Соправитель (СИ) - Тарханов Влад
Все эти большие и малые храмы знаний имели открытые и закрытые фонды, содержимое которых начали оцифровывать. Узнав об открывающихся передо мной возможностями, я ощутил себя козлом, которого допустили в огород. Господи, сколько же я тогда перетаскал коробок конфет и пачек дискет, с приложенным списком своих хотелок с указанием вариантов приоритета, которые варьировались в интервале: сейчас, немедленно и в первую очередь. Кстати, сами эти гибкие магнитные диски я предусмотрительно помещал в металлический футляр, дабы сберечь записанную информацию во время поездок в метро. Так о чём это я? Да, об интересной публикации. В числе сотен статей и диссертаций, мне скопировали и работу Владимира Ивановича фон Штейна «Ходынская трагедия 1896 года». И вот, распечатав её текст, я вооружился красно-синим карандашом и приступил к чтению. Уже на второй или третьей странице, я сломал грифель, подчёркивая предложения и целые абзацы, в которых шло описание Ходынского поля, которое более напоминала лунный пейзаж, или танкодром, чем место, предназначенное для сбора сотен тысяч людей. Дочитав до конца эту статью, написанную в строгом и чётком научном стиле, который не умалял, а напротив обострял трагизм этого события, я понял глубокий смысл фразы, которую не без основания приписывают И. В. Сталину: «У каждой ошибки есть имя и фамилия». Но, к сожалению, в излишне демократической и беззубой Российской Империи времён правления Николая II, за смерть тысяч невинных людей был наказан лишь полковник Власовский, имеющий несчастье быть назначенным исполнять должность московского обер-полицмейстера. Да и то, целью этой экзекуции было спасение великокняжеской задницы, пардон репутации генерал-губернатора Москвы Сергея Александровича Романова.
И вот теперь вся эта трагедия имеет все шансы произойти на семь лет раньше. И я, мог бы, пожалуй, использовать её для повышения своего имиджа не только в глазах простого люда, а той прослойки общества, коя именовала себя интеллигенцией и претендовала, часто незаслуженно, на наименование «соль земли русской». А для этого нужно всего лишь оказаться в нужное время на нужном месте с командой из нескольких сотен морячков и публично явить чудеса героизма при спасении пострадавших в давке людей. А если добавить к этому многочисленные фотографии, на которых «его императорское высочество Великий Князь Александр Михайлович выносит в безопасное место на руках ребёнка (варианты: девушку, старика и пр.), то вполне можно ожидать вопль народа, а он же глас Божий: 'Виват Император Александр III». Однако, новый закон о престолонаследовании, вводящий в Российской Империи институт соправления лишил меня такой возможности. А кроме того, как можно потом жить, помня о том, что мог, но даже не попытался спасти от ужасной смерти тысячи своих соотечественников.
Да-с, хитромудрую комбинацию мы разработали с моим покойным учеником. Никак не могу смирится с его смертью. Оба моих «Я» упорно не желают в сие верить, да и масса мелких на первый взгляд деталей, сложенных в единый пазл, вызывают серьёзные сомнения и прямо-таки шепчут в оба моих уха: «железная маска, железная маска, железная маска ». А когда этот шепот подтвердились донесением преданного человека, что хладный труп в императорской усыпальнице принадлежит кому угодно, только не императору Михаилу Николаевичу, то возникают вопросы, на которые ответа пока что нет. Никогда не считал себя чрезмерно верующим человеком, но сейчас стал усердно молится, прося помощи от Всевышнего и ответ пришел. Не знаю, был ли это мираж, иллюзия, созданная перегруженным мозгом, или знак свыше, но внезапно, когда я был один, в своей комнате, дверь которой лично запер на ключ, со стола упал небольшой фотопортрет отца. Когда я его поднял, то на краткий миг он изменился. Это было по-прежнему изображение Михаила Николаевича, но иное. Отец, лишенный бороды, облачённый не в мундир, а в какой-то простонародный костюм, стоял по колено в снегу, а рядом высилась деревянная башенка маяка. Не веря своим глазам, я подбежал к окну, поближе к свету, но увы, фотография вновь изменилась и приняла первоначальный вид.
