Приорат Ностромо (СИ) - Большаков Валерий Петрович

Тут в коридоре торопливо затопали, и разнесся ликующий голос Каплана:

— «Пионер» всплыл! Они вернулись! Ура-а-а!

Тот же день, ранее

Курильский желоб, борт АГС «Пионер»

Отыскать батискаф на поверхности океана, пляшущим на волнах, куда легче, чем во тьме глубин. Нащупать сонарами крохотный «Дипси Челленджер» можно было в радиусе сотни метров, а с сорока — разглядеть его в луче прожектора. Вот только вокруг вечный мрак на многие, многие мили!

— В принципе… — ворчливо рассуждал Эдуард Второй, глазами шаря по приборам. — Мы знаем глубину, на которой завис Джимми, да и Долина Дымовых Труб не шибко велика, а на этой посудинке, — он похлопал по борту «Пионера», — можно хоть неделю не всплывать! В курсе, как она сокращенно зовется?

— ГОА! — авторитетно заявила Инна. — «Глубоководный обитаемый аппарат».

— Одну букву угадали! — хихикнул пилот. — АГС! «Атомная глубоководная станция». Так что… Всё, мы у края желоба!

Лучи прожекторов отразились от слоистого каменного склона, круто опадавшего вниз. Батискаф прошелся вдоль обрыва на север, и повернул на запад.

— Ну, мы-то можем хоть до следующей пятницы кальмарами любоваться, — пробурчал Эдуард Второй. — А у Кэмерона кислород на исходе… Да еще всплывать часа два! Вообще, — озлился он, — «Дипси Челленджер» проектировал конструктор-маньяк для маньяка-глубоководника! Всё по-минималке! Сидит там, скрючившись — ни ног не вытянуть, не разогнуться! Зато огромная осветительная панель — и камеры!

— Наш человек! — ухмыльнулся Левицкий.

— А там что-то есть… — неуверенно молвила Инна. — Вон, на кругленьком экранчике… С краешку!

— Да-а… — затянул пилот, вдохновляясь. — Есть сигнал! Похоже, кашалот заныривает… Тьфу, ты! Какие киты на такой глубине!

— Может, гигантский кальмар? — загорелся Эдуард Первый.

— Может, — серьезно обронил Эдуард Второй. — Мне попался однажды архитойтис… Вытягивался метров на двадцать, но вся длина… Вот у вас, девчонки, ноги от ушей, а у кальмара — щупальца!

— Абиссальный комплимент! — прыснула Инна, и заерзала: — Он, он это! Смотрите!

«Пионер» прибавил ходу. Сонары всё четче обрисовывали вытянутое по вертикали… тело? Или все-таки корпус? Тут вспыхнули светодиодные панели штатовского батискафа, хоть и пригашенные толщей воды, и пилот довольно крякнул.

— Нашли!

Сбавив ход, он торопливо заговорил, склоняя голову к усику микрофона:

— Суша, это «Пионер»! «Дипси Челленджер» обнаружен!

— Левицкий! — Наташа осерчала.

— Снимаю! — выпалил «режиссенто».

АГС плавно описал круг, словно дивясь американскому собрату-уродцу.

— Попробовать за верхний стабилизатор? — проговорил Эдуард Второй, соображая, и выдвинул из-под пульта маленькую панель.

Глухо лязгнув, разложился коленчатый манипулятор, раз в десять мощнее того, коим орудовал беспилотник. Медленно, словно неуверенно, металлическая клешня загребла… Прицелилась… И мягко ухватилась за верхний стабилизатор «Дипси Челленджера», торчавший как сучок на стволе.

Динамик на пульте засвистел, захрипел, и неожиданно ясно выдал:

— Howdy, folks! Are you Russians?

— Hi, James! They are the very ones! — ответил пилот, свободной левой рукой пробежавшись по клавишам пульта. — How are doing with air?

— It’s fine! That’s enough for two hours!

— OK, let’s start the climb!

Эдуард Второй решительно вдавил кнопку, обычно прикрытую колпачком, и через корпус передалось гулкое грохотанье — это чугунный балласт, отлитый в шары, сыпался из бункеров.

Однако сброшенного груза было явно недостаточно — «Пионер» всплывал, но очень медленно. Пилот развернул все четыре водомета соплами вниз, и дал полный ход. Привычный гул перегретого пара в реакторе поднялся октавой выше.

Минул час, но сверху не пробивался ни единый квант света.

