Андрей Земляной - Рокировка в длинную сторону
— Значит так, швило. Дело ты сделал, конечно, важное и нужное. И я об этом не забуду. Но эту партизанщину ты брось. Хватит! Ты подумал, что я Тату скажу, если тебя не станет?
— Я русский солдат, дайде, — Белов упрямо вскинул голову. — Я давил, и буду давить всякую сволочь, пока живу и даже после смерти. Иначе просто не могу.
— Но слово дисциплина тебе знакомо? — обманчиво мягко возразил Сталин. — Вот теперь будешь подчиняться дисциплине. — И, заметив, как сник Александр, уже мягче добавил. — Да твоя голова стоит целой дивизии, а может и армии! Специалистов таких как ты сам подготовить, с заводами этими нефтяными и другими разбираться, да даже отвечать на вопросы авиастроителей, товарищ Сталин будет? Ты понимаешь, что воинов в Советской стране много, а вот специалистов настоящих адски мало!? Да какой тогда из меня руководитель, если ты вместо того, чтобы делом заниматься будешь носиться и ликвидировать наших врагов? Самое могучее твоё оружие — голова. Её и включай на всю катушку. А надо будет, так все оружие в руки возьмём.
Александр думал недолго.
— Согласен. — Потом помолчал. — У меня ещё просьба товарищ Сталин.
— Ну?
— Мальчишка один есть в детском доме, где я жил. Сначала предупредил о бандитах что мне готовили встречу, потом где-то нашёл заточку, и прокрался в парк, чтобы мне помочь. Я хочу вытащить его сюда. Он настоящий, дайде. Чистый, как оружейная сталь.
— Хорошо. — Сталин кивнул и улыбнулся. — Съезди, привези. Посмотрим на твоего абрека.
— И последнее. Надо бы Черчилля ликвидировать. А лучше сразу накрыть во время заседания какого-нибудь Комитета трёхсот. Сейчас эти пауки обязательно сползутся.
— Я понял… — Сталин быстро написал несколько слов на листке с заметками. — Будем отслеживать процесс. Так. Сейчас ступай домой и сиди там тише воды, ниже травы. Все тебя уже заждались. Утром еще поговорим…
…В кремлевскую квартиру Саша поднимался, с огромным трудом таща за собой два громадных чемодана и большущий сверток. Конечно, можно было бы вносить багаж по очереди, но тогда исчезло бы очарование сюрприза, а потому Белов упорно пер неподъемную ношу по ступенькам широкой лестницы.
— Еще хорошо, что товарищ Сталин обзавелся квартирой на первом этаже — пробурчал Александр. — Вот был бы номер, если бы он на третий вселился… — Тут он наконец оказался у двери и уже собрался, было, позвонить, то есть покрутить торчавшую из двери ручку звонка, когда вдруг хлопнул себя по лбу и с чувством произнес. — Во, идиотина! Мог ведь к двери по одному принести, а я-то — тупизна инертная! — все вместе волоку, точно ишак афганский!
С этими словами он, наконец, позвонил в дверь. И через секунду оказался в объятиях Веры Степановны:
— Сашенька! Сашенька! Голубчик ты мой! Как здоровье? Поправился? Вот смотрю — ни капельки! — Вера Степановна тормошила и мотала мальчика, который даже и не пытался сопротивляться. А та продолжала ворковать, гладя и целуя своего ненаглядного Сашеньку…
— Нам как сказали, что у тебя — туберкулез, после австрийской тюрьмы — мы так перепугались… — Тут Беляева понизила голос. — Товарищ Сталин неделю мрачнее тучи ходил. Все молчал, все места себе не находил. Я как-то осмелилась, да и спросила: как там, мол, Сашенька наш. А он, — Вера Степановна наклонилась к самому уху мальчика и прошептала, — он-то сперва чуть трубку свою не перегрыз, а после как глянет на меня — я чуть не умерла! Выскочила за дверь, а он, слышу, черными словами ругается… Ну да что же мы стоим? — всплеснула руками женщина. — Ты ж — голодный! Пойдем, покормлю тебя…
Почувствовав, что словесный водопад, иссякает, Саша решительно вмешался в этот монолог:
— Тетя Вера, да я есть не хочу. Меня в Кремль завозили, ну там и покормили… А я вам… то есть, тебе подарок привез.
И с этими словами он решительно принялся развязывать свой узел. Оттуда появился отрез дорогущего меланжевого драпа и две шкурки черно-бурой лисы.
— Вот, это тебе на пальто. Мне там объяснили, что английский драп — самый лучший, вот я и… — смутившись, Белов замолчал.
