KnigaRead.com/

Иван Алексеев - Завтрашний взрыв

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Иван Алексеев, "Завтрашний взрыв" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

— Ты, Степан, в небо-то можешь не смотреть. Я тебе и так скажу, что погода завтрашняя будет такая же, как сегодня. Ежели б иначе, то у меня все старые раны болели бы. А они, слава Богу, сейчас не болят.

— Это хорошо! — ответил Степан, подразумевая и погоду, и здоровье ветерана.

Они вдвоем с сотником, как и положено начальству, расположились чуть в стороне от своих ополченцев, влившихся в сторожевой полк. По жестокому, но необходимому военному закону полк этот, обычно состоявший из наименее опытных ратников, в оборонительном сражении всегда выставлялся перед основным войском, фактически на убой. Ополченцы должны были принять первый, самый страшный удар атакующего противника, погасить наступательный порыв и обеспечить возможность успешной контратаки свежим силам — отборным опытным ратникам передового и большого полка. Поэтому сторожевой полк, весь личный состав которого был заранее списан на неизбежные потери, даже не стали укрывать в предместье вместе с остальными полками, а просто вывели в чисто поле, в боевое охранение, и приказали там стоять насмерть, грудью встречать ордынскую конницу. «Ну что ж, наше дело военное. Чай, не впервой, глядишь, и отобьемся с Божьей помощью!» — думали те немногие ополченцы, которые уже побывали однажды в сражении в составе какого-либо сторожевого полка и чудом уцелели. Остальные просто до конца не понимали, какая именно судьба ожидает их завтра.

Старый сотник и Степа, разумеется, знали, что именно им предстоит, и поэтому беседовали о чем угодно, в том числе и о погоде, только не о предстоящем сражении. Стражник в эти последние два дня находился возле сотника неотлучно. Он так и не смог разоблачить врага, пришедшего в столицу в составе монастырского ополчения. Поставив себя на его место, Степа рассудил, что дальнейшие действия вероятного противника могут состоять или в бегстве из отряда в город с целью совершения какой-либо заранее задуманной диверсии, либо в осуществлении диверсии непосредственно в рядах ополчения. После некоторых размышлений Степа склонился в пользу второго варианта. Он сделал это отчасти вынужденно, поскольку физически не смог бы в одиночку ни проследить, ни тем более предотвратить бегство кого бы то ни было из сторожевого полка, раскинувшего свой стан в чистом поле. Да и послан был тайный враг, по Степиному мнению, скорее всего, не в Москву, а в монастырь, ворота которого он и должен был попытаться открыть или взорвать во время штурма. Штурм не состоялся, и ордынско-турецкий заcланец отказался от своих намерений. Что же он мог сотворить непосредственно в полку? Взорвать пороховой запас? Но тот практически отсутствовал, весь порох был роздан непосредственно стрельцам. Убить военачальника? А вот это уже наиболее вероятно. Потому-то Степа перед сражением и не отходил ни на шаг от старого сотника, командовавшего вверенным ему отрядом.

Сотник, как большинство ветеранов, любил вспоминать былые сражения и рассказывать о знаменитых витязях и выдающихся полководцах, с которыми ему довелось служить. Вот и сейчас, за ужином, сотник вспоминал, как десять или более лет тому назад били они крымцев на Оке-реке под предводительством молодого доблестного воеводы князя Михаила Воротынского и даже к Рязани врагов не подпустили, не то что к Москве. Степа, погруженный в свои мысли, слушал его вполуха, но из вежливости не забывал время от времени кивать, выражая согласие с основной мыслью собеседника. А основная мысль рассказчика состояла в том, что в прежние времена все было не в пример лучше, чем в нынешние, и молодежь почитала старших.

Ополченцы ужинали. Каждый десяток сидел у своего костерка, над которым висел общий котел с кашей. Сегодня в лагере во время трапезы царила необычная тишина, не было слышно веселых залихватских возгласов и громкого смеха. Ратники в основном молчали или разговаривали вполголоса, словно находились в храме. Степа обвел взглядом ополченцев, каждый из которых был ему так или иначе знаком, и вдруг увидел, что от одного из костров в его сторону направляется человек, которого стражник, конечно же, мгновенно узнал. Это был Чекан. Он подошел к сотнику, остановился в двух шагах, вытянулся по стойке «смирно»:

— Разреши обратиться, господин сотник?

И в этом подходе к начальнику, и в самом вопросе чувствовалась привычка, которая вырабатывается не одним годом ратной службы. «Разбойничек этот, по всему видать, не врал, когда говорил, что несколько лет служил в полку, — невольно подумал Степан. — Но что-то мне тогда в его ответе резануло слух. Надо бы вспомнить: что именно? Или это все сейчас уже неважно?»

— Обращайся! — кивнул сотник.