— James, how are you?

— Normally… — был хриплый ответ.

— Что толку его вытаскивать? — озлился Эдуард Второй. — Задохнется же!

Выдвинув второй манипулятор, он осторожно постучал им по балластному бункеру «Дипси Челленджера».

— What was that? — задышливо спросил Кэмерон.

— The best method — Russian kuvalda! — бодро ответил пилот. — Sledgehammer!

Третий удар основательно сотряс творение конструктора-маньяка. Что-то тихо клацнуло, и электромагнит сдался — металлические пластинки балласта посыпались на дно.

— Ну, вот… — ворчливо прокомментировал Эдуард Второй. — Раз! — и минус полтонны!

«Русская кувалда» и наддув исправила — по бокам американского ГОА вздулись два серых баллона, резко придавая плавучести.

В кабине «Пионера» было темно, полный мрак разгоняли огни пульта, да отсветы снаружи, поэтому слабое сияние солнца, добравшееся с поверхности, заметили все. Сначала корпус «Дипси Челленджера» за окнами выделился из бархатистой тьмы смутной фиолетовой тенью, затем батискаф приобрел более определенные, хоть и размытые густо-синие формы.

— Thanks, buddies! — выдохнули динамики.

Там же, позже

Солнце закатывалось, подпаливая огненной краснотой маленькие тучки, редкие и рваные, как ветхая кисея. Океан лениво гнал легкие волны. Волны плескались и журчали, не доставая до башенки люка «Пионера».

Рядом, толкаясь в борт, покачивался «Дипси Челленджер» — в горизонтальном положении его удерживал третий распухший баллон — оранжевого цвета.

Сам Кэмерон, вымокший, но абсолютно счастливый, сидел на палубе советского батискафа, привалившись спиною к рубке.

— Christ, that felt good… — блаженно вытолкнул он.

Наташа, присевшая рядом, глянула на спасенного искоса. Весь последний месяц Иверневой не давала покоя одна мысль, что зудела и зудела в голове.

Ровно десять лет назад Миша рассказал ей об эпичной мелодраме «Титаник», которую снял вот этот самый человек, что жмурится на заходящее светило. В прокат картина вышла в марте, но это там, в Штатах. Пока фильм переозвучат на русский… В СССР его покажут, наверное, в мае… Да не в этом дело!

Кинокартина названа иначе — «Сердце Океана». Вот это и мучало Талию.

Миша никому, кроме нее, о «Сердце Океана» не рассказывал, тем более с привязкой к «Титанику» и цвету ее глаз. И она не раскрывала их интимную тайну… Выходит, что Миша раздавил ненароком ту самую бабочку?..

Исчерпав весь запас терпения, Наташа небрежно спросила, переходя на «инглиш»:

— Скажите, Джеймс, а почему ваш последний фильм так назван? «Сердце Океана»… Хм. В честь кулона из танзанита?

— О-о, — затянул «режиссенто», оживляясь, — это очень занятная история! И название придумал вовсе не я, а… одна женщина по имени Исида. Я далек от романтики, и хотел назвать картину просто… даже очень просто: «Титаник». А зимой передумал! Я к тому времени… еще до прошлого Рождества… здорово «подсел» на генеративную нейросеть «Исидис» — и пришел к выводу, что это вовсе не бездушный робот, а живое, разумное существо, обладающее не только интеллектом, но и интуицией, чувством юмора и даже сарказмом. Окончательно я в этом убедился, когда Исида нарисовала мне несколько рекламных постеров к «Титанику». Я до того был впечатлен ими, что сходу поменял название на «Сердце Океана». Согласитесь, так гораздо лучше!

— Соглашусь, — мило улыбнулась Талия.

Душа ее успокоилась, как океан вокруг. Миша не наступал на бабочек… Ну, а о том, что она — «мама» Исиды, умолчим…

— Лю-юди! — донесся голос Инны из недр батискафа. — «Богатырь» от нас в двадцати милях, «Мэрмейд Сапфир» чуть дальше. Скоро оба причапают!

— Левицкий! — воззвала Ивернева.

— Да иду я, иду! — ворчливо отозвался Эдуард Первый. — Посидеть уже не дают…

Малиновое солнце боязливо, калёным краешком, коснулось темнеющего горизонта, и словно растеклось по волнам, нагоняя багровый сумрак. Восстававшие из вод мачты «Богатыря» чернели внахлёст, штрихуя алый диск. Классика!