Чужак из ниоткуда 4 (СИ) - Евтушенко Алексей Анатольевич

Я неторопливо плыл на глубине метров трёх, считая про себя гребки. Тридцать… тридцать пять… сорок. Прозрачную морскую воду пронизывали солнечные лучи, доставая до самого дна, которое ещё виднелось внизу, но постепенно уходило в глубину и пропадало из виду. Впрочем, особенно рассматривать там было нечего. Подводная жизнь Чёрного моря откровенно скудна. С теми же Карибами не сравнить. Как я читал, дело в сероводородном слое, который начинается уже с глубины в сто метров. Ну и ладно, нам глубоко не надо, и так хорошо.

Пятьдесят пять… шестьдесят…

Выныривать или ещё?

Ещё. Кислорода хватит, как минимум, на столько же, а охрана пусть понервничает, им полезно. Хочу назад Бориса и Антона, я к ним привык, и они меня понимают!

Я плыл и думал о том, что с каждым годом всё больше становлюсь землянином, и всё меньше во мне остаётся гарадца. Дело не только в другом, совсем юном теле. Окружение. Человека делает окружение и то, чем он занят. Работа. Меня окружают земляне, которые, как ни крути, ведут себя во многих ситуациях иначе, нежели гарадцы. Более непосредственно, что ли. Но не только. Иногда более хитро. Иногда менее благородно. Иногда более эмоционально. Почти всегда — более грубо. Хотелось бы сказать, что это не хорошо и не плохо, просто земляне такие, а гарадцы другие, но — нет, не скажу. Это будет неправдой. Правда же заключается в том, что гарадцы лучше физически развиты, лучше воспитаны и лучше собой владеют, их этому упорно и тщательно учат с детства. Нечто подобное наблюдалось на Земле две с половиной тысячи лет в государстве под названием Спарта, если верить тому, что я об этом государстве читал. Но именно, что подобное. Не идентичное (всё-таки спартанцы были, в первую очередь, отличными солдатами, а уж потом — гражданами). Гарадская система воспитания намного глубже и сильнее любой подобной системы когда-либо изобретённой и внедрявшейся на Земле. «Будущее принадлежит детям, которые станут взрослыми» — девиз, который неизменно лежит в её основе. Другое дело, что земляне не виноваты в том, что развиты хуже гарадцев. Другие условия. Придёт время — догонят. Если, конечно, захотят. А пока мне приходится невольно приспосабливаться, чтобы слишком уж не выделяться, потому что иначе от меня будут если не шарахаться, то держаться подальше — точно. Люди любят своих, а чужих, наоборот, не любят. На инстинктивном уровне. Поэтому нужно стараться быть своим. Ну и работа, конечно, накладывает свой отпечаток. Много власти. Иногда, наверное, слишком много. Власть развращает? Нет, если правильно к ней относиться.

Вот и не развращайся, сказал я себе. А то ишь, начинаются оправдания и уловки — воспитание, окружение, работа, эти лучше, эти хуже… Оставайся силгурдом и человеком — это главное. Я и остаюсь. Поэтому, как силгуд и человек, после купания пойду в кабинет номер семь. Ибо не фиг, Кристина, было меня бросать!

Семьдесят пять… восемьдесят… восемьдесят пять.

Хватит, пожалуй!

Я вынырнул. Выдохнул почти до конца использованный воздух, вдохнул новый. Хорошо!

Оглянулся. Мой вратарский глазомер подсказал, что до берега метров сто тридцать, не меньше. И оттуда прямо ко мне с рёвом направляется белый катер спасателей.

Надо же, какие молодцы, подумал я, переворачиваясь на спину. Оперативно работают.

Катер подлетел, эффектно затормозил с поворотом метрах в пяти.

— Сергей Петрович, вы в порядке?

— В полнейшем! — ответил я, не поворачивая головы. — Плывите обратно, ребята, спасибо за службу.

— Точно? А то можем спасательный круг кинуть или, ещё лучше, на борт взять.

Я перевернулся в обычное положение.

Спасатель — молодой загорелый парень стоял, подбоченившись, во весь рост и внимательно смотрел на меня. Второй — небритый мужик в возрасте и в курортной соломенной шляпе — сидел на руле.

— Нет, — отказался я. — Поплаваю ещё. И вообще, не мешайте контакту с дельфинами. У меня с ними здесь дружеская встреча. Слыхали уже, небось, что дельфины разумны?