— Ты, помнится, еще в монастыре обещал мне награду за пять моих разведок. Прошу сейчас отпустить меня на ночь в увольнение и разрешить мне взять заводного коня.

Степа насторожился, повернулся к Чекану, пристально взглянул в его лицо. Сотник, растерявшись от столь смелой, вернее, даже наглой просьбы, покраснел, раскрыл рот и принялся медленно подниматься на ноги, приготовляясь, по-видимому, дать отпор забывшемуся подчиненному во всю силу своего зычного голоса.

Но, упреждая гневную тираду начальника отряда, Чекан произнес спокойно, хотя и чуть торопливо:

— Я хочу увезти из полка Анюту и оставить ее в городе.

Сотник так и замер с раскрытым ртом, затем вновь присел на траву, покачал головой. Степа тоже расслабился, отвел взгляд от спокойного и безмятежного лица бывшего разбойничьего атамана. Отношения Чекана и Анюты уже не были тайной ни для кого из ополченцев их отряда.

— Ну что ж, — произнес наконец сотник. — Я и сам намеревался отослать девицу подальше от предстоящей битвы. Только не придумал, как это лучше сделать. Уж больно она боевая и своенравная... Да еще мил дружок тут у нее завелся. Знамо дело, что она ни в какую по доброй воли отсель бы не ушла. А раз ты сумел ее уговорить, тогда езжай, конечно. И запасного коня бери... А про то, вернешься ли ты сам в рать к рассвету, я тебя спрашивать не буду. В ополчение народное никого против воли не зовут.

— Правильно, что не спрашиваешь, сотник, — кивнул Чекан и посмотрел в глаза ветерану прямым и честным взглядом. — За коня спасибо. Разреши отбыть в увольнение?

— Разрешаю. Ступайте с Богом. Гляди только, девицу не обидь, а то я не посмотрю на все твои прежние геройства! — Сотник поднял свой немалый кулак и грозно потряс им перед лицом бывшего атамана.

Чекан молча развел руками, дескать, о чем уж тут говорить! Четко, по-военному наклонил голову, повернулся через левое плечо и направился туда, где чуть в стороне от ратного стана паслись несколько стреноженных коней, принадлежавших начальникам монастырского ополчения. Проводив его взглядом, сотник покачал головой и произнес то ли с осуждением, то ли с прискорбием:

— Вишь, оно как! Кругом война, кровь, а им, молодым, все одно — любиться да миловаться! Вот в прежние времена... — И старый сотник опять пустился в воспоминания о героях былых времен, которые, конечно же, не чета нынешним.

Степа вновь рассеянно слушал, время от времени кивал, как вдруг одно имя, произнесенное ветераном, заставило его встрепенуться, и стражник, впервые перебив рассказчика, спросил довольно резко, почти как на допросе:

— Как, говоришь, звали того воеводу?

— Князь Никита Курлятев, — охотно повторил сотник.

— А ты его хорошо знал?

— Ну, не то чтобы приятельствовали, — честно признался ветеран, — но в боях да походах вместе побывать довелось. Несколько раз удавалось даже парой слов перемолвиться. Знаешь, небось, как это в ратном стане случается, когда все вместе в одном озере купаются или из одного ручья воду пьют.

— А не ведаешь ли, что с ним сталось, где он сейчас?

Сотник печально вздохнул, задумался в нерешительности, затем махнул рукой и произнес:

— Про это лучше вслух не рассуждать, ну, да ладно! Уж тебе-то я верю, что слова мои никуда не донесешь. Да и все одно завтра смертный бой. В общем, попал доблестный воевода князь Курлятев государю в немилость, да и сгинул потом то ли в ссылке, то ли на плахе.

— За что ж ему выпала та немилость?

— Я сам-то уже тогда в войске не был, знаю лишь по слухам. Сказывают, что появился у князя новый стремянной, боярский сын Кудеяр Тишенков, молодец лихой да отчаянный. Князь его за геройство отличил, к себе приблизил. А у того молодца душонка-то оказалась гниловатой. И геройствовал он вовсе не за Родину, а из-за гордыни и тщеславия своего непомерного, за награду щедрую да за любовь красных девиц, до которых он был куда как охоч. В общем, где-то под Астраханью переметнулся он к туркам, когда янычары зажали нашу рать в тиски, из которых, казалось, не было выхода. Ну, знамо дело, у князя нашлись завистники, да и объявили государю, что князь, дескать, сам своего стремянного к врагу послал, замыслив предательство. Только ни я, ни кто другой, князя по рати знавший, в тот навет не поверил. Он не единожды в самых страшных битвах являл нам всем пример самоотверженной стойкости во имя отечества. И тогда, под Астраханью, он от турок все же отбился и рать сохранил, хотя был в тех боях сам ранен. Так клеветники государю и нашептали, что, он, дескать, из того похода живой вернулся ценой предательства.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*