Ночью, был вещий сон. Отец Иоанн Кронштадтский, покинувший Санкт-Петербург и ушедший на север, стоял на берегу моря и смотрел в даль. На дикий и пустынный берег накатывались валы ледяной воды. Ветер носился с такой силой, что только чудом человек мог устоять на клочке земли и не свалиться в морские пучины. Затем, он повернулся ко мне и произнёс: «Молись за здравие Государя Михаила Николаевича, сын мой. Готовься и жди вести от меня». Ну, братец Коленька, если всё это правда, то я тебе устрою персональный Ипатьевский подвал, а пока живи дурашка, но приговор не отменяется, он всего лишь откладывается. Ты еще прочувствуешь, как может мстить сын за отца или учитель за любимого ученика.
На следующее утро, когда солнце заливало яркими лучами улицы Москвы, а на голубом небе ветер разогнал не только облака, но даже намёки на них мы на трёх каретах и двух открытых экипажах, выехали на Ходынское поле. Мы, это лейтенант Русского Императорского Флота и великий князь Александр Михайлович и оба моих друга — Алексей Крылов и Владимир Менделеев, которые узнав о моём горе немедленно примчались на помощь, испросив естественно у начальства отпуска. Кроме них потребовалось присутствие военных сапёров и очень кстати, мне под руку попались два военных инженера, а также трое фотографов с изрядным запасом пленки. Что касается Алексея и Владимира, то мы провели чудесный вечер, где не сколько выпивали за встречу, как столько вспоминали учёбу в Морском Корпусе. Но главной темой разговоров стало обсуждение последних событий, потрясших Империю и планы на будущее. Я позволил себе откровенность, безусловно в максимально допустимых размерах и дал ясно понять, что, невзирая на грядущую коронацию и титул соправителя всея Руси, для них был, есть и буду просто Сандро или Александр. Помимо этого, обоих моих товарищей изрядно порадовало известие о том, что их покорный слуга берёт флот под свой патронаж и это только начало. Друзья прониклись, дружно выпили за семь футов под килем, а потом Володя процитировал слова Императора Петра Великого: «всякий потентат, который едино войско сухопутное имеет, одну руку имеет, а который и флот имеет, обе руки имеет». После чего он наполнил наши бокалы и произнёс тост: одна рука есть, вторая — будет. А глядишь, там и до головы дело дойдёт, за это и выпьем! Мы встали со своих мест, наши бокалы чокнувшись издали хрустальный звон и выпили рубиново-красное вино до последней капли. По сути, это был не тост, это была клятва идти со мной до самого конца.
Прибыв на место, наша небольшая экспедиция совершила объезд всей территории, на которой в ближайшем будущем, предстояло собрать сотни тысяч людей для раздачи царских подарков и угощения. Естественно, сие действие сопровождалась записями в блокнотах и фиксации увиденного фотографами. Лично для себя, я уже сделал вывод, что не врали авторы многочисленных фантастических романов. Очень часто попаданцы, провалившиеся в прошлое, пытаясь изменить реальность сталкиваются с феноменом инерции истории. В моей памяти всплыла строчка из статьи фон Штейна: «место прежнего помещения выставки изрыто ямами, образовавшимися при сносе и разборке выставочных строений…». И теперь, как и было в иной реальности эти ямы готовы стать ловушками и могилами для множества людей. Интересно, оправдается ли в этой ветви развития истории России негативная роль Витте в демонтаже вышеупомянутого гигантского павильона и перевозка его в иной город?
— Господа офицеры, — обратился я к поручику и капитану корпуса военных инженеров, — как вы оцениваете пригодность Ходынского поля в его нынешнем состоянии для проведения каких-либо мероприятий предусматривающие скопления значительного количества людей?
— Разве что для воинских учений по штурму крепостей, — господин лейтенант, — ответил капитан, заранее предупреждённый мною, что сегодня и здесь, я лейтенант Александр Романов. Или же для демонстрации эпизодов Полтавской или Бородинской битвы, — добавил поручик. Да и то, опасаюсь, что солдатики руки ноги переломают.