— Слыхали, — ответил спасатель. — Вы же всему человечеству об этом и сообщили.

— Вот и не мешайте. Всё хорошо, правда.

— Как скажете. Если что — кричите. Мы будем наготове.

— Крикну, крикну, — уверил я. — Или свистну, — я заложил в рот сложенные колечком большой и указательный пальцы и оглушительно свистнул. В Кушке пацаны научили. Стыдно сказать, но Кемрар Гели не умел свистеть.

Спасатель уселся на банку, кивнул напарнику. Катер взревел, развернулся на месте и помчался обратно к берегу. Где по колено в воде растерянно стояла моя охрана.

Сзади послышался трескучий переливчатый свист, и мимо меня скользнули два чёрных гладких тела.

— Привет, ребята, — сказал я. — Только о вас подумал, а вы уже тут как тут. Давно не виделись.

— Тыррр –ир! Тырр-куа! — две улыбающиеся дельфиньи морды вынырнули из воды рядом со мной.

Я вошёл в орно. Если у людей ауры большей частью одноцветные: жемчужные, голубые, разных оттенков зелёные (вкрапления других цветов бывают, но они чаще всего свидетельствуют о неполадках со здоровьем или нестабильном психическом состоянии), то у дельфинов ауры были похожи на волшебные, расцвеченные всеми цветами радуги, сияющие ореолы. Цвета в них двигались и перетекали друг в друга, постоянно меняясь. Наверняка по их аурам тоже можно было определить и физическое состояние, и настроение этих разумных и прекрасных животных, но я пока не умел.

Я послал дельфинам мысленную волну радости от встречи.

«Привет, мы тоже рады тебя видеть. Очень хорошо, что мы тебя встретили».

«Что-то случилось?»

«У нас для тебя послание».

«Именно у вас двоих»?

«Каждый из Морского народа его знает. Первый, кто тебя встретит, должен передать. Первые — мы».

«Я слушаю».

'Ты говорил, что Древние возвращались на Воду. Землю, как вы её называете. Издалека, со звёзд.

«Да».

«И что-то случилось. Что-то плохое».

«Да. Они не отвечают на сигналы».

«Что ты намерен делать?»

Я представил себе «Горное эхо», как он садится на Луну. Потом себя с напарником, поднимающихся в «Союз». Старт ракеты. Полёт к Луне. Посадка. Две фигурки в скафандрах, идущие к «Горному эху».

«Значит, есть возможность помочь?»

«Есть».

«Мы долго думали и решили сказать. Есть вероятность, что кроме людей и Морского народа, под Светом, который вы называете Солнцем, живут и другие разумные».

«Где, здесь, на Земле-Воде?»

«Нет, здесь только Морской Народ и люди. Дальше. Гораздо дальше. Мы не знаем, кто они. Но иногда до нас… до самых чувствительных из нас долетают обрывки их мыслей и образов. Судя по ним, они живут на самой большой планете, пятой от Света-Солнца».

«На Юпитере⁈»

«Да, вы называете её так».

«Но там не может быть жизни, там нет кислорода, воды и даже твёрдой поверхности. Юпитер — это газовый гигант, который…»

«Мы знаем. Нам с вами нужен кислород и вода. Им — нет. Они не похожи на нас, совсем другие. Мы не можем рассказать, не знаем. Знаем одно — будь осторожен. Очень осторожен».

«Вы хотите сказать, что эта жизнь может быть как-то причастна к тому, что случилось с моими братьями?»

«То, что эти создания существуют, мы знаем точно. И они разумны. Дальше думай сам».

Я задумался. Ещё одна разумная жизнь в Солнечной системе, на Юпитере? Это звучало фантастически. Впрочем, не более фантастически, чем наличие разума у дельфинов и перенос сознания от одного умирающего человека к другому за двести тридцать девять световых лет.

«Эти существа могут быть опасны, агрессивны? Если вы улавливали обрывки их мыслей и образов, то, возможно, было что-то, что может на это указать?»

«Мы не знаем. Но можем предположить».

«Буду признателен»

«Любые живые существа, разумны они или нет, могут быть опасны и агрессивны. Всё зависит от обстоятельств. Но вы, люди, и сами всё это знаете».

Действительно, подумал я. Зачем задавать вопросы, ответы на которые тебе известны? Только для того, чтобы убедиться в своей правоте. Вот и убедился.