усмехнулся и, пригладив бородку, направился к лестнице. – Пойду-ка я с ним поговорю. Эй, отворяйте ворота! Закроете сразу за мной… мало ли.
Арцыбашев принял решение довольно быстро и столь же быстро исполнил, выскочив за ворота. Так что сидевшие в засаде девчонки не успели ничего понять. Маша, правда, дернулась следом, да, верно, поздно…
В распахнутом дешевом кафтане, с непокрытою головой и самой широкой улыбкой, Леонид подошел к парламентеру:
– Ты кто таков?
– Эрих фон Буссов, барон и…
– Веди, барон, к главному.
– Но…
Мальчишка-барон опешил от столь неожиданной наглости. Что вообще происходит-то? Какого черта этот оборванец не смиренно просит, а требует куда-то его вести! Причем требует вызывающе нагло. Еще и смеется… не над ним ли, фон Буссовым?
– Нет! Если вы сдаетесь, я сообщу и так…
– Нечего сообщать. Веди! Кто командует отрядом?
– Я сказал…
– Я спросил – кто командует? – грозно прикрикнул король.
Мальчишка спасовал, так и не поняв, что происходит. Так вот с ним обращаться, наверное, мог только тот, кто имел на то право. Но этот бродяга… А вдруг он имеет? А вдруг… Ладно, пусть разбираются старшие.
– Хорошо, сделаю для тебя исключение, – юный барон развернул коня. – Иди впереди да не вздумай бежать!
На этот раз Леонид ничего не ответил. Он просто шел. Все так же улыбчиво-весело, фальшиво насвистывая «чижик-пыжик». Задиристый бароненок, правда, так и не назвал командира. Так уже и не нужно было. Магнус и так все прекрасно видел. И ливонские – его! – знамена, и закованных в железные латы рыцарей, и рейтаров с аркебузами, и пушки. А впереди, в блестящей кирасе и легком открытом шлеме морион – очень даже знакомая личность! Длинные русые волосы, борода, круглое улыбчивое лицо… Анри Труайя! Штатгалтер и рыцарь Ливонии. Наместник! Рядом с ним – белобрысый амбал в полном доспехе, с поднятым забралом и привешенным к седлу длинным мечом-бастардом. Альфонс ван дер Гроот, бывший королевский оруженосец, а ныне… Арцыбашев попытался припомнить – что за должность он дал этому здоровущему парню? Так и не вспомнил, да и недосуг было уже вспоминать.
– Этот разбойник намеревается сдаться и… – начал было барон.
Король не дал ему продолжать. Сделав еще пару шагов, распахнул объятия:
– Ну, здравствуй, Анри! И тебя рад видеть в добром здравии, мой верный Альфонс. Ну, как вы тут без меня-то?
– Ва… ва… ва… ваше величество! – Штатгалтер проворно спешился и, подойдя к королю, встал на правое колено. – Господи… Вы!!!
– Да, ладно тебе кланяться, давай обнимемся лучше… А ты, Альфонс, чего ждешь?
– Король… – еще несмело, а потом все громче и громче закричал ван дер Гроот. – Его величество… Король… Наш добрый государь вернулся!!!
– Что это за девушка бежит сюда? – отвлекся от объятий Анри. – Похоже, она чем-то встревожена.
Леонид обернулся:
– А, это Маша… принцесса Мария Старицкая… Ваша королева!
* * *Нежнейший шелк полога струился по сторонам и сверху, и двое пылких возлюбленных предавались влечению любви на атласной постели, украшенной цветами, выращенными в теплице розами. В жаровне пылали угли, и тем не менее обстановку в королевской опочивальне нельзя было б назвать теплой. У стен, у входа, напротив высоких стрельчатых окон, украшенных желто-зелеными витражами а-ля Матисс, явственно тянуло холодом, в постели же неистовствовал самый настоящий жар. Жар двух сердец и зарево пылкой любви согревали супругов лучше всякой жаровни. Они словно сходили с ума, погрузившись в терпкие ароматы любовных ласк.
Леонид покрыл поцелуями все тело своей юной супруги, такое прекрасное, с нежной шелковистой кожей. Язык его, поласкав твердеющие соски, спустился к загадочной ямочке пупка, а от него – к лону. Маша напряглась, вздрогнула и застонала, и в этом сладостном стоне слышалась неземная симфония незабвенной королевской любви. Магнус ласкал жену нежно и страстно, влекомый неистовой тягой, все той же, какой был обуян столько лет. Столько лет, почти с того самого дня, как увидел Машу, еще совсем юную, девственную…