Вера Степановна решила, что мальчик стесняется того, что подарок слишком дорогой, и начала восхищаться качеством, расцветкой и заботливостью своего Сашеньки. Но смущался Александр вовсе не из-за этого: он чуть было не ляпнул небрежное «прихватил». «Прихвачен» отрез был в блестящем Гамбургском магазине, в котором Белова больше всего интересовала касса…
В этот момент в коридор вышел Надмит Банзарагша. Он остановился, внимательно оглядел Сашу, затем улыбнулся той загадочной «лунной» улыбкой, какая бывает только у жителей Восточной Азии, и поклонился, сложив руки:
— Приветствую тебя, трижды пришедший. Твой путь долог, но, как я вижу, удачен. Старый Цин сдержал Молодой Ян в крепкой узде, а Ян исполнил свое предназначение под руководством Цин. Даосы знали, когда…
— Да что ты, Надемит Банзаргашевич, опять свои антимонии развел! — воскликнула Беляева. — Вот ты лучше глянь, какой мне подарок Сашенька привез, — и гордо продемонстрировала отрез.
Тибетец ощупал материал и рассыпался в по-восточному цветистых и образных похвалах. А Белов тем временем вытащил из чемодана плотный сверток и с поклоном протянул его бывшему монаху. Тот принялся разворачивать, шурша пергаментной бумагой, и вдруг охнул, поднял на Сашу увлажнившиеся глаза и тихо проговорил:
— Спасибо. Большое спасибо, — и прижал к груди несколько буддистских картин-тхангки.
Кроме картин в свертке была еще небольшая — сантиметров сорок в высоту статуэтка Будды из слоновой кости, инкрустированная золотом и черной бронзой. Надмит несколько раз приложил ко лбу каждую тхангки, потом низко склонился, подхватил полой рубахи скульптуру и бесшумно исчез где-то в глубинах квартиры.
Тут же последовали несколько мелких сувениров обслуге: серебряная брошь в виде розы — подавальщице, большой шелковый платок, расписанный немецким пейзажами, поварихе, шикарная чайная пара с такими же сюжетами — горничной. Помощнику по кухне со смешной фамилией Харьковский, которого Саша с детской непосредственностью своей молодой половины перекрестил в «Московского» — «Вы же, дядя Коля в Москве работаете, а не в Харькове…» — досталась паркеровская авторучка, а уборщику Мингалееву, всегда отличавшемуся каким-то удивительным лоском — шелковый галстук. И в этот момент вернулись из школы остальные дети…
— Сашка! — наплевав на все условности, Светлана с радостным визгом повисла у названного брата на шее. — Сашка приехал! Ура!
И совершенно не стесняясь, принялась его целовать.
За последние три месяца Саша изрядно окреп и даже подрос. Поэтому он, почти без натуги, подбросил Светлану вверх и поймал на руки:
— Здравствуй, Светик! Здравствуй сестренка!
Василий, иронично ухмыляясь, смотрел на эту сцену, потом подошел поближе и сунул Белову руку:
— Здорово, Сань. Поправился?
— Ну так, — Александр поставил на ноги все еще вздрагивающую от восторга Светлану, и мальчики обменялись рукопожатием.
— Готов к труду и обороне. Здорово, Темыч, — он приобнял Артема, хлопнул его по спине. — Айда, подарки разбирать!
И они потащили в комнаты остальной багаж…
— …Вот, Светка, а это — тебе, — Александр достал из чемодана громадную куклу, ростом чуть только не до пояса девочки. — Ее зовут Лоттхен, впрочем, она сама может это сказать.
С этими словами он нажал на ручку куклы и та отчетливо произнесла: «Лотти». Светлана вцепилась в подарок:
— А она еще что-нибудь говорить умеет? — спросила она, озирая куклу восхищенными глазами.
— Да ты чего? — засмеялся Василий. — Светик, она же — не живая!
— А говорить все-таки умеет, — улыбнулся Саша. — Вот…
Он бесцеремонно задрал кукле платье, от чего Василий и Артем слегка смутились: у куклы было туловище, аккуратно повторяющее строение тела настоящей девочки. Разве что половых органов не было, но зато имелась самая настоящая попка. Светлана в немом изумлении во все глаза смотрела на это чудо, а Белов нащупал какое-то мягкое место на животе Лоттхен, как-то по особому нажал…
— Вот, — сказал он, оправляя платье куклы. — Теперь нажми ей на ручку.
— Мутти, — пискнула кукла.
— Это значит — «Мама», — сообщил Саша открывшей от удивления рот девочке. И предваряя дальнейшие расспросы, пояснил. — Больше она ничего говорить не умеет. Не научили…
Света накинулась на Сашку с такой бурной благодарностью, что чуть не свалила его с ног. Но тут же выяснилось, что на этой замечательной кукле подарки для Светланы не кончились…
— Вот еще тебе, — Белов протянул ей большущую коробку, обтянутую бархатом. — Вас приветствует фирма Герлен, Париж!
В коробке оказался набор косметики и флакон духов. Светлана с трудом выдернула притертую хрустальную пробку, и по комнате поплыл тонкий, какой-то очень свежий, весенний аромат. Девочка восторженно зажмурилась, прижала к груди коробку…
